Ознакомительная версия.
Секунд через пятнадцать раздался легкий треск справа от ворот.
– Кто там? – спросил испуганно часовой.
– Да никого там нет! – ответил ему второй. – Хорек какой-нибудь пробежал.
– Нет, там кто-то есть! Я слышал! – упорствовал первый.
– Да нету там никого, хочешь, я схожу посмотрю! – сказал второй и, не дожидаясь ответа, пошел в сторону небольшой группки деревьев, со стороны которой послышался легкий треск.
Часовой, который остался у ворот, не сводил с него глаз, судорожно сжимая в руках автомат.
Он совершенно забыл о том, что происходит у него за спиной, и, когда Иван, подойдя сзади, стукнул его пистолетом по затылку, он коротко вскрикнул и, выронив автомат, повалился на траву.
Тот, который пошел на треск в деревьях, услышав его вскрик, резко обернулся и в тот же миг получил от появившегося из-за дерева Виктора, до которого он не дошел буквально два шага, такой же удар пистолетом по стриженому затылку.
Быстро связав часовых и заклеив им рты пластырем, мы прошли в ворота. Эдик приказывал молча, подавая команды руками, пальцами, даже бровями в те редкие моменты, когда при свете луны было видно его лицо.
Виктору он показал куда-то влево, и тот тут же бесшумно исчез.
«За Маринкой его послал, – догадалась я. – Значит, мы ищем, где Шатунов заседает со своими гостями?»
Мы открыто шли по растрескавшемуся асфальту дорожек и приглядывались ко всем домикам, в которых только можно было укрыться. Но никаких признаков того, что в них собрались несколько человек, мы не замечали.
Мне приходилось постоянно прятаться за спинами у ребят, потому что мы ходили по базе совершенно открыто, сообразив, что гости к Шатунову приехали каждый со своей охраной и что охранники друг друга знать не могут. Значит, хозяева будут принимать нас за гостей, а гости – за хозяев.
Мы обошли уже всю базу, а никаких признаков какого-либо совета нам обнаружить не удалось.
Мы вышли на обрыв, с которого уходила вниз деревянная лестница. Возле нее стояли двое часовых.
– Отойди! – сказал один из них Ивану, когда тот попытался попробовать, крепка ли еще лестница. – Туда нельзя!
Иван отошел, но тут же позвал Эдика.
– Ты слышал? Понял, да? – спросил он.
– Они внизу! – подтвердил Эдик.
На часовых они напали одновременно, и через пару секунд у лестницы никого не было. Часовые медленно сползали в овраг с обрыва, а мы осторожно спускались по качающейся на каждом шагу и вот-вот грозящей сорваться лестнице.
На спуск ушло минут двадцать. На некоторых участках лестничные пролеты были сорваны, и нам приходилось просто сползать по склону на ногах, рискуя споткнуться и покатиться кубарем вниз, к волжской воде.
Но наконец мы оказались на песке, и я поняла, что мы находимся на пляже.
Сориентироваться было очень просто. Ровный шелест подсказывал, с какой стороны Волга, а едва уловимое тарахтенье какого-то мотора – что там скорее всего то ли лодка, то ли хижина.
Эдик повел нас на звук работающего мотора, и метров через десять мы оказались перед железной лестницей, круто ведущей на небольшой обрывчик, с которого падал электрический свет.
– Они здесь! – уверенно сказал Эдик. – Пошли!
Мы поднялись на этот обрывчик и увидели справа от лестницы ряд деревянных домиков, гораздо лучше сохранившихся, чем наверху. Из окон одного из них, самого большого, лился электрический свет. Домик был окружен верандой. Когда мы поравнялись с освещенным домиком, кто-то вышел на веранду и сказал раздраженно:
– Почему он здесь? И почему он пьян?
При первых звуках голоса Эдик поднял руку, призывая нас остановиться и притаиться.
«Шатунов?» – подумала я.
– Тащи его на берег и полощи в Волге до тех пор, пока соображать не начнет! После этого запрешь его в любом домике и будешь стоять рядом с дверью до самого утра. А утром отвезешь его в Тарасов и сам проводишь до крыльца областной Думы! Ты меня понял?
– Понял! – ответил другой голос. – А если он в Волге утопнет?
– Ты у меня тогда на четвереньках поползешь на другую сторону Волги. По дну! Ты у меня раков кормить будешь! Чтобы ни один волос с его головы не упал!
Хлопнула дверь, а над нами по веранде раздалось беспорядочное топанье ног.
Подождав, пока Троянова уведет тот самый часовой, который доставил его к Шатунову, мы с Эдиком поднялись на веранду и осторожно заглянули в комнату.
