– О, да. Это район новой застройки в центре. Очень шикарный и современный, как в свое время «Барбикан», когда он был в моде. Дорогой, конечно, но очень удобный.
Дом оказался высоченной башней из стекла и бетона, бесстрастно отражавшей в окнах затянутое облаками небо. Слайдер задрал голову.
– Я думаю, вид с крыши был бы потрясающий. Но не могу понять, где же тут вход.
– Хорошо спрятан, – ответила Норма, пока они огибали уже второй угол здания. – Удивляюсь, как они получают почту.
Они отыскали вход на третьей стороне здания. Это была массивная стеклянная дверь с кнопкой вызова охранника. После приглашающего зуммера дверь открылась, и они вошли в фойе, которое сделало бы честь иной международной корпорации. Высота фойе была в четыре этажа, пол был полностью застлан толстым серым ковром, а те стены, которые не были листами толстого стекла, были обшиты деревянными панелями. Вдоль стен стояли стеклянные витрины с искусственными деревьями в хромированных цилиндрических горшках, а в самом центре в большем по размеру цилиндре росло настоящее дерево.
– Вот это да! – выдохнула потрясенная до глубины души Норма. – Вот это попали!
Они двинулись в глубь помещения, где их уже поджидал охранник в униформе, стоявший за гигантским столом, обшитым фанерой из красного дерева в форме неправильной трапеции – вероятно, лишь для того, чтобы подчеркнуть его нефункционалыгость. Вся эта роскошь заставила их ощутить легкую подавленность, как, может быть, и было задумано дизайнерами.
– Я все думаю о здешней квартирной плате! – прошептала Слайдеру Норма.
– А коммунальные налоги?! И еще плата за обслуживание.
– Это же какую кучу денег надо иметь, чтобы оплатить такое, – подытожила Норма.
Охранник настороженно следил за ними, пока они не добрели наконец до его стола. Прежде, чем Слайдер полез за удостоверением, он почтительно выпрямился.
– Полиция, сэр? Я так и подумал. Кто вас интересует?
Слайдер слегка удивился.
– А что, у вас бывают хлопоты с жильцами?
– Нет, сэр, ничуть. Никаких проблем. Хотя и много вопросов. – Его левый глаз едва заметно подмигнул.
– Мы хотели бы узнать насчет молодой леди, которая жила здесь около восемнадцати месяцев назад, мисс Остин.
– Мисс Остин? О да, сэр, она живет в квартире 15Д, это на крыше дома. Она очень приятная, сэр.
Квартира или мисс Остин? Значит, подумал он, новости о ее смерти еще не дошли сюда, и еще – она не отказалась от этой квартиры, когда выехала из Бирмингема.
– На крыше дома, говорите, а? – переспросил он. – Ну, это должно стоить немножко денег. Какие-нибудь идеи насчет арендной платы, насколько она велика?
С весьма любопытной таинственностью охранник написал число на листке бумаги и толкнул его по столу к Слайдеру. Слайдер глянул на цифру, и глаза его округлились. Норма, глядя через его плечо, глухо охнула.
– Как долго она здесь жила?
– Около, м-м, четырех лет, по-моему. Могу проверить по записям, если хотите.
– Были у нее когда-нибудь проблемы с квартплатой?
– Не моя часть работы, сэр, но лично я сомневаюсь, чтобы были. В таких случаях владельцы явились бы сюда со скоростью пули. А что она натворила, сэр?
– Она умерла.
– О-о. Припоминаю, что не видел ее какое-то время. – В устах охранника это не прозвучало шуткой. Такова, подумал Слайдер, ее эпитафия, этой загадочной девушки.
– Можете ли вы припомнить, когда видели ее в последний раз?
Охранник неуверенно покачал головой.
– Должно быть, несколько недель назад. В общем-то, я не часто видел ее, но так получается со всеми жильцами в этих квартирах. Эти люди стараются не привлекать к себе внимания. Кроме того, обычно не отмечаешь приход или уход жильца. Незнакомца я, бы заметил обязательно – вы знаете, как это получается.
– А как сюда проходят гости?
– Любой, кто приходит в дом, подходит к столу, и мы делаем запись о посетителе прежде, чем звоним в квартиру, из соображений безопасности. Вы можете посмотреть эти книги, если захотите. Но, конечно, если жилец приводит гостя с собой, то никаких записей не делается.
– Понимаю. Ладно, мне бы хотелось посмотреть эти книги позже, но сначала я взгляну на ее квартиру. Я полагаю, у вас есть ключ?
– Да, сэр. Я возьму запасной ключ. Мне придется пойти вместе с вами и впустить вас. Правила.
– Вам разрешается отходить от стола?
– До пяти минут – да, сэр. Я закрываю внешнюю дверь, тогда каждый пришедший вынужден позвонить, и я прихожу на этот звонок. – Он закрепил на бедре радиотелефон.
– Они очень озабочены безопасностью, все эти люди здесь, не так ли?
– Ну, сэр, здесь все-таки довольно много богатых людей.
– А мисс Остин тоже была богатой?
– Точно не знаю, сэр. Она такой не выглядела. Сначала я подумал, что она чья-то любовница, но, с другой стороны, она и так не выглядела. Полагаю, она была чьей-то дочерью.
