— Господи, мне так его жалко! — жалобно произнесла Лариса Сергеевна и покачала головой. — Он так старался! Русалка эта… жуткая просто!
— Он хотел как лучше, — примирительно сказала бабуля. — Ларочка, а чем русалка-то жуткая?
Бабуле нездоровилось, а то она сама пошла бы посмотреть на русалку — любопытство Марию Петровну так и раздирало. Эту русалку под разными предлогами видели уже все, кроме нее самой.
— Ой, ба, лучше не спрашивай! — Сашка закатил глаза и выразительно поджал губы.
— Там така-а-я грудь, — объяснила Дашка, забегавшая посмотреть на творение Пал Палыча, пока Сашка внизу оставался с близнецами. — Да и хвостик… очень аппетитный! А самое смешное, что глаза у нее точь-в-точь мамины!
— Ну, ты скажешь, — смутилась Лариса Сергеевна. — У тебя, между прочим, глаза точно такие же!
— Ну, пусть такие же. Но выражение — точно твое!
— Ты скажи еще, что и хвост, как у меня!
— Вот это подарок так подарок! Вот глаз у человека! Сразу понял, что она на тебя похожа.
— Дашка, не дразнись. А будешь родную мать задевать…
Лариса Сергеевна хотела сказать «в Херсон уеду», но что-то ее удержало от этого. Некрасиво было смеяться над хорошим человеком.
— А то ты в Херсон уедешь! — показала язык Дашка. — Ну что, говори, сделал тебе Пал Палыч предложение или еще нет?
Лариса Сергеевна покраснела до корней волос и беспомощно огляделась. Все сидящие за столом с интересом смотрели на нее. Оказывается, все, что происходит с ней и Пал Палычем, здесь ни для кого не секрет?
Саше Бухину тут же стало стыдно. За себя, за жену. В основном за себя. Ведь это он все разболтал Дашке, даже не заботясь о том, чтобы новость не пошла дальше. А от Дашки, скорее всего, об этом узнала бабушка, а от нее — и все остальные…
— Ла-арочка, — сделала удивленное лицо бабуля, — это правда?
Лариса Сергеевна хотела встать и уйти, но она была педагогом со стажем, и ей приходилось иметь дело и не с таким хулиганьем… Так что присутствия духа она почти не потеряла. Да и обижать родственников зятя ей не хотелось.
— Сделал, — кратко сказала она и принялась решительно терзать ножом отбивную.
— И что?
— Мама, — пожурил любопытную Бухин-старший, — это совсем не наше дело!
— Почему же не наше? — удивилась Мария Петровна. — Мы же все — одна семья? И я хочу Ларочке только счастья…
— Ба, ну какое счастье может быть с русалкой? — спросил Сашка.
— При чем тут русалка, — отмахнулась от внука Мария Петровна. — У нас в молодости, между прочим, тоже ковер такой был… с русалкой. Помню, твой дед мне его на день рождения принес — достал где-то. Тогда такие коврики в моде были! Нипочем нельзя было достать, а он достал. И не на простыне нарисованный, — мечтательно вспоминала она, — а настоящий, заводской. Вот гости завидовали! И я такая счастливая была, а он такой гордый! — смахнула слезу воспоминаний бабуля. — Он у нас над кроватью висел… да лет двадцать, наверное!
— Точно, — подтвердил Александр Ильич. — Я его хорошо помню. Он мне в детстве таким красивым казался.
— Это он уже выгорел, а какой он был, когда твой отец его принес! — продолжала бабуля. — И тогда никому и в голову не приходило, что русалка — это неприлично. Очень даже приличный ковер был. А сейчас по телевизору такое показывают… даже мне стыдно. А тут — русалка! Ну и что с того?
— Мама, вам салат положить? — спросила бабулю Сашкина мать.
Но бабушку Бухина было не так легко сбить с мысли:
— Спасибо… положи… А то — русалка! Да лишь бы человек был хороший! Вот, Саня говорит, что человек он хороший, дельный. И мастер — золотые руки. Правда, Сань?
Сашка буркнул что-то невразумительное.
— А жить-то с человеком, а не с русалкой! — все никак не могла угомониться бабуля.
— Ну, мне… — Лариса Сергеевна хотела сказать привычное «тетрадки проверять нужно» и сбилась. От отпуска и каникул еще оставалось несколько дней, и тетрадок пока никаких не было. Зато был Пал Палыч и такое чувство, что она может… Что она может, Лариса Сергеевна пока даже сама не поняла. Может упустить что-то в своей жизни? Или просмотреть? Пусть ей уже пятьдесят, да и Пал Палычу не меньше, но это совсем не повод вот так веселиться. Черт бы побрал эту наяду! Это проклятое чудовище, похоже, действительно может изменить то хорошее впечатление, которое производил на нее, да и на всю семью, бригадир херсонских строителей. А что, если действительно плюнуть на русалку? Что было бы, не случись этой дурацкой картинки? Ведь мог же Пал Палыч сделать ей предложение… без русалки, скажем так?..
