Ознакомительная версия.
— Да и пес с ним, с альманахом!
— Да нет! Не пес! Я нашла статью, вот она. — Маша зашуршала газетой. — Это та же
«Киевская Русь», в которой напечатано про развод Поклонных. Только про них на тринадцатой странице, а про альманах «Возрождение» на пятой. Вот, вот, посмотрите!
Родионов посмотрел.
Газета была как газета, и даже первый лист ее источал непередаваемый, насыщенный лимонно-желтый цвет. На фотографии, которая производила впечатление черно-белой, но раскрашенной красками, как флаг в фильме Сергея Эйзенштейна «Броненосец Потемкин», изображались две полуобнаженные красотки, обнимавшие одного полуобнаженного мужчину. Красотки хищно скалились в объектив, а мужчина держал их обеих за ноги. «Любовные игры втроем», — гласил заголовок, и несколько строчек о том, как необходимо разнообразие в сексуальной жизни.
Родионов, не будучи ханжой и лицемером, а также мракобесом и чернокнижником, на фотографию посмотрел все же с некоторым отвращением и опаской, словно это именно его призывали разнообразить таким образом свою сексуальную жизнь.
— Маш, ты… зачем мне это суешь?
— Да вот, посмотрите!
— Куда?!
— Вот статья про развод. А вот про альманах «Возрождение» и молодых поэтов! И про Мирославу написано, что она практически просветительница Екатерина Вторая!
— И что?
— А то, — с торжеством сказала Маша Вепренцева, — что обе статьи подписаны одним и тем же человеком, видите? «Л.И. Старопупков».
— Какой… Л.И.? — не понял Родионов.
— Л.И. Старопупков. Ну, это, должно быть, шутка такая, в общем, неважно.
Родионов посмотрел на подпись — и впрямь Л.И. Старопупков! — и воззрился на Машу.
— Да шут с ним, со Старопупковым! Просто и ту, и другую статью написал один и тот же человек! И написал он ее вчера, потому что это, — и Маша потрясла перед Родионовым фотографией с красотками и мустангом, — сегодняшняя газета!
Он вдруг заинтересовался. Она увидела, как глаза, словно подернутые морозом, вдруг стали живыми и заинтересованными. Он сунул недокуренную сигарету в вазу, располагавшуюся на столе, подошел и посмотрел.
— Сегодняшняя, — сказал он. — Ну да. Сегодняшняя газета.
— Значит, материал о разводе мог быть написан только вчера, правильно? Ну, или раньше когда-нибудь, но до этого никто ничего про развод не знал.
— Ну да, да.
— И обе статьи писал один и тот же человек! Вот этот самый Старопупков!
— И этот человек, — подхватил великий детективщик Аркадий Воздвиженский, — кто-то из гостей, потому что только кто-то из гостей мог, так же как и ты, подслушать разговоры Лиды и ее мужа.
— Я не подслушивала, Дмитрий Андреевич.
— Только я не понял, при чем тут Нестор? Кто угодно мог подслушать и напивать статью!
— Нестор утром, когда кофе принес, вдруг начал мне рассказывать про Мирославу и еще про то, что российская литература заполонила украинский рынок, и про сборник «Возрождение», и про все остальное. Прямо по тексту, понимаете?
Родионов задумчиво почесал себя за ухом, отчего, как обычно, стал похож на большую собаку.
— То есть ты хочешь сказать, что Нестор и есть этот самый Старопупков, который написал обе статейки?.
Маша торжествующе улыбнулась.
— Именно это я и хочу сказать. Он и есть журналистская крыса или шлюха, как там Лидочка выражалась. Засланный казачок. Да, а еще он мне сказал, что работает здесь совсем недавно! Я-то была уверена, что он такой… постоянно действующий мальчик на побегушках, а он как раз свежеиспеченный, понимаете?
Родионов кивнул.
Все это нисколько не приближало их к развязке драмы, однако на одну тайну стало меньше.
Вчера утром Родионову не было никакого дела до чьих-то тайн. Черт возьми, ему никогда не было дела до чужих тайн, ему вполне хватало своих, детективных!
— Нам надо пойти и поговорить с ним, — сказала Маша решительно.
— Зачем?!
— Затем, что Лида мне надоела. — И она прищурилась, как будто прицелилась. — Я не хочу больше слышать, что я шлюха, прислуга и прихвостень грязных писак. Я хочу, чтобы она при мне поколотила этого самого Нестора. Или вставила ему каблук в… одно уязвимое место.
Родионов развеселился:
— Ты кровожадная, да?
— Еще какая. И потом, меня сегодня очень напугал этот их продюсер. Как его там?
Она отлично помнила, что продюсера зовут Матвей Рессель, но, как и Родионов, который то и дело «забывал» имена своих бывших жен, называть его по имени не хотела.
— Как он тебя напугал?!
Она сердито махнула рукой и так же, как он недавно, в несколько приемов поднялась с дивана и одернула сзади пиджак, словно военнослужащий перед строем.
