Оба помолчали, размышляя, потом Энни спросила:
— Значит, эти «мэнди» вызывают потерю ориентации в пространстве и сонливость?
— Да. Во всяком случае, если Робин Мёрчент принимал «мэнди» и пил, он легко мог утратить равновесие, ушибиться головой о дно бассейна в его мелкой части и утонуть. Отчасти похоже на Джимми Хендрикса, который, как ты знаешь, захлебнулся собственной рвотой, потому что у него в организме было слишком много весперакса, он не мог проснуться и помешать собственной гибели. Обычно организм человека неплохо справляется с самосохранением, рвотными рефлексами и прочим, но некоторые вещества ослабляют или подавляют эти функции.
На другом конце комнаты белый шар с треском влетел в треугольник красных, чем завершил партию, обозначая начало новой. Пьяные голоса громко заспорили о правилах игры.
— А что стало с мандраксом? — поинтересовалась Энни.
— Подробностей не знаю, но в конце семидесятых его сняли с продажи. Вместо него стали использовать могадон, который ласково называли «могги». Похожая штука, но не седативное, а транквилизатор, и, видимо, не такой вредный.
Энни отхлебнула пива и спросила:
— Но Мёрчента все-таки могли столкнуть в бассейн, верно?
— Конечно. Но даже если нам удастся найти мотив, придется чертовски потрудиться, чтобы спустя столько лет это доказать. И, откровенно говоря, это вообще не наша работа.
— Наша, если это связано с убийством Ника Барбера.
— Верно, верно. Что касается Вика Гривза, то от него, кажется, мало прока.
— Тебя очень расстроил этот разговор, да?
— Да, я до сих пор не в своей тарелке, — согласился Бэнкс, вертя в пальцах картонную подставку под пиво. — Не то чтобы он был моим кумиром, просто когда видишь, в каком он состоянии, видишь вблизи эту пустоту у него в глазах… — Бэнкс невольно передернул плечами.
— Это из-за наркотиков? Он действительно жертва кислоты?
— В то время все так говорили. Тогда это даже создавало вокруг него некий героический ореол. Его вознесли на пьедестал из-за его безумия. Считалось, что это круто. Возле него возникла своего рода секта, появилась масса всяких чудиков. Они его до сих пор преследуют. — Бэнкс покачал головой. — Ну и времена были! Каких-то нищебродов превозносили до небес, а полоумных объявляли провидцами.
— Как ты думаешь, он принимал что-то еще?
— Не знаю, говорят, он пожирал ЛСД ведрами. Я слышал, что он за эти годы несколько раз лежал в разных психиатрических заведениях, проходил групповую терапию и другие виды лечения, которые в то время были в моде, но, насколько мне известно, официального диагноза ему так и не поставили, не говоря уж о том, чтобы его вылечить. Последствия употребления кислоты, психоз, шизофрения, параноидальная шизофрения. Выбирай что нравится. Прошло много лет, и теперь это все уже не так важно. Он — Вик Гривз, и мозги у него ни к черту не годятся. Должно быть, в голове у него сущий ад.
*
Когда Бэнкс вернулся домой, Брайан с Эмилией сидели в комнате отдыха и смотрели на плазменном экране «Сладкую жизнь». Они расположились на диване, Брайан обнимал Эмилию, которая прислонилась к нему, положив голову ему на грудь; волна волос закрывала ее лицо. Кажется, на ней была одна из Брайановых рубашек. Она не была заткнута за пояс, потому что внизу на ней не было надето ничего такого, во что ее можно было бы заткнуть. Судя по их виду, за эти два дня они прекрасно обжились в доме, и Бэнкс с грустью осознал, что был все время настолько занят, что почти с ними не виделся. Из кухни доносились какие-то аппетитные ароматы.
— А, привет, пап, — поздоровался Брайан, ставя диск на паузу. — Прочел твою записку. Мы гуляли вокруг Рэлтона.
— Боюсь, сегодня для этого не самая подходящая погода, — отозвался Бэнкс, плюхаясь в одно из кресел.
— Мы промокли до костей, — сообщила Эмилия.
— Бывает, — заметил Бэнкс. — Надеюсь, это вас не отпугнуло?
— Нет-нет, мистер Бэнкс. Там очень красиво. Даже когда пасмурно и идет дождь, все равно в этом есть какая-то романтическая, первозданная красота, правда? Это как в фильме «Грозовой перевал».
— Пожалуй, похоже, — согласился Бэнкс. Он сделал жест в сторону экрана. — И зовите меня Алан, пожалуйста. Не знал, что вы поклонники Феллини. Это из коллекции дяди Роя. Я всех этих ребят пытался смотреть. Бергман. Трюффо. Шаброль. Куросава. К субтитрам я немного привык, но все равно бывает трудновато ухватить, что у них там творится: случается, что уже полфильма прошло, а я все еще ничего не понимаю.
