Она могла остаться в Австралии, подписав тем самым приговор своей семье, а могла отправиться в Советский Союз и лишиться в результате этого своей свободы, а не исключено, что и поплатиться жизнью.
Предположим, что она решила остаться в Австралии. Что могло ожидать её здесь ? Она всегда будет считать, что за ней постоянно следят.
Чем больше она думала, тем больше приходила в отчаяние. Каждое сомнение порождало новый вопрос, который, в свою очередь, тянул за собой новое сомнение.
Наконец наступает утро. Что обещает ей будущее ? Она понимает только, что она несчастна, выбита из колеи и подавлена страхом.
Представители советского посольства своими поразительно неуклюжими действиями привлекли к делу Петровой внимание всей мировой общественности и удерживали его в течение многих дней. Если это внимание ослабевало, они своими непродуманными маневрами сразу же вновь способствовали повышению интереса к нему.
Даже в самый последний момент они действовали на редкость неудачно. Вместо того, чтобы везти Петрову в Сидней открыто, они попытались скрыть этот переезд, но делали это настолько неумело, что даже самые неопытные журналисты просто не могли не последовать за ними.
Мощный черный лимузин, как в дешевом детективе, на высокой скорости вырвался из ворот советского посольства, напоминая гангстерскую машину, в которой обманным путем вывозят жертву преступления.
Репортеры увидели, что на передних сидениях находились водитель и второй секретарь посольства Кислицын, а на заднем можно было заметить скрытую одеждой женскую фигуру, очевидно, Петровой, между двух здоровенных дипкурьеров (Жарков и Карпинский), которые выглядели как пара громил из третьесортного гангстерского фильма.
Русские едва ли смогли бы найти для такого дела людей с более вызывающей внешностью, чем у этих двоих. Только одного взгляда на Жаркова и Карпинского было достаточно, чтобы вызвать в толпе, собравшейся в аэропорту Баскот, сильное возбуждение и бешенную ярость. Внешность обоих персонажей воспринимались весьма негативно, а когда они подхватили Петрову под руки и потащили по трапу самолета, толпа сразу же решила, что они злодеи. Петрова немедленно превратилась в объект всеобщего сочувствия, попавшего во власть сил зла.
Непредусмотрительность советского посольства была очевидной. Трудно было бы придумать ещё что-либо, чтобы так довести уже кипящую от возмущения толпу почти до грани мятежа.
Пока охваченные паникой сотрудники советского посольства буквально тащили вверх по трапу самолета растерявшуюся и испуганную Петрову, которая не понимала, был ли направлен гнев толпы против неё или против её эскорта, толпа угрожающе устремилась вперед, намереваясь вцепиться в сопровождающих её сотрудников советского посольства. Во всей этой дикой сцене, в которой проявления насилия несколько раз казались неизбежными, только сотрудники Службы безопасности оставались пассивными зрителями. Я думаю, что было только одно объяснение тому, что сотрудники Службы держались в стороне им дали приказ не вмешиваться. Это могло означать, что в последний момент Служба отказалась от своего намерения доставить в аэропорт Петрова и приняла мой план.
Демонстрация могла вылиться в действительно что-либо серьезное, если бы не вмешались гражданская полиция и члены экипажа самолета. Одной из главных причин общественного возмущения по отношению к официальным властям было их явное равнодушие к судьбе Петровой. Теперь люди решили, что финальные события завершились и Петрову оставят в покое.
Однако даже после взлета самолета точно по расписанию в 10 часов вечера, толпа все ещё бурлила вокруг аэропорта, и полиция в течение некоторого времени оставалась в состоянии готовности из-за угрозы беспорядков.
Однако мои мысли уже перенеслись в ближайшее будущее. Увенчается ли операция успехом ? Я продолжал обдумывать её, так как не мог забыть, что ответственность за неё лежала на мне. Упустила ли Дуся свой последний шанс и была ли она сейчас на пути к своей смерти ? Однако, Служба безопасности все ещё продолжала держать карты в своих руках один из её сотрудников находился в самолете, и на следующий день ему предстояло сыграть предназначенную ему роль во время посадки в г. Дарвин.
Полет начался, а Петрова все ещё была настолько потрясена недавней сценой в аэропорту, что не могла сосредоточиться на главной стоящей перед ней проблеме.
