– Кто там, Миша? – выглянула в коридор… Тоша, собственной персоной.
Вот уж кого Глафира не ожидала здесь увидеть, так это ее!
– Тоша! – воскликнула она и кинулась к ней в объятия, чуть не сбив мужчину с ног.
– Глаша?! Радость-то какая! Ты какими судьбами сюда? Это Миша, мой зять, познакомьтесь. Проходите, девочки! Надя сейчас придет, как раз обедать сядем…
Чуть позже вся семья, состоящая из Антонины, Нади и Михаила, а также их гостьи сидели за круглым обеденным столом.
Надежда, вернувшись домой, тоже обрадовалась, увидев старую знакомую. Глаша отметила, что бывшая медсестра сильно изменилась – похудела, как-то побледнела и посерьезнела. А еще она отрастила волосы и состригла светлые, пережженные концы. Чудный пепельный натуральный цвет прически прекрасно шел к ее чистой коже и к ее чудным, глубоким глазам.
Антонина без умолку щебетала и угощала всех борщом и картошкой с мясом, все время извиняясь:
– Обычный обед, а если бы знали, что будут гости…
– Все очень вкусно! Спасибо!
– Так какими судьбами вы в наших краях? – приступила к расспросам старушка.
– Да вот приехали… – почему-то не решалась при хмуром муже Нади на откровенный разговор Глафира.
Она только перебрасывалась с Надей тревожными взглядами, пока та не сказала:
– Пойду покурю. – При этом наследница Павла Петровича как-то многозначительно посмотрела на Глашу.
– Я с тобой! – вызвалась Глафира, ущипнув Настю за бок, чтобы подруга не заявила во всеуслышание простосердечно: «Ты куда? Ты же не куришь!»
Женщины спустились во двор дома и сели на широкие детские качели. Надя надела большие серые валенки и ватник, Глафира вышла в своих сапогах и шубе.
– Как ты? – спросила гостья бывшую медсестру.
– Да вроде ничего…
– Многое изменилось?
– Очень. Свою мать я простила. Она так поддержала меня тогда, что я внезапно поняла: вот единственный родной мне человек, давно ждущий моей любви. Теперь мама живет со мной.
– Вот и правильно! – поддержала ее Глаша. – А почему твой муж такой хмурый?
– Миша просто немногословен. Он хороший человек, он до сих пор не знает о моем увлечении. Ну ты понимаешь… Я берегу его сердце.
– Очень верно поступаешь.
– Я тоже так думаю. – Надя затянулась сигаретным дымом. – На меня свалились такие деньги… И я не знаю, что с ними делать. Даже растерялась. Сейчас основная часть лежит в банке… Вот дом решили отстроить… На Новый год летим в Прагу всей семьей – впервые за границу.
– Поздравляю. Отличный выбор, развеешься.
– Еще я наняла адвоката. – Надежда опустила голову.
– Не может быть.
– Да-да.
– Но зачем?
– Чтобы не пожизненно, там не дают свидания. Дадут двадцать пять лет, и я буду иногда ездить к нему. Найду работу, где бывают командировки… И как разрешат свидания, стану навещать.
– Почему, Надя? Ты же поняла, что им двигало и чего он хотел. У тебя семья! – Глафира искренне удивилась.
– Я все понимаю, но… Мне все равно, что Гена не любил меня, главное, что я люблю его. Он совсем один, и если не я, то…
– Я не вправе осуждать. Санаторий закрылся?
– Да. Тут многие потеряли работу…
– А чего бы тебе не вложить в него часть денег? Или даже не выкупить его? Ты там всю жизнь работала, всю «кухню» знаешь… вложишься в ремонт, в рекламу, и на следующий год отбоя от отдыхающих не будет. Место-то хорошее. И людям работу вернешь. А так все пропадет. Если что, я поговорю со своим боссом, у него много связей и знакомств, привлечет еще каких-нибудь спонсоров.
Надя посмотрела на Глашу.
– Вот черт…
– Что?
– А я ведь об этом и не думала. Настолько привыкла, что я обычная медсестра и от меня ничего не зависит. Действительно, теперь же у меня есть деньги… Вроде и уезжать отсюда не хотим, и работать негде. Ты подсказала замечательную идею! Я, конечно, ничего в этом не понимаю…
– Я поговорю с шефом, он поможет, пришлет нужных людей…
– Спасибо. Ты прямо мой ангел-хранитель! Если бы не ты, меня бы и в живых уже не было, – тихо произнесла Надежда.
