Но огорчала другая мысль меня: не начнись вчера революция - не
 появился Р±С‹ Рё Кристоф СЃРѕ СЃРІРѕРёРјРё однополчанами. Рђ тогда Р±С‹ Рё РСЂРёРЅР° РЅРµ
 узнала о том, что он все еще жив. Но все уже произошло. Неудавшаяся
 революция лишила меня друзей. Лишила РѕРЅР° меня Рё РСЂРёРЅС‹. Рнадо было уже
 забывать о ней. Сначала надо было забыть ее имя, оставив лишь то ласковое
 прозвище, которым я наградил ее в первый день своего пребывания в городе.
 Пускай останется "балериной", пускай спрашивает о моих желаниях, и я буду
 рассказывать ей, что мои желания обычно состоят из хорошего кофе, взбитых
 сливок с тертым шоколадом и изюмом и прочих сладких вещей. Пускай мы будем
 улыбаться друг другу, но улыбки наши должны быть легкими, ничем не
 обязывающими. Рнадо будет вернуть ей китайскую ширмочку - боюсь, она мне
 уже не понадобится.
 Я выехал на авеню Цесаря и дальше, вверх по ней, поехал помедленнее.
 Я не хотел так быстро оказаться у ворот виллы "Ксения". Я хотел
 остановиться первый раз на полпути к вилле, там, откуда хорошо виднеется
 терраса. Я очень хотел увидеть Адель, загорающей среди своих четырех
 пальм. Ртолько насмотревшись на нее, я поехал бы дальше и остановился у
 ворот. Может, ее собачка наконец нашлась, и если она там, она наверняка
 учует меня и залает, обратив внимание своей хозяйки на неожиданного гостя.
 Впереди из-за крыш домов вынырнула знакомая терраса.
 Я остановил джип, стал на подножку машины, но ничего, кроме пальм, не
 увидел.
 Риз-за этой неудачной попытки мое желание увидеть Адель еще больше
 усилилось, и я, оставив машину, прошел между домами с левой стороны авеню
 и вышел на тропинку, которая вела на мусульманское кладбище.
 Я карабкался по ней вверх с такой скоростью, словно с детства
 занимался скалолазанием. Рвсе это время я смотрел под ноги, не позволяя
 себе даже глазом покосить на террасу. Я помнил то место, с которого я уже
 однажды видел Адель и только там я собирался остановиться и оторвать свой
 взгляд от тропинки.
 А солнце уже поднялось на середину неба и разморенная под его лучами
 земля слушала песни насекомых. Поднимаясь, я то и дело встречал
 настороженно-любопытные взгляды ящериц, гревшихся РЅР° камнях. РР·-РїРѕРґ РЅРѕРі
 выпрыгивали кузнечики. Ветер шевелил высохшими желтыми травами.
 На душе снова было спокойно. Я наслаждался остатками своей свободы. Я
 поднимался над городом, оставив внизу машину, патрульную роту, свои новые
 обязанности. Рбыло немного грустно, потому что пропало приятное ощущение
 своей тесной связи с этим городом, пропала боязнь потерять его или
 потеряться.
 Но город был по-прежнему красив. Он лежал под солнцем барельефной
 мозаикой, ласкающей взгляд удивительными южными красками. Он отражал лучи
 своими окошками и морем, послушно и мирно лежащим у его берегов. Он звал к
 себе, но было в этом манящем зове что-то странное, что-то от пустынного
 миража. Р, любуясь РіРѕСЂРѕРґРѕРј, СЏ начинал понимать, что его теплота, его
 доброе гостеприимство, его очарование - все это зиждется на моем
 воображении. Все эти человеческие качества приписаны городу моей мечтой о
 своей неизвестной, не выбранной до сих пор родине, родине, которая в
 реальном мире просто не существует, если это только не какой-нибудь
 необитаемый остров, ждущий меня. Но что мне может предложить остров?
 Полную свободу? Покой? Полное одиночество?!
 Тропинка нырнула налево, потом направо, забралась на каменную
 площадку - маленькую, не больше квадратного метра. Рздесь я остановился.
 Разогнул спину и обернулся к лежавшему внизу особняку.
 На его террасе за пластмассовым столиком спиной к городу сидел
 мужчина в шортах, пил кофе и что-то писал.
 Мне стало холодно. Холод пришел откуда-то изнутри.
 Я смотрел на этого мужчину и старался ни о чем не думать.
 А холод уже опускался в ноги, словно вместо крови по сосудам лился
 вытащенный из холодильника апельсиновый сок.
 Рвместе с этим холодом ко мне приходила свежесть. Я почувствовал,
 каким легким стало вдруг мое дыхание. Рмысли мои зазвучали яснее и возник
 в них незнакомый мне прежде порядок.
 А чувства, они покинули меня. Вернее сказать: они ушли в память, став
 частью прошлого. РЇ, конечно, РїРѕРјРЅРёР». РџРѕРјРЅРёР» Рё РСЂРёРЅСѓ, Рё Адель. РџРѕРјРЅРёР» ту
 радость, которую мне доставляли мысли и мечты, связанные с ними. Помнил
 созданную мной самим таинственность Адели, эту игру в тайну, разгадку
 которой я растягивал на как можно дольше. Впрочем, эта тайна осталась