Поэтому ФСБ исключать было нельзя…
И, наконец, существовал шанс, что исчезновение Жоры – случайность. (Хотя Кева слабо верил в случайности.) Имелось вероятие, что его замочили неожиданные неорганизованные отморозки. (Хотя трудно представить, сколько должно быть неорганизованных отморозков, чтобы справиться с глыбистым Жорой.) Однако Кева прокачал по своим оперативным каналам и данную возможность. И также убедился: не то. Скорее всего, случайные грабители здесь тоже ни при чем.
Тогда – кто при чем? Кто и почему?
…Размышления плюс бодрая езда на хорошей машине сократили время дороги. И подняли настроение Кевы.
Охранник у шлагбаума, ведущего во двор больнички, не устоял перед его русской полусотенной.
Сгорбившись над полуоткрытым оконцем «мерса», он подробно и подобострастно объяснил, как проехать к моргу.
К полуслепому зданьицу Кева подрулил со стороны, противоположной той, где толпились похоронные дроги и людишки в черном.
У неприметной дверцы курил санитар в куртке, наброшенной поверх белого халата. Щурился на блеклом зимнем солнце.
Кева вышел из «мерса», щелкнул замком-сигнализацией. Теперь санитар воззрился на него. Кева поманил его. Тот послушно подошел. Кева знал за собой способность: ему любили подчиняться люди.
– Надо одного жмура посмотреть, – врастяжку проговорил он.
– Че тебе здесь – планетарий? – лениво ответил молодой бритый санитар.
– Обсерватория!.. – хмыкнул Кева, достал из лопатника «пятихатку», дал охраннику. Тот торопливо сунул ее в карман халата. Важным умением было давать: так много, чтобы человеку не пришло в голову отказаться – и в то же время не настолько много, чтобы тот перестал тебя уважать.
– Фамилие? – спросил санитар.
– Ефимкин, – назвал Кева фамилию Жоры.
– Есть такой пациент, – удовлетворенно кивнул санитар. – Двойное огнестрельное. Пошли.
Он кинул на землю «бычок» и поперся вперед, в узкие двери.
* * *
Смрад в морге царил неслабый.
Тела, недавно бывшие людьми, были разложены на каменных столах посреди огромной комнаты и на каменных полках вдоль стен. Все – обнаженные. Мужчины, женщины. Некрасивые, старые, рыхлые. Почти у каждого трупа от подбородка к паху тянулся коричневый, грубый, кое-как зашитый шов.
Санитар подвел Кеву к тому, кто раньше был Жорой. Тот оказался единственным телом, сохранившим и после смерти свое человеческое величие. Даже расслабленные смертью, выделялись мощные мышцы груди. Сила угадывалась и в безвольно свесившихся до пола ручищах.
Ровно посредине Жориного лба имелось красное, круглое, ровное отверстие. Точно такое же – и в середине сильной груди. Грубого шва, как на остальных трупах, на Жорином теле не было.
– Его что, не вскрывали? – спросил Кева санитара.
– А на фига? Двойное огнестрельное. Половина мозгов вытекла.
Кева присел на корточки, принялся рассматривать свесившуюся закостенелую Жорину левую руку.
Два пальца на Жориной руке – мизинец и безымянный – были сломаны. На сгибе локтя виднелось три свежих ожога.
Кева выпрямился во весь рост.
Картина вырисовывалась очевидная: перед убийством Жору пытали.
В то же самое время. Женя
Сегодня Женя пришла в «Глобус» самой первой, в половине девятого.
Охранник в будке КПП – обычно сидевший бука букой – только что заступил и выглядел свежо и бодро. Он даже расщедрился на комплимент, обозвал ее «прекрасной ранней пташкой». От неожиданного комплимента Женя поморщилась. Тоже мне, прекрасную пташку нашел! Голова с недосыпа гудит, в глазах щиплет, физия бледная…
Пока офис был пуст, Женя сварила себе пол-литровую чашку кофе и укрылась в кабинете.
Довольно долго ее никто не беспокоил. Женя сидела, как мышка, но во все уши прислушивалась к офисным шумам.
Юлю начали искать в десять. Сначала Женя услышала перекличку сотрудников: «Тебе Юлька ничего не говорила?» – «Нет, а с чего?» Секретарше сначала звонили домой. Потом – на мобильный. Потом – подняли ее личное дело и принялись обзванивать родственников.
«К тетке поехала, фря! И никого не предупредила!» – расслышала Женя возмущенный бас Тряпкина.
«Так, – отметила Женя. – Юлина мама сказала «глобусовцам», что та поехала к тетке… Интересно, а почему меня никто не спрашивает – где Юля?»
И тут в дверь постучали – осторожно, негромко.
«Бухгалтер пришел», – решила Женя и громко крикнула:
– Входите, Федор Степанович!
Дверь отворилась.
