— Не приходило… — сказал Комаров.
— Вынуждена признать, вы плохо искали друга. Эти деньги так и лежат на сберкнижке. Их никто не снимал все эти годы… Уж деньги-то Антипову точно были не нужны…
— Да вы-то откуда все это узнали?! — не выдержал Комаров. — Вы-то почему стали всем этим интересоваться?
— Да потому, Евгений Евгеньевич! — тоже повысив голос, сказала она. — Да потому, что я видела, как убивали Антипова! Это вы могли придумывать что угодно, изобретать все свои версии о предательстве друга, о разбогатевшей любовнице, о спрятанном золоте, а я не могла ничего придумывать! Я знала точно: на рассвете августовского дня в этой деревне убили пожилого человека! Я видела, как убивали Антипова! У меня не было возможности изобретать последствия. Я могла иметь дело только с причинами… А вот желание заняться ими появилось у меня из-за вашей настойчивости. Конечно, я неверно истолковала внимание к моей персоне. Вначале я думала, что здесь какое-то недоразумение, потом — что являюсь опасным свидетелем, еще позже решила, что преследователь — ненормальный человек. И только совсем недавно догадалась, что увиденная мною сцена так и осталась тайной для всех остальных! Что преступление, свидетелем которого я была, удалось! Человек, которого утопили, так и не найден! Какая простая мысль, правда? Но сколько усилий понадобилось, чтобы до нее дойти!.. Казалось бы, что тут думать: ты приезжаешь в деревню и начинаешь всех расспрашивать, видели ли они убийство пожилого человека? Они говорят: не видели. Что это может означать? Что они не видели! А ты изобретаешь другие объяснения: что видели, но не сознаются, что знают, но скрывают. И даже такое объяснение можешь придумать, что, мол, ты сама ничего не видела!.. Вот, Евгений Евгеньевич, — она достала из сумки листочек с цифрами и буквами. — Вот здесь записано имя человеческой предвзятости и человеческой слепоты… Тело Антипова было найдено через два месяца. Разумеется, оно прошло как труп неизвестного мужчины. Подушки пальцев разможжены… Это оказалась правильная предосторожность. Труп провел в воде много времени, но кое-что все-таки определили. Посмотрите дело сами. Его нашел по моей просьбе один следователь из Новосибирска. Конечно, никто особенно не надрывался тогда насчет этого трупа. Здесь записано: «Алкогольное опьянение, переохлаждение, сердечная недостаточность, туберкулез» — нахватали причин буквально с потолка! Думаю, сейчас по этим бумагам невозможно доказать, что это был именно Антипов, но я уверена: это был он.
Комаров протянул руку за бумажкой. Елена обратила внимание, что рука дрожит.
— Лицо разбито чем-то вроде лопаты, — сказала она, опустив глаза. — Но остались татуировки… Может, по ним вспомните? Эксперты признали тогда, что человек мог быть связан в момент смерти… Его нашли ниже по течению, километрах в двадцати. Видимо, к трупу привязали какой-то груз. Так его тащило и тащило, пока он не запутался в затоне… Река в районе Корчаковки довольно глубокая… Кажется удивительным, что тело никто не опознал, но с другой стороны, кто бы мог его опознать? Тем более, что совсем скоро вся деревня узнала: Антипов снова сел в тюрьму. За тех, кто садился, Корчаковка всегда была спокойна…
Комаров накрыл ладонью листок с цифрами. Он теперь сидел, опустив плечи, он почти лег грудью на стол и бессмысленно глядел на бронзовую чернильницу перед собой. Потом погладил листок, снова накрыл его.
— Что вы видели в то утро? — спросил он глухо.
— Почти то, что описала.
— Как это произошло, вы выяснили?
— Думаю, да… Девяносто второй год был тяжелым для милиции. Плохо было с зарплатами, с перспективами, цены росли, преступники наглели… Наверное, это неплохое объяснение для поступка Волина? Ну, какими бы ни были его мотивы, он тоже решился участвовать в экспроприации экспроприированного золота. Штейнер был рад компаньону, а, скорее всего, и выбора-то не имел. Но осуществить ограбление оказалось непросто: Антипов не подпускал их к себе. В деле Штейнера осталась обмолвка о том, что собака Антипова передушила всех долгушинских кур. В разговоре со мной бывший участковый утверждал, что Долгушина даже написала заявление и ему пришлось ходить разбираться. Но это неправда. Во-первых, ничего Долгушина не писала. Во-вторых, уж если кто-то и передушил ее кур, то вряд ли это был антиповский пес, ведь он находился за дом от нее. Скорее, это сделал сосед Штейнер.
— Зачем?
