Виталий Дёмочка - Строгий режим

— Да всё нормуль, Оля, — хлопнула ободряюще её Звезда.

— Вам нормуль, — проговорила Ольга. — А я как в глаза ему смотреть буду, если он узнает об этом?

— И что? В измене, что ли, обвинит? Ты что, его девушка?

— У тебя Сашка же есть. Чё ты на этого легавого внимание обращаешь?

Из сыпавшихся на неё со всех сторон предложений Ольга хорошо разобрала только одно, которое произнесла Коса и касающееся Соломы.

— Ты же сама говорила, что опер свой нужен, — сказала она, подняв голову и посмотрев на Косу.

— Он нужен только чтоб не шмонал вот так попусту, и душняк не создавал, — легко парировала Коса. — А чтоб голову себе им забивать, как бы его не обидеть, так на хер он нужен. Сашка в сто раз лучше.

— А Сашка, кстати, если об этом узнает? — спросила Ольга.

— Ну-у, Оля, мы ж тебя прикроем. Ты чё? — похлопала её по плечу Ленка. — Неужели думаешь, что скажем ему, будто это к тебе малолетки залазили? Даже если и трахнешься с кем-нибудь из них, всё равно отмажем.

— Верно, — подтвердила Зинка, — так что не дрейфь, всё будет тип-топ.

Ольга вновь подумала об Александре и, хоть она и не собиралась трарахаться с малолетками, ей почему-то понравилась сама мысль, что её будут прикрывать от него. Впервые она почувствовала себя почти замужней девушкой и, улыбнувшись, успокоилась.

— Ну вот, — радостно сказала Коса, — я ж говорю, всё нормуль будет. Так, сегодня же наша баня… — она повернулась к остальной хате и, выцепив взглядом Тамару, сказала: — Тома, ты здесь останешься, когда мы уйдём. Потом на параше помоешься. Смотри тут, чтоб менты не залезли туда.

Она кивнула взглядом под умывальник и, увидев недовольство в глазах Тамары по поводу лишения её бани добавила:

— Я же сказала, на параше потом помоешься, воды нагреешь и помоешься. Ты что, с Игорьком своим встретиться не хочешь?

Тамара сразу оживилась и, улыбнувшись, согласно кивнула головой.

Бандера пытался поднять себе настроение, наблюдая за Юрием. Того разбудил Вася, как только вернулся с пустым бачком с продола, вынеся мусор. Убедившись, что Юрий жив, дубаки покинули камеру и Вася завалился, наконец, спать. А Юрию дали набранную на него утреннюю баланду и пакет с продуктами, собранный Бандерой. Есть баланду он не стал, перелив её в чашку другого своёго напарника по шконке, который тоже поднялся по утренней проверке, уступив место следующему. А в свою чашку он высыпал пакет сублимированной лапши и поставил кипятиться воду. Бандера всё ждал момента, как отреагирует Юрий на малявку по поводу своей девушки. Но Вано, видимо, забыл про неё и завалился спать.

Бандера встал и, идя якобы сполоснуть руки, толкнул Вано. Когда тот поднял голову и посмотрел на него, он кивнул на Юрия и пошел назад на шконку, откуда будет удобнее видеть реакцию Юрия и его лицо. Вано, спохватившись, достал малявку из кармана и позвал.

— Э, Юра, тобе пакет, — он подождал, пока тот подойдёт сам и заберёт малявку и сразу же уронил голову на подушку, ему реакция Юрия была неинтересна.

Но увидеть желаемое сразу Бандера так и не смог, потому что Юрий, глянув на маляву, сунул её в карман и стал готовить себе еду. Выругавшись сквозь зубы, Бандера всё же устроился на шконке поудобнее, так чтобы не бросался в глаза его откровенный взгляд на Юрия, и принялся терпеливо ждать. Делая вид, что читает книгу, он смотрел мимо неё, как долго и аппетитно поглощает пищу этот человек. Ему уже начинало казаться, что тот специально растягивает себе это удовольствие и уже начал жалеть, что передал ему продуктов. Более получаса Юрий хрустел кусочками луковицы с салом и ел эту китайскую лапшу. А когда он, наконец, встал и поставил себе ещё и чай, Бандера со злостью захлопнул книгу. Но тут же открыл её заново, увидев, как в ожидании кипятка Юрий сунул руку в карман и вскрыл малёк.

Хоть и равнодушно, но всё же с некоторым удовольствием Бандера смотрел, как у него на глаза навернулись слёзы и он стал кусать собственный кулак. Как его кружка, уже закипевшая, стала выплёскивать кипяток на стол и как струйка, текущая по столу, чуть не попала за шиворот сидящему возле стола на корточках Юрию. Бандера даже разозлился на мужика, который заметил это и кинул на стол тряпку, преградив путь этой струйке.

— Ты чай-то заваривать будешь или чё? — спросили его мужики у стола, выключая его кипятильник. — За кружкой-то смотреть надо.

