Ознакомительная версия.
— Ничего не нужно, — оборвал он ее и снова весело рассмеялся ее смущению. — Ты, дорогуша, в любых нарядах хороша! Сразу по окончании рабочего дня я заберу тебя, и мы уедем с тобой куда глаза глядят. Устал! Я так устал, Лилечка, что… Ладно, ступай. И зови сюда этих артистов.
Она вышла из кабинета, неслышно прикрыв за собой дверь. Прислонилась к стене и несколько минут слушала бешеный стук своего сердца. Неужели, господи?! Неужели все то, о чем она мечтала все последнее время, свершится уже сегодня?! Знать бы только, счастье ее в том или беда…
Лилечка встряхнулась, услышав перед дверью в приемную звук чьих-то шагов. Кажется, это явились на совещание двое его компаньонов. Ни одного, ни второго она не жаловала — каждый по-своему был ей отвратителен.
Лушников, что вошел первым в приемную, был настоящим исчадием ада. В нем было все от дьявола. Красота, обаяние, безупречность в вопросах обольщения женщин и порочность, причем пороками тот своими гордился и о каждой своей победе на этом фронте считал своим долгом оповестить ее, Лилечку.
Ее от него мутило.
Следующего за Лушниковым Симаненко Лилечка по-настоящему боялась. Вкрадчивость и осторожность — вот что было девизом этого невзрачного на вид человечка. Каждое слово, брошенное вскользь, могло быть им истолковано так, что можно было смело сушить себе сухари. У него и должность располагала к тому — начальник службы безопасности.
Оба вошли в приемную, поздоровались и, почти синхронно кивнув на дверь кабинета Евгения, спросили:
— Ждет?
— Ждет, — подтвердила Лилечка и, не удержавшись, пробормотала со сладенькой улыбочкой: — Во гневе пребывает.
— По поводу? — Лушников мгновенно напрягся.
Симаненко же оставался спокойным. Из чего ею был сделан вывод, что фотографии на столе у босса — его рук дело.
— Уж не знаю, — соврала она. — Но крут сегодня!
Они зашли в кабинет, плотно закрыв за собой дверь. Наверняка закрыли и вторую, висевшую на внутренних петлях, в основном невостребованную. Она прикрывалась в случае крайней необходимости. Сейчас необходимость была налицо. Лилечка много бы дала, лишь бы знать, что сейчас происходит в кабинете ее шефа. Но звукоизоляционное покрытие стен лишало ее такой возможности. Подслушивать было нельзя еще и по причине присутствия там Симаненко. Оставалась призрачная надежда на то, что во время ужина шеф расслабится настолько, что посвятит ее в какие-нибудь детали их совещательной беседы. Ну а если нет, то она будет сопоставлять и делать выводы самостоятельно…
— Что это такое, паскуда?! — прошипел Кириллов гневно, уже без улыбки и радостного блеска в глазах, и запустил в Лушникова фотографиями. — Ответь мне!!! Я же тебя сейчас на дыбу вздерну, мразь!!!
Лушников присел на корточки, подобрал рассыпанные веером по полу снимки и, криво ухмыльнувшись, скосил взгляд на Симаненко:
— Твоя работа?
Симаненко ограничился глубокомысленным молчанием, с сократовской серьезностью рассматривая свои ногти.
— Твоя!!! С чего это вы вдруг устроили за мной слежку, козлы?! — Лушников подскочил пружиной, подлетел к столу и, с грохотом отодвинув стул, сел на него, продолжая браниться. — С каких это пор меня пасти начали, а, Женек?! Я такой же полноправный хозяин, как и ты! Так какого хрена?! Илюха, или ты объяснишься сейчас, или я набью вам обоим морды, козлы!!!
— Объясни, Илья, этому умнику, как он облажался! Еще объясни ему, как он все наши совместно разработанные планы спустил в унитаз вместе с презервативами… У-уу, сволочь!!! — Кириллов забарабанил кулаками по столу. — Мне просто удавить тебя не жалко! Ты хотя бы понимаешь, что мы все на полшага от зоны сейчас топчемся? Мало нам долговой ямы, так ты еще вот это дерьмо устроил!
Лушников несколько долгих минут молчал, переводя взгляды с одного на другого. Потом вздохнул и покаянно пробормотал:
— Ребята, хотел же как лучше. Хотел как тогда, кто же знал…
— А получилось как всегда, — вставил свое слово Илья.
Голос его был таким же, как и внешность: безликим и лишенным каких-либо интонационных оттенков, — будто и не голос это был вовсе, а шелест бумажной стопки, чуть тронутой ветром. И оттого, наверное, любое его слово воспринималось присутствующими как не подлежащий апелляции приговор. Затихли оба: и Кириллов, и Лушников. Илья же продолжил говорить негромко, но лучше бы он орал, потому что каждое его слово лишало надежды похлеще гробового гвоздя.