— Наверное, они хотели, чтобы Антипов стал привязывать собаку. Своего они добились. Была у них и еще одна бредовая идея: под видом обсуждения соседской жалобы пройти в дом. Здесь у них ничего не получилось — Антипов не пустил участкового даже в сад. Уже по этим их лихорадочным и немного бессвязным попыткам видно, как они ходили кругами, как разрабатывали то один путь, то другой. Я думаю, Волин сразу высмеял предположение Штейнера о том, что золото закопано на улице. Он был уверен: оно и не в доме. Участковый считал, что Антипов спрятал золото в более надежном месте, и найти его можно будет только… — Она помолчала, потом вздохнула. Решилась. — Найти его можно будет только, если Антипов сам скажет…
— Его пытали? — тихо спросил Комаров.
— Во всяком случае, собирались пытать… Привязать и пытать. А еще точнее, связать, увезти и потом пытать… Для этого его нужно было заманить в безопасное место. В дом Штейнера… Заманить Виктора Семеновича Антипова, да еще ночью или на рассвете, когда вся деревня спит — это была очень трудная, почти неразрешимая задача! Но вот тут у кого-то из них появился совершенно невероятный план, как это сделать.
Она помолчала, давая отдых горлу — Комаров ее не торопил. Казалось, он внезапно потерял интерес к этому делу, даже руки его больше не двигались. Они безвольно лежали поверх зеленой ткани. Вены на них набухли.
— Одиннадцать лет назад, — снова заговорила Елена, — когда уже расследовали убийство Штейнера, соседка Антипова Фекла Суботникова пришла в милицию и заявила, что видела потрясающую картину: когда в дом Штейнера приехала милиция, когда кого-то повели для опознания, сам Штейнер спокойно стоял в саду Антипова и наблюдал за своим домом. Более того, простояв так несколько минут, он развернулся и отправился к дому Антипова. Он зашел туда! Она слышала стук двери! Разумеется, ее показания сочли пьяным бредом. А ведь они были правдивыми от начала и до конца. Единственное, что всех запутало, это ее неверное предположение относительно того, сколько в тот момент было времени. Поскольку Суботникова увидела милицию, а именно участкового Волина, все и решили, что было уже не меньше восьми, так как в это время Волин пришел на место убийства. Но мы-то с вами знаем, что он был в доме Штейнера два раза: первый раз как убийца, второй раз — как участковый! Фекла Суботникова видела его не во второй, а в первый раз! К ее показаниям милиция отнеслась легкомысленно, в том числе и потому, что уже были идентифицированы отпечатки на орудии убийства и никому не хотелось возиться с сумасшедшей старухой. Но если перенести увиденное ею на правильное время — на четыре часа утра, то все сходится. Фекла Суботникова всегда просыпалась в четыре. В четыре часа она проснулась и семнадцатого августа. Антипов в это время уже подходил к дому Штейнера. Это его вели на опознание.
— На какое опознание?
— Видите ли, они решили, что единственный способ выманить Антипова из дома и, главное, заманить туда, где они смогут без проблем скрутить его — это разыграть убийство Штейнера. На рассвете Волин подошел к дверям антиповского дома — собака была привязана, как вы помните, — и постучался. Антипов открыл. Волин сообщил ему, что убили Штейнера, попросил пройти на опознание. Антипов поверил — вряд ли ему могло прийти в голову, что участковый так лжет. Одевшись, он пошел за Волиным. Когда они подошли к дверям штейнеровского дома — этот момент и увидела Суботникова — сам Штейнер залез в сад. Преступники были почти уверены, что не найдут в доме золота, но все-таки надо было попробовать обойтись малой кровью, так сказать. Другой возможности у них не было: Антипов никуда не отлучался, даже магазин находился напротив его дома. Я думаю, тогда они впервые смогли попасть внутрь. Разумеется, золота там не было. Пошарив в доме, Штейнер вышел на улицу и со злости убил лаявшую антиповскую собаку. От этого выстрела многие в деревне проснулись…
— Что происходило в это время в доме? — перебил ее Комаров. И щека и глаз у него снова дергались.
— Что происходило в доме… — повторила она за ним. — Что происходило в доме! Как раз насчет этого я особенно не задумывалась… Если только в общих чертах… Конечно, сильный Волин воспользовался замешательством Антипова: набросился на него, повалил, связал. У Штейнера в доме была медицинская каталка, а стола не было — он привязал старика к ней… Наверное, они начали разговор… Но тут раздался выстрел. Он взбесил Волина. Он подумал, что теперь здесь вдвойне небезопасно, и решил перевезти Антипова в более укромное место. На этот случай у преступников была заготовлена машина — «РАФ». Они ведь и раньше понимали, что за золотом придется куда-то ехать, а если Антипов упрется, то его надо будет похитить, чтобы добиться своего позднее. Эта машина стояла на бетонном мосту — самом закрытом месте Корчаковки. Попасть туда можно было только через берег реки…
