Виталий Дёмочка - Строгий режим

Жму руку. С ув. Саня.

Перечитав ещё раз и убедившись, что малява не наведёт на нежелательные для него измышления, он отправил её по срочной и только тогда немного успокоился и опять стал думать об Ольге, забыв даже про то, что собирался написать Протасу.

Когда после обеда мимо хаты стали проводить женщин в баню на новый корпус, с продола раздались веселые женские голоса и Юрий сразу подскочил к двери. Ту щель в глазке, через которую был виден кусок продола он нашёл не сразу и прильнул к ней уже в тот момент, когда часть женщин прошла мимо. Но всех остальных он увидел и, не найдя среди них той, которую искал, опустился на корточки и обхватил голову руками. Бандера играл на шконке в шахматы с Кословым и пока тот думал над ходом, наблюдал за Юрием. Он видел мокрыми его глаза до этого и думал, что когда он увидит свою шалаву, то расплачется, наконец, на потеху и ему и остальным. «Жаль, что Леший с Антоном спят», — подумал Бандера, когда Юрий смотрел в щель двери. Но ничего на произошло, выражение его лица оставалось тем же угрюмым, но без слёз.

«Наверное один семь повели, — подумал Бандера. — Но ничё, значит тех позже проведут. Надо будет, кстати, посмотреть на обратном пути, может в один семь новые тёлки появились».

— Петрович, — сказал он мужичку, — как баб поведут назад, маякни. Ты возле робота будь, их издалека слышно будет.

Петрович покорно махнул головой и вздрогнул: позади него вдруг неожиданно звонко клацнула кормушка.

— Потапов, Сауцкий, Хромых, — стала перечитывать фамилии сотрудница спецчасти.

Петрович быстро стал распихивать всех названных, поскольку они все спали. Потап подскочил первым и подошёл к кормушке.

— Ува-а-а, — блаженно застонал он и, получив письмо, хлопнул им по ладони и сказал весело Вано: — Что я тебе говорил? Иди, тебе тоже есть, целых два.

Юрий с удивлением смотрел, как мужики открывали письма и начинали их читать. Вася, который уступил ему своё время и спал как убитый, еле поднялся за письмом последним и читать сразу не стал. Он сразу улёгся обратно, потому что спать ему оставалось немного времени. Но Юрий всё же спросил у него, хоть и был в подавленном состоянии.

— Вась, здесь чё, письма официально можно получать?

— Да-а, — засыпая, пробурчал Вася, — это же осуждёнка, здесь как в зоне.

— А отправлять, что, тоже? — чуть помедлив спросил Юра, для которого это было неожиданной новостью. Раньше, если кто-то получал или отправлял письма он, видимо спал.

— И отправлять тоже, — ответил за Васю радостный Вано, поскольку тот уже вырубился спать.

Юрий вспомнил какими путями они отправляли письмо его родителям и, сообразив, почему они так делали, сразу открыл тетрадь и стал писать письмо.

— Если ничё такого не пишешь, письмо дойдёт? — на всякий случай спросил он у Вано, настроение которого позволяло пообщаться с ним.

— Дойдёт, — в этот раз Вано лишь отмахнулся от него, уже начав читать своё письмо и вдруг он победоносно взглянул на Потапа и, согнув резко руку в локте, возбуждённо сказал: — Инее.

— Хуль ты радуешься? — весело посмотрел на него Потап, оторвавшись от своёго письма. — С тебя пузырь, проспорил.

— А хер с ним, с пузырём, — махнул рукой Вано. — Она приедет ко мне, прикинь. За триста километров приедет.

— Так а я чё тебе говорил? — весело смотрел на него Потап. — А ты не верил, ещё и споришь со мной. Дуплись теперь.

— Без базара, братан, — возбуждённо произнёс Вано и заходил по камере, дочитывая письмо до конца.

Бандера наблюдал за ним со шконки уже зная, что сейчас Вано должен подойти к нему, поскольку проспорил Потапу бутылку водки. Помимо того, что Потап умел, правда, с помощью юридической литературы, грамотно и без ошибок писать всякие жалобы и заявления красивым и ровным почерком, он ещё и писал любовные письма за многих зеков. В этом он был одарён и здесь ему не требовалась никакая литература. Умением завлекать и притягивать заочниц он зарабатывал себе на жизнь в заключёнии, и его услугами в этом пользовались многие. Витяй, пока сидел в хате, тоже раньше переписывался с помощью Потапа даже со своей знакомой по воле, которая не знала его почерк. И та тоже приезжала к Витяю в тюрьму издалека и даже готова была выйти за него замуж, и может быть даже выйдет, ведь в зоне расписаться особых проблем нет.