Но на пороге стоял отнюдь не бухгалтер. На этот раз к ней пожаловал Коля, охранник снизу, – тот самый, к кому была неравнодушна Юлечка.
– Проходи… – растерянно пригласила его Женя.
Коле было далеко до шкафоподобности Жоры. Но роста и мышц хватало и у него. В крохотном кабинетике сразу стало тесно. Коля вошел, молча сел на гостевой стульчик. От его безмолвной фигуры исходили напряженные токи.
«Зачем он здесь?» – забилась в Жениной голове испуганная мысль.
– Слушаю тебя… – пролепетала она.
Коля внимательно посмотрел на нее.
– Женя, ты случайно не знаешь, где Юля? – проговорил он, не сводя с нее глаз.
– Юля? – переспросила Женя («Черт, кажется, голос звучит фальшиво!»)
Она постаралась взять себя в руки и сказала:
– Говорят же, что она уехала… по семейным обстоятельствам. Какая-то тетка у нее заболела…
– Мне это тоже сказали, – досадливо оборвал ее Коля. – А я хочу знать, что случилось на самом деле!
Женя сжалась в своем кресле.
– Коль, я правда не знаю… Она мне ничего не говорила…
Он с сарказмом сказал:
– Вы ведь, кажется, были подругами!
Женя парировала:
– Вы, по-моему, тоже с ней дружили.
– Ладно, – махнул рукой Коля.
Он поднялся. Угрожающе навис над ее столом. Произнес вполголоса:
– Я все равно узнаю, где она!
– Узнавай, – пожала плечами Женя.
Хладнокровный тон дался ей с большим трудом.
Коля схватил с ее стола дырокол. Повертел его в своих массивных лапах. Женя как завороженная наблюдала за ним.
– Смотри, Марченко, не играй со мной, – зловеще заявил Коля.
Вдруг размахнулся и с силой швырнул железяку в угол. В кабинетике зазвенели стекла. Женя инстинктивно прикрыла голову руками.
Коля резко повернулся и вышел из кабинета.
Женя осталась сидеть.
Вот это да…
Почему Коля пришел именно к ней? По собственной инициативе? Просто потому, что не знает, куда исчезла любимая девушка? Или Коля разыграл этот спектакль по наущению Дубова?!
Внутри все дрожало. Женя косилась на валявшийся на полу дырокол и отчаянно думала: «Я сейчас уйду! Уйду! Убегу! Не могу я здесь больше!»
Но убежать она не успела. Дверь в ее кабинет опять распахнулась. Теперь на пороге стоял Хилый Босс – Олег Петрович Дубов собственной персоной.
Кажется, ее худшие опасения подтверждались.
В то же самое время
Когда Кева у морга усаживался в свой «мерс», тихонько прожужжал мобильник.
Кева достал из кармана трубу.
Звонил Дубов:
– Она сегодня не вышла.
Кева сразу понял, о ком тот говорит: о секретутке Юле – та сегодня не появилась на работе.
– Домой звонили? – спросил он.
– Никто не подходит.
– Мобила? Друганы? Предки? – требовательно поинтересовался Кева.
– Мать говорит, что она уехала к тетке… – проблеял Дубов.
– Я разберусь, – бросил Кева и нажал «отбой».
Завел мотор, тихонько поехал по больничным дорожкам. Набрал на мобильнике номер тех парней, что должны были следить за девчонкой.
Вместо приветствия спросил:
– Эй, хряки, бабушка здорова?
– Н-да, – слегка замешкавшись, ответили ему – хотя прекрасно поняли, и кто звонит, и кто такая «бабушка», и что значит «здорова».
– Где она? – бросил Кева.
– Дома. – Ответ снова прозвучал после некоторого замешательства.
– Что делает? – настаивал Кева.
– Телевизор смотрит.
– Телевизор? В одиннадцать утра? Вы там слышите ее?
Опять пауза, потом – неуверенный ответ:
– Вроде…
– Я еду к вам. Сидите, ждите.
В то же самое время. Женя
Дубов внимательно посмотрел на Женю. Кажется, засек и страх в ее глазах, и дрожащие губы…
– Какие новости, Марченко? – непринужденным тоном спросил он. В его голосе Жене почудилась насмешка.
– Ни… никаких, – промямлила она. – Я… я работаю. Над отчетом для продюсера «Пополамов».
Дубов прошелся по ее кабинету. Демонстративно поддел ногой дырокол. Вопросительно взглянул на Евгению. Она молчала.
Хилый Босс вплотную приблизился к ее столу. Навис над ним – так же, как только что Коля. Хотя Дубов весил чуть не втрое меньше охранника, Жене снова стало страшно. Очень страшно. Так, что захотелось кричать.
– Ты не знаешь, где находится Юлия? – вдруг тихо и вкрадчиво спросил Хилый Босс.
– Не знаю. – Она собрала всю твердость.
