сил – дети, ответственность за дело, сотрудники… Лучше всего в такой ситуации помогает работа. В нее надо погрузиться полностью, с головой, с утра до ночи и, как теперь говорят, двадцать четыре на семь. Чтобы ни одной мысли о разбитой личной жизни!.. Это немного помогало, но…
Яна плохо спала, похудела… Хотя куда же еще? Она могла заплакать на ровном месте или засмеяться невпопад – шалили нервы.
В один из дней к ней заглянул московский следователь, ее давний друг и почитатель Лебедев Виталий Николаевич, которого Яна держала в курсе своих дел. Он сообщил, что нашлась Людмила Пушкина.
– Как она, что? – заволновалась Яна. – Где она была всё это время?
Виталий Николаевич поведал Яне, что Пушкина в момент просветления памяти вспомнила о девочке и убежала из больницы, надеясь ее найти. В помутнении рассудка ночевала на вокзалах и в подворотнях, присоединилась к компании бомжей.
Совершенно случайно при патрулировании района она была задержана полицейскими и опознана как пропавшая без вести. Пушкину опять поместили в клинику, где она понемногу пришла в себя. Так как она владела солидным состоянием, знакомые помогли ей продать кое-какую недвижимость, и сейчас Людмила находится в комфортабельном пансионате, под постоянным врачебным наблюдением. Ее могилу на местном кладбище ликвидировали.
От Мартина не было никаких вестей, только регулярно пополнялся счет деньгами от него. В пятницу вечером в Москву прилетал частный самолет из Санкт-Петербурга, и он забирал детей на выходные. Напрямую с Яной Мартин не общался. Она ему тоже не звонила.
Цветкова стала заниматься врачебной практикой, несколько раз в неделю вела прием обычным стоматологом-терапевтом в своей стоматологической клинике «Белоснежка», чего не делала уже несколько лет, занимаясь лишь общим руководством, организационными и финансовыми проблемами. Она лечила кариес, пульпит и периодонтит, пломбировала зубы и корневые каналы.
– Как же радуются пациенты, узнав, что снова можно обратиться к твоим золотым волшебным ручкам! – сообщила ей секретарь-администратор клиники Виктория.
– Пусть сильно не обольщаются. Поработаю, сколько смогу. Ты помнишь: не более четырех человек под запись?
– Да-да, конечно! Записались уже на два месяца вперед. Сегодня последний пациент был на двадцать часов. Ты его приняла, можно теперь домой…
– Спасибо, Вика. Мне никто не звонил, пока я была на приеме?
– Ася Юрьевна – два раза, Виталий Николаевич – один раз, Олег Адольфович – один раз…
– Все?
– Больше никого… Может, кофе? – решила перевести разговор Виктория, зная о негативных переменах в жизни руководительницы.
– На сегодня я свой бочонок кофе выпила. Не беспокойся, иди. Я клинику закрою, – отпустила ее Яна.
– На улице похолодало, дождь!.. – предупредила Вика.
– До свидания, лето! Осень на носу, – ответила Цветкова, снимая шапочку и расчесывая волосы. Она завязала их в тугой длинный хвост.
Вика попрощалась, взяла сумочку, зонтик и вышла.
Яна припудрила лицо, положила в рот сосательную конфетку. Сняла белый халат, надела поверх ярко-лилового платья из плотного трикотажа теплый шерстяной жакет крупной вязки с блестящими, золотыми пуговицами. Скинула медицинские сабо из натуральной кожи и надела черные туфли на высоких каблуках. Поставив объект на сигнализацию, она выключила свет и вышла из «Белоснежки».
Чтобы дойти до своей машины, ей надо было обойти дом, и Яна дробно застучала каблучками, кутаясь в мягкий теплый жакет.
Дождь действительно моросил, и на улице было уже темно. Дорогу ей преградила высокая плечистая мужская фигура в темном плаще. Она вздрогнула и остановилась, но не закричала. Узнала Гордеева мгновенно…
– Привет, Янка.
– Здравствуй. Ты откуда?
– Напугал тебя?
– Нет, не напугал. Просто неожиданно выскочил передо мной, как чертик из табакерки.
– Был у тебя дома. Домработница сказала, что ты уходишь рано, приходишь поздно. Номер телефона не дала.
– Да, я сменила номер. Были причины. Как же ты меня нашел?
– Кто ищет, тот всегда найдет, – ответил Данила. – Очень рад тебя видеть. Я из Питера только что. Хотел поговорить с твоим Мартином Романовичем…
Яна присмотрелась к нему. Увидела фингал под правым глазом.
– Вижу, что поговорил.
– Прости меня, Янка. Я, конечно, гад последний. Ты мне вернула дочь, вернула в мою жизнь солнечный свет и надежду. Ты пойми, я влюбился в тебя по-настоящему. Испытал то, что, думал, не испытаю уже никогда… А за любовь бороться надо. Я… Мне… Правда, стыдно, что причинил тебе такую боль! Послушай… – Он схватил Яну за руку. – Не было у нас той ночью ничего. Ты напилась, отключилась… Я тоже хорош был… Ты вот забыла всё, а я точно помню: ничего не было! Просто уснули рядом. Почему не сказал тебе? Почему обманул? Так за тебя боролся… Дурак был… Не знал, что разрушу твою жизнь, что у тебя с Мартином все настолько серьезно… – признался Данила.
Яна молча выдернула у него свою руку.
– Вот подержи минуточку… – сказала она и протянула Даниле свою сумочку.
Он взял сумочку и виновато улыбнулся.
В этот момент Яна размахнулась и влепила ему затрещину по левой щеке.
– Неудобно левой рукой… – зачем-то пояснила она. – А так тебе в самый раз – для симметрии. Бывай!..
Яна забрала у оторопевшего Данилы сумку и пошла к своему «пежо». Она и не предполагала, что простая оплеуха может так поднять настроение!