Посреди комнаты я увидела большой стол, похожий на бильярдный, а вокруг него несколько человек. Эдик показал мне пальцем на одного из стоящих у стола мужчин, я поняла, что он показывает мне Шатунова, и включила мотор видеокамеры…
Такого материала я еще никогда не снимала.
Они прямо у меня на глазах делили наш Тарасов на куски и спорили, кому какой район достанется.
Спор шел из-за того, у кого будет больше публичных домов, а у кого меньше.
Когда кто-то спросил Шатунова, все ли на мази с законом, Шатунов сказал, что может отчитаться в использовании средств, которые были потрачены на проталкивание этого закона. И начал отчитываться – начиная с гонорара юристу, составившему текст закона, и кончая поименным перечислением депутатов, которым были вручены деньги как перед первым голосованием, так и сегодня – перед вторым.
И это все я записала на пленку. Я бы, наверное, стояла так до тех пор, пока они не начали бы расходиться и не обнаружили бы меня на веранде. Но Эдик потащил меня за руку к Волге, шипя по дороге, что пора сматываться, пока нас тут всех не перестреляли.
Подниматься по полуразрушенной лестнице оказалось гораздо труднее, чем спускаться. Пройдя треть подъема, мы догадались перелезть через невысокое ограждение и подниматься прямо по земле, держась руками за трос канатной дороги. Это оказалось гораздо удобнее, чем ползать по деревянной лестнице без перил со скошенными ступеньками.
Не могу сказать, сколько времени ушло у нас на подъем, но, когда мы поднялись, я уже выбилась из сил. Эдик с Иваном и Сергеем тоже дышали тяжело, но они подхватили меня под руки и понесли к воротам.
Ворота так и стояли до сих пор неохраняемые. Один из охранников по приказу Шатунова остался внизу – протрезвлять Троянова, а двое других лежали связанные в кустах. Я сильно беспокоилась за Виктора и за то, нашел ли он Маринку, но Эдик не обращал внимания на мои попытки заговорить на эту тему, а упрямо тащил меня вперед к тому месту, где мы оставили машины.
Наконец я увидела темные силуэты машин. От одной из них отделилась какая-то тень и помчалась мне навстречу. Прежде чем я успела сообразить, что это Маринка, она бросилась мне на шею, едва не сбив меня с ног.
– Ольга! – шептала она.
Я, как и она, повторяла одно и то же:
– Маринка!
Эдик подошел к нам с Маринкой, сгреб обеих в охапку и повел к джипу.
– Ехать пора! – сказал он, засунув нас в машину и сев сам. – Давай, Иван!
Через час мы были в редакции «Свидетеля».
Стоило мне попасть в редакцию, как я тут же сообразила, что имею на руках исключительно острый и важный материал и не воспользоваться этим как можно скорее – непростительный грех!
– Мы должны завтра выпустить номер! – объявила я всем своим помощникам, и они встретили мои слова взрывом смеха. Оказывается, все давно уже ждали этого моего приказа и готовили номер потихоньку заранее, чтобы на последнюю ночь осталось только самое главное и самое свежее.
Меня затолкали в кабинет и усадили диктовать стенографистке материал для первой полосы о нашем налете на спортивную базу, на которой располагалась теперь тайная бандитская группировка Шатунова.
Сергей Иванович взялся описывать историю с Трояновым, поскольку был хорошо знаком с думским материалом.
Виктор уединился делать отпечатки с пленок, которые имелись в нашем распоряжении. Короче, каждый был занят.
Даже Ромке нашли занятие – его отправили предупредить цеха типографии, что завтра выходит «Свидетель», как всегда – внеплановый и как всегда – сенсационный!
К семи утра газета была готова.
Она лежала неровными стопками, перетянутыми бечевкой, и я прикидывала, сколько экземпляров мне забрать с собой, а сколько отправить в «Роспечать».
Дело в том, что я опубликовала в «Свидетеле», кроме всего прочего, свое обращение к тарасовским женщинам. Да и вся газета (как-то так получилось) была обращена в основном именно к ним.
Я подробно изложила ситуацию с принятием нового закона – «О легализации проституции на территории Тарасовской области», рассказала, кому выгоден этот закон, объяснила, какие суммы будет получать хозяин, на которого будут работать проститутки, изложила все, что мне известно о подкупе депутатов областной Думы, и даже назвала суммы, полученные ими вчера за то, чтобы они сегодня приняли этот закон.
И все это я заключила обращением к женщинам города – пойти сегодня с самого утра к зданию областной Думы, блокировать его и стоять до тех пор, пока закон не будет выброшен в корзину!
Ознакомительная версия.