На утешение Бандеры недавние бомжи хоть и остановили ползущую к шее Юрия струйку кипятка, но разговаривали они с ним как со своим, и даже более властным тоном. Плохо было только то, что удручённый неприятной новостью Юрий этого не заметил. Он продолжал кусать свой кулак, иногда поднимая его, чтобы вытереть выступившие слёзы, и держал перед глазами малявку.

Перечитывал ли он её раз за разом или просто смотрел в неё невидящим взглядом, Бандера не знал. Но когда Юрий поднялся и, подойдя к двери, постучал в кормушку, сразу крикнул ему:

— Чё ты хочешь?

— В санчасть мне надо, — ответил Юрий, скомкав малявку и зажав в руке.

— Так она сейчас будет, — повертел Бандера пальцем у виска. — Не слышишь, что ли?

С продола действительно раздавался звон открываемых кормушек, так как в это время ходила со своими лекарствами медичка. Юрий остался стоять у двери и, как только кормушка открылась, сразу высунул в неё голову. Испугавшись, что он там может наговорить чего-нибудь, Бандера резко поднялся и пошёл к кормушке, будто бы тоже за таблеткой. Но как только он подошёл, пытаясь прислушаться к словам Юрия, тот высунул голову и, взяв со стола свою ложку, высунул в кормушку. Сразу запахло валерьянкой, и Бандера сразу успокоился, как будто сам её выпил. Взяв у медички для вида таблетку анальгина, он довольный пошёл к своей шконке. Состояние Юрия действовало на него ободряюще. И это немного заполнило ту душевную пустоту, которая мучила его после встречи с этой Ольгой.

«Давай-давай, рожа барыжная, чтоб жизнь малиной не казалась», — думал Бандера. У него уже не было злости на Юрия, просто в злорадстве над ним он находил себе утешение. И чтобы ещё раз задеть его, он нарочно весело и громко сказал одному из недавно прибывших:

— Эй, Косёл. Бери шахматы и иди садись ко мне, поиграем. А то сидишь, голову повесил, как будто тебе жена изменила.

Получив ответ от Бандеры, Протас не унывал, он обдумывал другой план. Почти все его сокамерники, среди которых он был старшим не только по возрасту, были людьми обеспеченными. Все они сидели с ним уже давно и в каждом он был уверен, что они не стучат. Особым авторитетом они, конечно, не пользовались. Все сидели по первому разу. Ну разве что только финансовым или материальным, потому что за помощью к ним обращались довольно авторитетные заключённые. Но как раз вот это последнее обстоятельство и заставляло считаться с ними в тюрьме многих арестантов. Поэтому Протас, раздумывая над этой темой несколько часов подряд, пользуясь своим лидирующим положением в хате позвал всех для разговора на прогулку, оставив в хате Кузнеца, который сидел когда-то с Соломой и мог донести до него этот разговор.

Оказавшись в прогулочном дворике, Протас ещё раз оглядел всех своих пятерых сокамерников, собравшихся вокруг него. Когда все присели на корточки и стали разливать из банки заранее заваренный чай, он с шумом выдохнул и, как будто в последний раз взвесив все за и против и всё же решившись, начал разговор.

— Дело такое, братва, — сказал он с серьёзным видом, подражая уголовным авторитетам. — Надо другого смотрящего нам здесь, в тюрьме. Давайте вместе подумаем, кого мы можем рекомендовать.

— Погоди-погоди, Паха, — удивлённо уставился на него Андрей Спасской, — разве мы это решаем? Солома сам за себя кого-нибудь оставит, когда уйдёт на этап, но он и не собирается же вроде пока.

— Он-то не собирается, — произнёс с некоторой злостью Протас, оглядывая удивлённо смотрящих на него сокамерников, не ожидавших такого разговора, — да только не место ему здесь, за тюрьмой смотреть. Поступки за ним есть… — Протас хотел сказать «гадские», но осёкся, не зная точно какие поступки попадают под такое определение и сказал по-своему, — некрасивые, можно даже сказать неприемлемые в наших кругах.

— Это серьёзные обвинения, Паха, — сказал ещё один более-менее грамотный его сокамерник Тёплый, — тут надо всё конкретно обосновать. Сможешь доказать то, что сейчас сказал, на стрелке?

— Так ещё бы! Это не с чужих слов, — убедительно ответил Протас, — это со мной лично было. Это по отношению ко мне у Соломы поступок был…

— А какой, Паха? — спросил Спасской.

— Вы, кстати, сами свидетели почти этого поступка, — начал Протас. — Помните, он приходил к нам, деньги ещё нужны ему были на откуп? Ну так вот… Тогда ж только я ему денег пообещал подкинуть, он ещё говорил, век не забуду и всё такое. Так же было? Ну вот… А я тогда попросил за девчонкой моей присмотреть, чтоб её там не порвали. Помните же?