Брайан рассмеялся:
— Помню, кое-кто недавно распинался насчет того, какие они все великие. И вот он, этот кое-кто, сидит передо мной. А Эмми у нас актриса.
— То-то я подумал, что где-то вас видел, — заметил Бэнкс. — Вы снимались для телевидения, да?
Эмилия зарделась:
— Немного. Играла небольшие роли в «Призраках», «Неразберихе» и «Скверных девчонках», чуть-чуть работала в театре. Пока никаких больших фильмов.
— Так и знал, что где-то вас видел, — повторил Бэнкс.
Эмилия встала:
— Извините, я сейчас.
— Что это за запах? — спросил Бэнкс у Брайана, когда она вышла из комнаты.
— Эмилия готовит нам ужин.
— Я думал, мы сегодня ужинаем не дома.
— Так будет лучше, пап, поверь мне. Ты нас угощал в воскресенье. Эмилия хочет тебя отблагодарить. Она у меня кулинар экстра-класса. Бедро ягненка с чесноком и розмарином. Картофель а-ля дофин. — Он поднес пальцы к губам и изобразил поцелуй. — Объедение.
— Что ж, — произнес Бэнкс, — я никогда не отказывался от изысканных блюд, но она не должна чувствовать себя в долгу.
— Ей нравится этим заниматься.
— Тогда мне стоит откупорить бутылочку хорошего винца.
Бэнкс пошел на кухню и открыл бутылку красного австралийского шираза «Питер Леман»: он подумал, что к ягненку это — в самый раз. Когда Эмилия вошла в кухню, на ней были джинсы, рубашка была заправлена, а длинные волосы зачесаны назад и собраны в простенький хвостик. Она улыбнулась ему, щеки у нее горели. Эмилия наклонилась и открыла духовку — аромат усилился.
— Замечательно! — восхитился Бэнкс.
— Теперь уже скоро, — объявила Эмилия. — Ягненок и картошка почти готовы. Мне осталось сделать салат. Груши с голубым сыром. Как вам, ничего? Брайан сказал, что вы любите голубой сыр.
— Отлично, — ответил Бэнкс. — Даже звучит очень вкусно. Спасибо.
Эмилия скромно улыбнулась, и он догадался, что она немного смущается, потому что он застал ее в буквальном смысле без штанов.
Бэнкс налил себе бокал шираза, предложил Эмилии, но она сказала, что подождет до ужина; затем он вернулся к Брайану и сел. Брайан уже выключил фильм и теперь поставил компакт-диск с первым альбом «Мэд Хэттерс». Бэнкс купил его в магазине «Эйч-Эм-Ви» на Оксфорд-стрит вместе с их вторым и третьим альбомом.
— Что ты думаешь об этой музыке? — спросил он у Брайана.
— Для своего времени это настоящий прорыв, — ответил тот. — Мне нравится, как у них сплавлены гитара и клавиши. Звук довольно оригинальный. Много воздуха. Удачная вещь. Особенно для дебюта. Лучше, чем то, что я у них помнил. Не слушал их уже много лет.
— Я тоже, — заметил Бэнкс. — Сегодня встречался с Виком Гривзом. Во всяком случае, мне так кажется.
— Вик Гривз? Господи помилуй, пап. Он же живая легенда. Ну, как он?
— Чудной. Разговаривает бессвязно. Часто говорит о себе в третьем лице. — Бэнкс пожал плечами. — Все уверены, что он принимал слишком много ЛСД.
Брайан помолчал, раздумывая, потом произнес:
— Жертва кислоты. Как жертва войны, а? Бывает такое, он не единственный.
— Я это знаю, — ответил Бэнкс, ловя себя на том, что начинает задавать себе вопросы насчет Брайана. Тот ведь тоже ведет жизнь рок-звезды, как когда-то Вик Гривз. На что он намекает? Много ли он знает о наркотиках?
— Ужин готов! — позвала их Эмилия.
Бэнкс с Брайаном поднялись и отправились на кухню, где Эмилия уже зажгла свечи и очень красиво выложила салат. За едой они разговаривали о Брайановой музыке и актерских амбициях Эмили; для Бэнкса после огорчительной встречи с Виком Гривзом эта беседа оказалась чем-то вроде противоядия. На сей раз Бэнкс даже успел добраться до десерта (малинового брюле), когда зазвонил телефон. Ругнувшись, он извинился и вышел.
— Да.
— Сэр, это Уинсом. Извините, что беспокою вас, шеф, это из-за Джин Мюррей. Ну, знаете, с почты в Линдгарте. Она минут пять назад позвонила насчет Вика Гривза. Сказала, что пошла гулять с собакой и услышала, что в его доме сущий бедлам. Свет то загорался, то гас, какие-то люди кричали, бегали туда-сюда, ломали мебель. Решила, что я должна вам об этом сообщить.
— Правильно сделала, — одобрил Бэнкс. — Машину ты туда выслала?
— Еще нет.
— Хорошо. И не надо. Там точно есть еще кто-то, кроме Вика Гривза?
