не выходили из узла.
Кабина машиниста была заполнена дымом. Мы вглядывались через стекло. Он клубился, то опускаясь до пола, то поднимаясь вверх. Всё было в густой, живой, танцующей дымке.
Поначалу я даже подумал, что, возможно, где-то горит.
– И никакого запаха гари? – возразил Трэвис. – Нет, скорее всего, это какой-то газ.
Он открыл дверь и тут же её захлопнул. У него заслезились глаза.
– Слезоточивый? – спросил я.
– В такой концентрации любой газ вызовет раздражение слизистой, – ответил Полянский.
Он сложил ладони окошком и посмотрел через них.
– Кто-то лежит на панели приборов. Похоже, ваш друг отключился сразу, после того как успел выйти на связь.
– А машинист там есть? – спросил я.
– Не вижу, – сказал Полянский, – никого больше не вижу.
– Нужно пробраться в кабину и скорее вытащить его, – заторопился Трэвис.
– И тогда отключимся мы все?
Я предложил открыть дверь поезда. Но она никак не хотела поддаваться.
– Дайте-ка мне, – отстранил меня Трэвис, он был самый сильный из нас. Через несколько минут безуспешных стараний дверь с натугой, но поддалась. Сильный поток холодного воздуха занёс в вагон зябкой прохлады.
– Смотрите!
Там, на перилах, у самых ступеней виднелись кровавые отпечатки чьих-то ладоней.
– Кого-то сбросили.
– Или он спрыгнул сам.
Мне казалось, с этого поезда хотели сбежать даже мёртвые.
– И с другой стороны. – Полянский указал на противоположную дверь.
– Если бы кто-то кого-то скидывал, он бы тоже был здесь. Не так ли? Но все террористы убиты, – сказал Трэвис.
– Может, это тот, кто попался нам?
– А почему он не скинул другие тела? – спросил Трэвис.
Я не мог на это ответить. Я не знал, как они выбирали жертв.
Трэвис открыл и вторую дверь, образовав сильнейший сквозняк. Нас чуть не снесло воздушным потоком. Меня придавило к стене. Полянский ещё как-то держался.
– Вам лучше зайти в вагон, – крикнул Трэвис через гул колес, – я сам его вытащу из кабины!
– Нет уж, мы здесь подождём, вдруг вас тоже отключит! – прокричал ему доктор и махнул, чтобы тот не боялся и шёл.
Трэвис набрал воздуха в лёгкие и закрыл нос рукавом.
Дверь машиниста открылась, выпустив из себя клубящиеся пары белого газа. У меня заслезились глаза. Трэвис пробрался внутрь. Полянский сказал мне не заходить.
– Лучше потеряет сознание один, чем все трое!
Он был прав, тогда мы хоть сможем вытащить его.
Но Трэвис был на редкость силён. Через несколько секунд он уже стоял перед нами с мужчиной на плече.
Едкий дым постепенно рассеивался, выползая змеевидными струями, улетая в зябко-светлую даль.
Мы перенесли бедолагу в вагон и усадили на первое из сидений.
– Он жив? – спросил я.
– Надеюсь, что да.
Полянский пару раз побил мужчину по щекам. Но пассажир никак не приходил в себя.
– Странно, пульс есть…
– Кто ж так будит? – сказал Трэвис и со всей силы влепил парню пощёчину.
Колин слетел с сиденья на пол и застонал.
Вид у него был помятый.
– Живой! – заулыбался Трэвис. – Живой!
Колин протирал глаза.
– Какого чёрта ты делаешь! – потрогал он свою челюсть.
– Иначе вы не просыпались, – спокойно сказал Полянский.
– А наши где? – смотрел он на нас.
Трэвис опустил глаза.
– Выжил только Юсуф, но, кажется, он спятил. Надо будет за ним вернуться на обратном пути.
– Скажите, вы не видели, куда исчезли все тела? Кто их скидывал с поезда? – спросил я.
– Тела? – оглядывался по сторонам Колин.
– Да, мальчишка сказал, пассажиров было одиннадцать, но по факту только три и ещё двое ваших.
Колин присмотрелся к своим, они так и лежали в углу, ближе к двери.
– На нас бежал тот обмотанный…
– Вы видели террориста?
– Да, – закашлялся Колин, – он устроил стрельбу. Он был весь в проводах, с пистолетом, он кричал, что не знает, где он, он кричал, чтобы его выпустили отсюда.
– Не знает, где он? – не понял я.
– Почти все террористы – наркоманы, – сказал Полянский, – они совсем не дружат с головой.
– Он стрелял напропалую, – продолжал Колин, – и, скорее всего, убил всех. Я не смотрел, мне нужно было дойти до кабины.
– Всех, кроме мальчишки, – сказал я.
– Какого мальчишки? – оглядывался Колин.
– Пацан, вылезай! – Трэвис заглянул под сиденье.
Ребёнка нигде не было.
– Я чего-то не понял. – Он пошёл заглядывать под другие. – Он же только что был здесь! Он же был? – засомневался сам в себе Трэвис. – Я же видел его, перед тем как уйти.
– Мы все его видели, – сказал Полянский.
Я метнулся в конец вагона.
– Сейчас не время его искать! Ребёнок мог убежать и в другой вагон, да и газ почти рассеялся.
Полянский был прав. В тамбуре уже рассеялась дымка, так что в кабине была видна панель управления.
– Там никого нет, – сказал Колин, – поезд мчится на максимальной скорости, я только успел подключиться к громкой связи, потянулся к рычагу скорости и, похоже, тогда отключился.
– Хватит метаться! – крикнул мне доктор. – Ребёнок, наверное, уже и до нашего купе добежал.
Я успокоился. А точнее, сдался. Единственное, что мне оставалось, это верить, что мы его найдём.
Газ уже почти выветрился из кабины. Чётко была видна панель управления и все датчики на ней. Скорость на табло застыла на отметке 120. Впереди лишь вершины заснеженных гор, на которые падало небо со всеми его облаками.
Полянский закашлялся, взявшись за горло, а я опять ощутил нестерпимую боль где-то в районе желудка.
– Снижайте скорость и приступайте к торможению, – сказал он, еле дыша. Он как-то резко вдруг побледнел и схватился за сердце.
– Вам плохо? – крикнул я.
– Снижайте скорость, – повторил он.
– Вы знаете как? – Меня опять скрутило.
– У вас что, опять приступ?
– Всё хорошо. – Я лишь отмахнулся, сейчас было не до того.
– Здесь десять делений, – указал на шкалу скорости Трэвис. – Давайте снижать постепенно.
Я взялся за рычаг.
– Тяните его на себя.
– Вы уверены?
– Не трусьте!
Трэвис взял мою руку и опустил рычаг на одно деление, потом ещё на одно.
– Мы замедляемся! – указал он на скоростное табло.
И правда, смазанный до того горный пейзаж становился более чётким.
– Уже шестьдесят! Тяните, Берроу! – кричал мне Полянский, а сам отвернулся и вздохнул пару раз глубоко, но от того, как мне показалось, побледнел ещё больше.
У меня же в животе сжалось так, что в глазах потемнело, и эта дурацкая боль разнеслась по всем нервам. Я весь дрожал.
– Да что это с вами со всеми? – посмотрел на нас Трэвис и опустил рычаг ещё ниже.
Мы услышали мощный взрыв.
Нас отбросило на панель приборов, поезд заскрипел металлическим скрежетом, заглушая все