— Твой роман с девушкой, погибшей так трагически минувшей зимой, едва не стоил нам всем свободы. Но здесь у тебя хватило ума не засветиться. Никто тебя не видел и ничего о тебе не знал. Или почти никто…
— Я не знал, что тот пацан следил за нами! — вскинулся было Лушников, но, остановленный предупредительным жестом Симаненко, снова притих.
— И даже у него хватило ума и осторожности не орать об этом на весь белый свет. Он лишь задал тебе, идиоту, пару вопросов, а ты сразу зассал… Это недостойно, Леша. — Губы Ильи тронула мимолетная ухмылка. — Но и это не главное… Кто же тебе, мразоте такой, разрешал выставляться так с этим походом?!
— Это в интересах дела! — фальцетом проверещал Лушников и потянулся к бутылке с минералкой. — Сами же говорили, что нужно было пускать всем пыль в глаза. А тут такая возможность представилась! Благотворительность еще никому не шла во вред, а учитывая наши обстоятельства…
— Это были только твои обстоятельства, паскуда, — не повышая голоса, снова перебил его Симаненко. — Только из-за этой малолетки ты ринулся туда! Только из-за нее! Это что же, Леша, любовь?! Как еще понять твой порыв? Хотелось тебе благотворительности — ради бога. Спонсировал поход в интересах дела, опять же хорошо! Но какого хрена ты самолично туда потащился?! Зачем?! Чтобы потрахать девочку подальше от ее родителей?!
Алексей Лушников насупился.
Трахнуть ее он мог и в любое другое время, тем более что он собирался забрать Лизу на майских праздниках и увезти куда-нибудь. Но она вдруг заявляет, что не может с ним поехать, что собирается в какой-то там поход из-за какого-то там идиота соседа, любящего ее с малых лет. Что он якобы знает об их отношениях и вовсю шантажирует бедную овечку, и все такое… Мог ли он спускать такие вещи на тормозах?! Мог ли отпустить ее одну с этим пацаном в поход?! ОН?! Позволить подобное?! Черта с два! Он сразу решил, что этот сопляк будет наказан, и будет наказан жестоко. И того идиота он сбросил со скалы совсем даже не из-за того, что пацан вроде бы его узнал. С ним бы он сумел разобраться и в любое другое время в любом другом месте, но парни повздорили между собой и даже набили друг другу морды. Это ли не шанс убить сразу двух зайцев? А тут еще, как на грех, оба тренера отлучились по нужде, а этот, как его там… Сергей, кажется, пошел к роднику. Он пошел туда уже вторично, чего ему так приспичило, бог его знает, но тогда не было ни единого свидетеля: кто спал, кто в лес ушел. Алексей даже не смог потом самому себе объяснить, что за сила подняла его с лежанки и погнала следом за ним. Все про все заняло пару минут, не больше. И сделанным он оставался доволен даже после того, как этого говнюка Новикова оправдали и отпустили из-под стражи. Не удалось отделаться от него, так хотя бы Звонарева убрал с пути. С этим соседом разговор случится особый, но — позже. Он виновен! Виновен хотя бы в том, что заставил ЕГО нервничать и, стыдно себе в этом признаваться, ревновать. Такой удушающей силы ревности Алексей не знавал прежде никогда. Разве такое прощают?..
Но не рассказывать же обо всем этом своим давним друзьям, с которыми его связывает слишком многое, чтобы можно было просто послать их куда-нибудь, подняться и уйти без объяснений. С ними так было нельзя, поэтому нужно было срочно что-то придумать. Выход у него был только один, и Лушников бесхитростно заявил:
— При чем тут потрахать, Илюш? Когда мы задумали то дело, то я все время был в поисках. С одной банкирской дочкой не получилось, так я на другую перекинулся, чтобы уж наверняка…
— Банкирской, значит! Ага, понятно! — болезненно сморщившись, Кириллов ухватился за левый бок. — Вот гнида!!! Ты знал, что она мне вроде как бы не чужая?! Знал! Знал и принялся ее окучивать?! Ну не сволочь!
— Так это даже хорошо, что родственница. — Леша изо всех сил играл роль бесхитростного дурачка, расточая друзьям искренние улыбки. — Я знал почти все слабые ее места…
— Слабое место здесь только одно, — тихо пробормотал Илья и поднял на Лушникова страшно пустой взгляд. — И это место ты носишь у себя на плечах. Ты что же, идиот, всерьез воспринял юношеский треп Женьки о том, что он женился на дочери банкира?
— Ну да, а что? Ты что, Женек, наврал, что ли? Ну ты даешь в таком случае… — Лушников обескураженно качнул головой и допил оставшуюся в бутылке минеральную воду. — Я в интересах дела…
Ознакомительная версия.