– Странно это слышать от тебя, только что сообщившей мне, что собираешься носить передачи своему несостоявшемуся убийце.
– Не будем об этом больше…
– Как скажешь, твое дело, – пожала плечами Глафира.
– А ты сюда чего приехала? Не думаю, что соскучилась по нашим дивным местам, – усмехнулась Надя.
– Хочу попытаться найти Матвея… того мужчину, который, как и я, жил в люксовом корпусе.
– Я помню его. А что значит найти? Разве вы не вместе? Такая пара! На вас приятно было смотреть, словно вы всю жизнь были вместе.
– Нет… Мы потерялись…
– Как же так? А выглядели такими влюбленными!
– Произошло жуткое недоразумение. Долго объяснять. Послушай, а нельзя ли проникнуть в санаторий? Там же должны храниться книги регистрации или курортные карты, а в них наверняка внесены паспортные данные отдыхающих. Хоть один шанс из ста, хоть какая-то зацепка… – умоляюще посмотрела на собеседницу Глафира.
– А где же ты раньше была? Полгода прошло… Поздно. В октябре в санатории пожар случился, и архив сгорел. Говорят, бомжи там какие-то поселились. Выпили, закусили… В итоге – пожар, все документы уничтожены, все медицинские карточки…
– Господи, что же делать? – воскликнула Глафира в отчаянии.
– Погоди отчаиваться. Матвей же помог с похоронами Павла Петровича… Может, в морге какие данные остались?
– Я схожу. Прямо сейчас!
– Или…
– Что?
– Еще можно обратиться в телевизионную программу по поиску людей…
– Спасибо.
Глафире не терпелось посетить старых знакомых в местном морге. И, несмотря на протесты Антонины, она покинула гостеприимную семью, оставив им Настю. Та уже пила водку вместе с Мишей и с удовольствием хрустела солеными огурчиками, банка с которыми волшебным образом возникла из недр кухни Антонины.
Невеселые мысли возникли в голове у Глафиры, когда она подошла к моргу. В отличие от запустения вокруг санатория, здесь жизнь кипела, если так можно было высказаться. И снег расчищен, и подъездная дорога освобождена. Ну да, люди ведь умирают в любое время суток и в любое время года. Виктора Викторовича Глафира увидела сразу же. Он стоял у входа в морг в медицинском халате, накинутом на дубленку, и курил.
– Глаша? Оба-на! Узнал, хоть и давно тебя не видел… Чего здесь? Обычно, когда ты появлялась, что-нибудь да случалось. Тьфу-тьфу-тьфу.
– Привет, Виктор. – Они общались по-свойски, как старые знакомые. – Надеюсь, у вас тут ничего особенного не произойдет. А вот у меня случилось… Я ищу хоть какую-нибудь зацепку, чтобы узнать координаты Матвея. Он помогал тогда хоронить Павла Петровича и…
– Да помню я, помню! Только почему ты решила, что у нас должны были сохраниться какие-то его координаты? Или он… того? – посмотрел патологоанатом на небо.
– Типун тебе! Значит, его адреса у вас нет?
– Нет, конечно. Может, где подпись есть, но по ней ты его вряд ли отыщешь. А что случилось? Вы разве не вместе были? Было ощущение, что вы всю жизнь вместе… Или оказался подлецом, поматросил и бросил? Плюнь тогда на него! Или забеременела?
– Ты что-то много говоришь… – покачала головой Глафира.
– Так мне на работе поразмять язык не с кем, – хохотнул патологоанатом.
Глаша попрощалась с Виктором Викторовичем и пошла назад. По пути набрала сотовый Насти:
– Хватит жрать! Выходи на дорогу, поедем домой, пока не стемнело. Пусто здесь… И на душе у меня пусто… Только почему тогда так больно?
На автобусной остановке Глафира увидела одиноко стоящую фигуру Насти в ярком пуховике.
– Где ты так долго? Я уже замерзла! Два автобуса уже прошли, – набросилась та на подругу.
– Тебя и алкоголь не согрел?
– Перепила я, что-то мне плохо.
– Еще бы! Рюмку за рюмкой опрокидывала, – покосилась на нее Глафира.
– Я смотрю, ты тоже не в духе…
– Не нашла я ничего. В общем, потеряла я его навсегда. Вот так вот…