Родионов усмехнулся.
— Я была одна, он пришел и как-то так… угрожающе на меня надвинулся и стал что-то говорить о судебном преследовании и что у него большие связи, и о том, что, если эту статью написала я, он меня по судам затаскает. И еще про то, что Лида очень нервная и у них с Андреем прекрасная семья. А я только вчера слышала, как он с ней разговаривал! Если бы со мной так разговаривал мой муж, я бы его в тот же день взашей вытолкала…
Тут Родионов совершенно неожиданно для себя подумал, что у нее как пить дать должен был быть какой-то там муж, ведь у нее дети. И, по идее, должен быть довольно долго, потому что Сильвестру Иевлеву двенадцать, а Лере пять или шесть, значит, Маша была замужем долго, несколько лет.
Почему-то эта мысль ошеломила его, как если бы он узнал, что до того, как поступить на место его секретарши, она работала папой римским.
— А как с тобой разговаривал твой муж?
— Кто? — удивилась Маша и перестала одергивать пиджак. — Кто со мной разговаривал?
— Твой муж, кто, кто!… Ты сказала, что если бы он с тобой разговаривал, как Поклонный, ты бы его взашей вытолкала!
— Ну да.
— А как муж с тобой разговаривал? Не так?
Она посмотрела на него.
Ей не хотелось рассказывать.
Все это было ее личным делом, огороженной территорией, над которой висела табличка «Посторонним В.», и никто не заходил туда уже давно. Собственно, никогда не заходил.
Конечно, она влюблена в своего шефа, но вдруг оказалось, что влюблена как-то немножко кособоко, неправильно, потому что ей решительно не хотелось пускать его в свою «личную жизнь», туда, где «Посторонним В.», потому что она понятия не имела, как он поведет себя там!
— Ну, — поторопил Родионов, не любивший затяжных пауз. — Что происходит? Почему ты молчишь?
Она знала за ним такое. Задав вопрос, каким бы этот вопрос ни был, он безмятежно ожидал ответа и продолжал приставать, даже если она явно не хотела отвечать или не знала, что ответить. Никаких тонкостей он знать не желал. Он задавал вопрос и не мытьем так катаньем добивался ответа.
— Я… не молчу, Дмитрий Андреевич. Я думаю.
— О муже? — Родионов не замечал никакого ее смятения. Или делал вид, что не замечает.
Маша Вепренцева помолчала, а потом печально посмотрела на него. Достала из кармана мобильник — все-таки он был в кармане! — протерла панель и аккуратно уложила обратно в карман.
— Не было у меня никакого мужа, Дмитрий Андреевич.
— Как?! — совершенно искренне поразился великий писатель-детективщик. — А кто же у тебя… был?
Маша усмехнулась странной усмешкой.
— А дети? — продолжал недоумевать детективщик. — Дети откуда?! Ах да!… Прошу прощения. Можно же и того… без мужа…
Он продолжал бормотать так некоторое время, и Маша наконец развеселилась — видимо, писатель и знаток человеческих душ никак не мог допустить, что дети могут появиться каким-то окольным путем, а не только в законном браке!
Она вздохнула, выдохнула и решилась, хотя несколько раз повторила себе с привычным чувством некой оскорбленной гордости, что ему нет и не может быть дела до ее семейных проблем.
В конце концов, она ни в чем не виновата! И не за что ей перед ним оправдываться, да и место для разговора выбрано не самое подходящее!…
— Дмитрий Андреевич, Сильвестр и Лера — дети моей сестры.
Кажется, он ничего не понял.
— Что это ты придумала?!
— Я не придумала, Дмитрий Андреевич.
— Как?!
Тут она разозлилась.
— Да так! Ничего особенного в этом нет! И не делайте таких страшных глаз, пожалуйста. Сплошь и рядом люди бросают своих детей! Вы что? Не знаете?
— Нет, я знаю, — сказал он растерянно. — Знаю, конечно. Но как-то я никогда не думал, что…
— А зачем вам об этом думать?! — спросила она запальчиво. — Это совершенно не ваше дело.
— Да как не мое-то?! Как раз мое!
Кажется, Маша едва удержалась от того, чтобы спросить, когда это стало его делом, и он почувствовал, что она удержалась.
— Маш, может, ты мне что-нибудь объяснишь?
Она опять достала телефон и опять протерла панель.
— Да что рассказывать, Дмитрий Андреевич? Нечего рассказывать. Моя сестра родила Сильвестра, когда ей было шестнадцать лет. Только-только исполнилось. И она оставила его в роддоме, не захотела брать. Ну, а мы с мамой взяли. Папа к тому времени уже умер, а у мамы на работе было сокращение, и денег им совсем не платили, а с сестрой и того хуже. Она нигде не работала и учиться не желала. Ей все… развлечений хотелось, а денег на них не было. Да и еды в магазинах не было. Помните начало девяностых?
Ознакомительная версия.