Как писал корреспондент газеты "Сидней Морнинг Геральд", также находившийся в этом самолете, она сидела, откинувшись на спинку своего кресла, с бледным лицом и отрешенным видом. Перед самым взлетом самолета она разрыдалась. Ее макияж был нарушен, а на лице блестели капли пота.
Она обратилась к стюарду, по-видимому, попросив разрешения закурить. Не получив разрешения, она все таки зажгла сигарету, и никто из членов экипажа, снующих взад и вперед по проходу между рядами кресел, не сделал попытки напомнить ей о том, что курение в самолете запрещено.
Петрова сидела рядом с Кислицыным, а дипкурьеры Карпинский и Жарков расположились в креслах позади нее. Когда самолет взлетел, она затихла и сосредоточенно смотрела в иллюминатор, как самолет набирал высоту над мигающими огнями Сиднея. Затем её ещё раз охватили эмоции и она снова разрыдалась. Кислицын сидел в своем кресле, глядя вперед.
Во время полета все пассажиры из советского посольства держались скованно, но Петрова была особенно напряжена. Несколько раз она брала в руки вечерние газеты, через которые Петров обращался к ней с призывом остаться в Австралии. Всякий раз, взяв газету, она читала её минуту или две, а затем откладывала в сторону и погружалась в глубокие раздумья. Рано поутру она выглядела совершенно разбитой, очевидно от эмоционального напряжения, так как самолет летел ровно, и болтанки не было.
На протяжении ночи Петрова несколько раз ходила в хвост самолета, как будто бы с целью посещения туалета. На самом деле она беседовала со стюардессой Джойс Булл, которая временно исполняла функции представителя Службы безопасности. Вскоре после взлета Служба обратилась по радио к командиру корабля Дж. Дэвису и попросила его задать Петровой три вопроса:
Как состояние её здоровья?
Опасается ли она чего-нибудь?
Хочет ли она остаться в Австралии?
К тому времени, когда мисс Булл по указанию командира Дэвиса нашла возможность задать ей переданные вопросы, самолет уже приближался к Дарвину и шансы Петровой на iieo?aiea oaa?eua становились все слабее.
Наконец Петрова все-таки осознала свое положение.
Она сообщила мисс Булл, что испытывает опасения, пояснив при этом, что дипкурьеры вооружены и, при необходимости, пойдут на применение силы. Кроме того, она сказала, что хотела бы остаться в Австралии, но её удерживает страх.
Самолет совершил посадку в Дарвине последнем австралийском аэропорту в 5 часов 15 минут утра 19 апреля 1954 года. Как только открылась дверь самолета, представители Службы безопасности немедленно окружили сотрудников советского посольства, сопровождавших Петрову, и предложили дипкурьерам сдать оружие. Оба отказались, и в завязавшейся после этого борьбе шесть полицейских разоружили их, изъяв у каждого по пистолету Вальтер калибра 32. Карпинский держал оружие на бедре, а Жарков в кобуре подмышкой.
Тем временем Петрову отделили от Кислицына и ей стал задавать вопросы главный представитель правительства на Северной территории Р. Лейдин. Его попросили встретиться с Петровой и выяснить, желает ли она остаться в Австралии. При её положительном ответе на этот вопрос, он должен был оказать ей гостеприимство от имени Сообщества. Ему предоставили право использовать для защиты Петровой сотрудников полиции в случае, если будут предприняты какие-либо попытки удержания её.
На этой стадии было ясно, что Петрова ещё не готова принять такое решение, так как очень опасалась его последствий.
Тогда через пару часов Петрову вызвали в офис таможни. Ей сообщили, что ей звонит её муж и хочет в последний раз предложить ей остаться вместе с ним в Австралии.
Позднее премьер-министр Австралии Мензис рассказал, что до этого момента Петрова считала, что её муж мертв. Она не имела от него никаких известий с тех пор, как он попросил политического убежища, а все его попытки добиться встречи с ней были сорваны советским посольством.
Когда Петрова взяла телефонную трубку, все трое её советских сопровождающих, а также сотрудники австралийской Службы безопасности и полиции столпились вокруг нее. Петрова говорила по-русски, и никто не сделал даже попытки вмешаться.
Вначале она говорила очень тихо и в течение долгих периодов времени только слушала, не произнося ни слова. Затем, когда она снова начала говорить, она повысила голос, произнеся: Нет, нет!
По окончании её четырехминутного разговора, она выглядела подавленной и усталой. Когда мистер Лейдин заговорил с ней, она покачала головой и пожала плечами.