Сияющий и бесшумный лифт, благоухающий богатством, доставил всех троих к двери фешенебельной квартиры на крыше, которая выглядела весьма солидно со своими бронзовыми деталями и впечатляющим набором замков, засовов и цепочек на твердом дереве.
– Мы не хотели бы вас задерживать, – любезно сказал Слайдер, видя колебания охранника. – Вы можете нам поверить, что все останется в том виде, в каком есть сейчас.
– Да, сэр. Когда соберетесь уходить, если не возражаете, позвоните мне вниз, я поднимусь и запру дверь. Вот это внутренний телефон, вот здесь, белый. И, разумеется, звоните, если вам понадобится еще что-нибудь.
Когда охранник вышел, Норма осторожно прошла внутрь и беззвучно присвистнула.
– Бог ты мой, это же прямо как из фильма «Даллас». Где же она брала деньги для такой обстановки?
– Томпсон предполагал контрабанду. Биверс думает о шантаже.
– Невозможно. Это должно быть нечто покрупнее – и более безопасное. Распространение наркотиков, или что-то в этом роде? – Слайдер в ответ пожал плечами. – А почему она оставила эту квартиру за собой, когда ушла из оркестра и переехала в Лондон?
– Возможно, – с отсутствующим видом ответил Слайдер, – здесь и был ее настоящий дом.
Дом... Видимо, Анн-Мари мало что знала о понятии «дом»: во всяком случае, это слово едва ли было приложимо к этому месту. Норма невольно выразилась совершенно точно, когда упомянула «Даллас» – квартира походила на декорацию к фильму, а вовсе не на обычное жилье. Мебель была очень дорогой, но холодной и безличной, без малейших признаков индивидуальности. Он осматривался вокруг, прикасаясь к предметам кончиками пальцев, внюхиваясь в воздух, не испытывая ничего, кроме разочарования и огорчения. Толстые палевые ковры – вид на улицы города из громадных окон с толстыми стеклами – белые кожаные диваны. Дальше, дальше... Огромная кровать со скользким сатиновым расшитым покрывалом – тиковое дерево, бронза отделки, – большой, тяжелый кофейный столик из дымчатого стекла. Дальше, дальше... Коктейль-бар, Боже милостивый – дорогие и современные картины с бесформенными изображениями на стенах.
Это не было похоже ни на что, существовавшее в настоящей жизни. Это была совершеннейшая фальшивка, подделка под жизнь. Вспышка озарения, и он понял, наконец – это была обстановка, которую мог вообразить себе человек, начисто лишенный жизненного опыта, если бы вдруг представил себя богатым, очень богатым; это была воплощенная в осязаемые предметы детская мечта о Голливудском Доме, мечта сироты, видевшей такое в кино и по телевизору. Уголки его рта горько опустились.
– Сэр? – Норма стояла у книжного шкафа в углу гостиной. Он подошел к ней, и она вручила ему книгу – «Женщина без средств» Барбары Тэйлор Брэдфорд. – Эта вещь шла по телевизору недавно, помните?
– Да, – ответил Слайдер, – Айрин нравилось смотреть ее.
– Это роман о девушке – прислуге на кухне, которая возвысилась до положения главы империи в бизнесе. Они использовали помещения фирмы «Хэрродс» для съемок компании, которой она под конец завладела.
– Да, знаю, – подтвердил Слайдер, – я слышал об этом.
– Из грязи в князи, – продолжала Норма, – и обратите внимание на все другие такие же книги, все об одном и том же – саги о богатых и властных женщинах. Это современная фантастика для женщин: великолепная обстановка, героини с мгновенной реакцией, столь же жестокие и амбициозные, как и мужчины, создание богатства и манипулирование жизнями нижестоящих фаворитов.
– Да, – задумчиво сказал Слайдер, оглядываясь, – это подходит...
Теперь он точно это видел. Уставившись на ряды аляповато раскрашенных обложек, заключавших в себе сладкую отраву для неискушенного мозга, он видел перед собой Анн-Мари, осиротевшую в раннем детстве, выросшую под присмотром обижавшей ее тетки, сосланную в интернат, чтобы не путалась под ногами, предоставленную во власть гувернантки на время каникул. Он видел ее, это дитя без друзей, ужасающе одинокую, возможно, преследуемую комплексом неполноценности, потому что она не могла заставить людей полюбить себя, обратившуюся к книгам как к убежищу. И тогда она вошла в иллюзорный мир, где события идут так, как ты хотела бы, чтобы они шли; в мир, где не пользующаяся вниманием и успехом девочка могла забить жизненно важную шайбу в хоккейном матче и становилась школьной героиней, где бедная девочка спасала чью-то жизнь и становилась обладательницей собственного пони. Позже, немного повзрослев, она, вероятно, перешла к более романтическим историям, где герой снимал с незаметной девушки очки и в изумлении бормотал: «Бог мой, но ты же красавица!»; и уже потом, став молодой женщиной, стала зачитываться конфетной дрянью восьмидесятых годов, этими сагами о роковых и сильных женщинах-воительницах.