Вано же, найдя в газете подходящее объявление в разделе знакомств, засомневался в том, что Потап сможет за короткое время затянуть эту женщину на свидание с Вано и поспорил с ним. Но талант Потапа красиво и ясно выражать свои мысли и где надо вставлять стихи собственного сочинения, сделал своё дело и теперь Бандера, зная, что у Вано денег нет, ждал, что он подойдёт к нему.

Сам же Бандера в умении Потапа не сомневался и помнил ту историю, когда сам ещё только заехал после суда в эту хату, как Потап увёл любимую заочницу у другого своёго семейника Батона, ушедшего недавно на этап, втихаря писав ей письма. Он даже с улыбкой вспомнил, какие тогда они устроили качели друг с другом на потеху всей хаты, даже до мордобития дело дошло.

Наконец Вано закончил читать своё первое письмо и, почесав затылок, подошёл к демонстративно смотрящему уже на шахматную доску Бандере.

— Виталь, сегодня же Гера в ночь заступает? — спросил он очень издалека.

— Ну, — надменно ответил Бандера, уже зная, что последует дальше.

— Давай возьмём пузырь Потапу, а? — просящим голосом спросил Вано, но при этом откуда-то из рукава выудил купюру в 10 000 рублей. — Я ему торчу. Сроки, вообще-то, не оговаривали, но хочу сразу рассчитаться, пока есть возможность. Поговори с Герой, а?

— Откуда у тебя воздух, Вано? — удивлённо смотрел на деньги Бандера.

— Когда было много, я уделял, Вагит может сказать, если что, — сразу ответил Вано, положа руку на грудь. — Себе только чутка оставил. Вот это последние. Возьмём, а?

— Ну и как ты себе это представляешь? — немного помедлив, спросил Бандера. — Потап сидит водяру пьёт, наверняка вместе с тобой ещё, а Леший с Антоном сидят на вас смотрят? Ещё ж и мусору чё-то дать надо, ты не забывай.

— Ну у меня нет больше, — опять просящим голосом сказал Вано.

Бандера, издеваясь над ним, демонстративно развёл руками в стороны и, пожав плечами, поджал подбородок, давая понять, что ничем не может помочь. Вано, убрав купюру в карман, опустил голову и побрёл к Потапу, который уже дочитал своё письмо и насмешливо смотрел на него.

— Ну так как, Вано? — спросил весело Потап. — Дуплиться когда собираешься? А то ведь я напишу твоей тёлке и она не к тебе будет ездить, а ко мне…

— Только, бля, попробуй, — серьёзно сказал Вано, которому было не до шуток. Но Потапа это только раззадорило.

— Да-да, — рассмеялся он, — а ещё лучше у тебя её вон Вася отобьёт, с моей помощью, естественно, — кивнул он на самого зачуханного спящего мужичка, лежащего на месте Юрия. — Прикинь? Твоя Валя к Васе нашему приедет, вот корка будет…

Представив это и даже подумав, что это вполне реально, рассмеялся даже Бандера. Но, отсмеявшись, сказал серьёзным голосом:

— Да поставит он тебе сегодня, Потап, не ссы.

Вано сразу развернулся и посмотрел на Бандеру благодарным взглядом.

Когда девушки ушли в баню, Женя Шмон со своим помощником зашли в один восемь. Это была привычная процедура, пока в хате никого нет, они любили пошерстить. Происходило это довольно часто и уже даже не только мужчины, но и женщины, чьи хаты шмонались гораздо реже, уходя в баню отдавали на всякий случай в другие хаты всё запретное или забирали с собой. — А ты чего не пошла в баню? — спросил Женя у Тамары, которая чистила в умывальнике зубным порошком гору посуды.

— Я помылась уже вчера. Воды нагрела и помылась, — с замиранием сердца произнесла она, стараясь говорить спокойно. Она хоть и заслоняла собой умывальник и пространство под раковиной, но её ноги были далеко не слоновьими и, шаря под шконами, обыскивающие могли и обратить внимание на недавно заклеенную стену.

Не обращая на неё внимания, Женя Шмон прошёл вглубь камеры и стал переворачивать матрасы Косы и остальных. Его помощник последовал за ним и залез там же под шконки, поднимая матрасы с полов и переворачивая их. В первую очередь всегда шмонались блатные места, почти всё запретное находилось именно там. У женщин это не было исключением, и почти сразу нашлись игральные карты, которые кто-то из девушек забыл отдать соседям, заточка, которой резали продукты и уже не обращали на неё внимания как на запрещённый предмет и свёрнутое в трубочку письмо на волю. Обычно их сворачивали, чтобы вставить в воланчики и отстреливать подошедшим к кому-нибудь людям, чтобы те их разгладили или перепечатали в новый конверт и отправили. Так как в таких письмах писали что-то по-своему уголовному делу или ещё про что-нибудь запрещённое, про что нельзя было написать через кого-нибудь из осуждённых и отправить легально, то помощник Жени Шмона сразу вскрыл его и начал читать.