— А чайку? Ларочка? Саня, чайник ставили? — прервала ее сумбурные мысли все та же бабуля.
Бухин поспешил воспользоваться случаем и улизнул в кухню. Там он нарочито долго дожидался, пока вскипит вода, потом по всем правилам заварил чай и даже выложил в вазочку печенье из пакета. Вернувшись в гостиную, он обнаружил, что скользкий разговор не только не прекратился, но перешел в стадию допроса с пристрастием.
— А кольцо он тебе подарил?
Лариса Сергеевна с обреченным видом кивнула.
— Покажи! — тут же потребовала бабуля.
— У меня его нет, — ежась под пристальными взглядами родни, пояснила Лариса Сергеевна.
— А какое оно-то хоть было? — Интерес бабули к матримониальным вопросам, подогреваемый неиссякаемыми телевизионными сериалами, не затихал никогда. — Большое? Толстое? Если денег не пожалел, значит, точно любит!
— Я его не видела, — пролепетала мать Даши. — Я коробочку не открывала.
— А почему не открыла? Хоть бы полюбопытствовала!
— Ну, я же его и брать не собиралась. Зачем же смотреть?
— Отказала, значит! — ахнула бабуля. — Ларочка! Что ж ты так сразу, не подумавши! А вдруг это твое счастье!
— Мам, ну что ты лезешь не в свое дело, — снова не выдержал Бухин-старший. — Тебе только всех сватать!
— Хороший, непьющий, — перечисляла бабуля. — Работящий. Дом у него свой в Херсоне…
— И участок большой, с деревьями, — иронически подсказала ей невестка.
— Вот и хорошо, что с деревьями! Воздух чище. Сад свой — красота какая! И детей нет.
— А что, разве это хорошо, когда детей нет? — Невестка и свекровь в доме Бухиных сосуществовали вполне мирно, но невестка иногда не упускала случая подтрунить над матерью мужа.
— В таком возрасте — хорошо, — отрезала свекровь. — А то захочешь в тишине полежать, а тут и шум, и беготня, и телевизор включенный… Опять-таки, и наследство делить не придется в случае чего…
— Мама, ну ты и сказала! — воскликнул Бухин-старший.
— А чего? На жизнь нужно смотреть трезво! Одинокий же он, Лара?
— Вдовец он, — снова покраснев, тихо пояснила Лариса Сергеевна.
— Ну, чего еще нужно? — закончила бабуля.
Лариса Сергеевна подняла страдальческие голубые глаза, так похожие на глаза мифического персонажа с хвостом, и… заплакала. Сашкина мать тут же принялась ее обнимать, бабуля, кряхтя от некстати скрутившего ее радикулита, также пыталась принять участие в общем братании, но ее оттерла Дашка. В довершение катавасии в спальне хором заорали проснувшиеся близняшки.
— Ну, я пойду… — Теща попыталась вырваться, но Сашка тут же сказал:
— Я сейчас их возьму!
Через минуту в их комнате возникла и Дашка.
— Саня, ты кефир подогрел? — строго спросила она.
— Нет, я думал…
— Ну что ты думал? Ты же знаешь, что вечером — кефир.
— Саша, я кефир принесла. — В спальню вошла теща с двумя бутылочками в руках и укоризненным выражением на лице. — Кормите их, — сказала она. — А я потом пойду погуляю…
— Может, я погуляю? — неуверенно предложил Сашка, все еще чувствуя свою вину.
— Ты коляску снесешь. А я погуляю. — Теща была непреклонна.
Дашка за ее спиной делала ему какие-то знаки, и Бухин совсем растерялся.
— Хорошо, — пожав плечами, согласился он. — Гуляйте, если хотите.
* * *
— Болит? — Савицкий осторожно притронулся к руке Анны.
— Нет, Андрюшенька. Уже нет. — Девушка подняла на него ласковые глаза и приникла щекой к его плечу. Он осторожно ее обнял. От этого «Андрюшенька», которого он не слышал уже много лет, с тех пор как умерла мать, он почувствовал к любимой такой прилив нежности, что даже закрыл глаза. Она также сидела тихо, видимо чувствуя себя в его объятиях полностью защищенной.
— Ты горячая. — Он осторожно отстранился и заботливо пощупал ее лоб. — Температуру мерила?
— Утром была нормальная.
— Ты сейчас померяй. Лекарства пила?
— Пила… Андрюш, правда, не болит уже.
— На перевязку когда?
— Завтра.
— Я тебя отвезу.
— Андрюшенька, ну что ты так обо мне печешься? Я сама. Что я, маленькая совсем, что ли? — Она нежным движением взъерошила ему волосы. — Ты тоже горячий…
