Ознакомительная версия.
— В интересах тела, Леша, — снова поправил его Симаненко все тем же безликим голосом. — Ты ведь как увидел эту девочку на фотографиях в Женином семейном альбоме, так сразу и потек… И ее вымышленный папа-банкир тут почти ни при чем. Это был побочный интерес. Я ведь давно за тобой наблюдаю, очень давно. А ведь только недавно понял, что даже ты способен так сильно чувствовать.
— Допустим. — Когда Илья говорил вот так, Лушникову становилось не по себе. Друзья друзьями, но кто знает, что у этого змея на уме. Он способен был убить и за меньшее. — Это грех?!
— Ну что ты! — Тут Илья улыбнулся, причем так, что у присутствующих закололо в затылках. — Нет! Все просто отлично! Отлично, если учесть, в какой мы заднице. Отлично, если учесть, что ты засветился в ментовке. Отлично то, что продолжаешь снимать малолеток в нашем городе и давно уже прослыл педофилом. Отлично даже то, что твоя девочка, кажется, что-то заподозрила и вместе со своим юным другом устроила свое собственное расследование. Тебе известно, что они ездили в город погибшего парня и общались там с его друзьями? Нет? А мне известно… Но ведь это все эмоции, так ведь, Леша? Это все фуфло в сравнении с тем удовольствием, которое она способна тебе подарить, и той радостью, что ты испытываешь, глядя на нее, так?
Лушников давно уже понял, что от него что-то потребуют. И это требование будет его выбором: захочет он оставаться в игре или пожелает просто взять и… умереть. Умирать он не хотел. Но выполнить то, что они прикажут ему сделать, он не мог. Поэтому он уронил голову на стол и глухо простонал:
— Я не могу!!! Я не смогу этого сделать, ребята, вы же знаете!!! Женька, она же тебе родственница, елки!!!
— У тебя просто нет выбора, Леша. И у меня его тоже нет. Нельзя ставить все под удар из-за глупых эмоций, — мягко отозвался Кириллов, полуприкрыв веками бесчувственный взгляд, не нужно было, чтобы Леша поймал его. Поймав, он все сразу поймет. Этого допускать ни в коем случае было нельзя. — Выезжаешь через час. А сейчас, ребята, давайте-ка займемся рабочим моментом. Кажется, нам удалось начать контролировать ситуацию.
Они просовещались чуть больше часа. Все шло как обычно. Лилечка пару раз приносила им кофе с печеньем. И если первый ее визит сопровождался их напряженным молчанием, то во второй раз даже Симаненко снизошел до комплимента в ее адрес. Значит, все прошло хорошо. Ну и ладно. Значит, у Евгения будет вечером хорошее настроение и она сможет тогда воплотить свою мечту в действительность…
Евгений расслабленно потянулся в кресле и с довольной улыбкой протянул:
— Ну вот, братва, видите, все как повернулось! Мы еще повоюем, елки зеленые! Ээ-эх, все будет хорошо!
— Слава бы богу, — осторожно заметил Лушников, который не мог теперь так же радоваться жизни. Но не показывать же своего испуга друзьям, тем более что Симаненко, кажется, не очень-то ему верит. — Ну, так я пошел?
— Да, Алеша, тебе пора. — Кириллов протянул над столом руку для рукопожатия, сопроводив этот жест словами: — Давай, брат, удачи тебе. Ты уж не подведи! Я в тебя верю…
Дверь за Лушниковым закрылась, и еще минут пять в кабинете царила тишина: Симаненко по-прежнему изучал состояние своих ногтей. Кириллов, запрокинув голову на подголовник, раскачивался в кресле, безмятежно рассматривая подвесной потолок. Потом они одновременно отвлеклись от своих праздных занятий и с напряжением уставились друг на друга.
— И как понять твои слова о финансовых вливаниях? Это что, блеф? — осторожно начал Илья.
Он просто так спросил, просто для того, чтобы ликвидировать тягучую тишину. Ему ли было не знать, что Кириллов слов на ветер не бросает и пустыми цифрами манипулировать не станет. Тем более планировать крупные перечисления для погашения кредиторской задолженности.
— Нет, Илюша, не блеф. Деньги будут уже завтра вечером. — Кириллов снова крутнулся в кресле и почти беззаботно рассмеялся. Потом так же внезапно скомкал свой смех. — Деньги будут уже завтра вечером, Илюша, если будут соблюдены два маленьких условия.
— Какие? — Он уже почти догадался, о чем идет речь, но предпочел услышать об этом от Кириллова, ведь именно он генерировал идеи в их тройственном союзе.
— Первое условие: это если Лешка хорошо выполнит свою работу, — улыбнулся одними губами Евгений, глядя на друга взглядом, не понять который было бы затруднительно. — А второе: если свою работу хорошо выполнишь ты, Илюша.
— Когда? — Симаненко разом сгорбился. Он ждал этого, давно ждал, но, услышав, все равно почувствовал, как внутри все мгновенно вымерзло.
— А прямо сразу, Илюша. Прямо следом…
— Хорошо. Я понял. — Симаненко встал из-за стола, не сдвинув стул ни на миллиметр и не произведя при этом никакого шума. — Я готов. Только у меня еще один вопрос. Позволишь?
— Валяй! — Кириллов довольно хохотнул.
Все так. Все правильно. В их дружбе роли давно перераспределились. Все они давно в шеренге, затылок в затылок. И возглавляет строй он. Потому что… Потому что он достоин быть вожаком. Он сильнее, хладнокровнее и напрочь лишен каких бы то ни было эмоций. А это главное условие для того, чтобы играть без проигрыша.
— Откуда деньги?
— А-аа, господи, вон ты о чем! — Евгений вышел из-за стола, приблизился к другу и, склонив голову к его уху, прошептал: — Акции, Илюша! Я продаю акции!
— Кому? — Симаненко даже не сразу понял, о чем он говорит. Они владели равным количеством контрольного пакета акций, и подобное заявление повергло его в изумление. — Вернее, чьи?
— Так Лешкины же, Илюша! — Тут Кириллов ободряюще двинул Симаненко в плечо и еще раз произнес, почти приказав: — Вот как выполнишь свою работу, так Лешкины акции и уйдут с молотка.
Он видел, что даже Илья был сломлен его натиском, но пути назад не было. Евгений поставил на кон все, что имел: семейное счастье, свое доброе имя, которое он создал и отшлифовал, заставив заиграть алмазным блеском, бизнес, который они строили сообща на крови и страхе…
Нет. Он не отдаст всего этого за просто так! Он будет драться, он вымостит свой путь трупами и пойдет по нему к той вершине, которая снилась ему с раннего детства. А жертвы… Они всегда были и будут. Жертвовать приходится каждому и каждый день — не тем, так другим. В конце концов, одна смерть — это трагедия, а несколько — это уже статистика…
— Все, последний адрес остался, — тоскливо произнес Степан, комкая в руке лист бумаги. — Надежды ноль, сил также не осталось. Знаешь, я начинаю склоняться к мысли, что вся эта история не больше чем вымысел истеричной бабы, умело подтасовавшей факты, и…
— Степа, не гунди! — оборвал его Давыдов, смоля десятую по счету сигарету. — Мне и без тебя тошно. Причем тошно от двух вещей одновременно. Первое: если мы на самом деле занимаемся хреновиной, развлекая тем самым какую-нибудь климактеричку, помешанную на сериалах. Второе: если все это окажется правдой и мы с тобой безнадежно опаздываем. Ладно, пошли.
Они выбрались из машины Давыдова и пошли вдоль улицы.
Мотоцикл Новикова они оставили на платной стоянке, решив, что два транспортных средства в одном деле — это роскошь. К тому же им просто необходимо было общаться друг с другом, чтобы окончательно не захандрить, не бросить все к чертовой матери и не уехать к сестрам в благословенный покоем край. Давыдов, кстати, был на волосок от этого. Особенно после того, как однажды поговорил с Ириной по телефону. Он просто сомлел от ее неожиданной заботы и внимания, которых был лишен столько лет. Степану еле-еле удалось вправить его мгновенно поплывшие мозги.
Женщина, которую они теперь собирались навестить, жила в самом конце длинной улицы, на окраине. Частный сектор данной местности излишествами удобств и комфорта не мог похвастаться: зловоние канализационных стоков, асфальт был положен когда-то давно, местами и кое-как, да и сами дома за куцым частоколом производили унылое впечатление.
— Вот этот дом, — пробормотал Степан, пристально вглядываясь в смородиновые заросли. Там определенно кто-то копошился. — Кажется, какая-то женщина… Слышишь, Дима, ты говорить будешь. Я что-нибудь не так скажу.
— Ладно, — буркнул недовольно Давыдов и догадливо хмыкнул: — Что это ты так напрягся? Чуешь что-нибудь?
— Не знаю… Вот она, идем давай…
Женщина шла к ним по подметенной дорожке, держа в горсти пучок смородиновых листьев.
— Это я чай завариваю, — улыбнулась она, проследив направление их взглядов. — Очень душистый получается… Вы ко мне, молодые люди?
Молодые люди переглянулись и согласно кивнули ей.
— Проходите в сад, я сейчас чай заварю.
— Ничего не нужно! — вскричал Давыдов, очень пристально разглядывая женщину.
Что-то в ней было. Он не мог объяснить причину своего легкого беспокойства, которое испытывал, глядя на нее. Лет под пятьдесят, никак не больше. Хрупкая, невысокая. Седые волосы свободно спадают на плечи и спину, не создавая ощущения старческой неряшливости. Голубые глаза глядят открыто. И все, казалось бы, ничего, но почему же тогда ему как-то не по себе от этого ее бесхитростного взгляда?..
Ознакомительная версия.
