— Евгений Евгеньевич, — наконец, сказала Елена. — Но почему вы не поверили, что в моей рукописи описана настоящая смерть Антипова?
— Да как же этому поверить? — спросил он. — Все так нелепо, глупо. Какая-то медсестра… Я же был в Корчаковке, видел эту деревню. Откуда там медсестра с каталкой?.. Я смеялся, когда читал ваши бумаги, говорил себе: «Совсем сбрендил старик Антипов! Зачем ему понадобилось заказывать эту галиматью? Перед кем он хочет оправдаться?» Я бы не удивился, если бы вы все это опубликовали… Это похоже на него… Старый дурак! Эта история давным-давно касается только меня и его… Знаете, если он придет и повинится, если он все объяснит, если скажет, что его бес попутал, то я его прощу. Это мое твердое слово… Конечно, он должен вернуть остальное… Ведь истрачено-то немного, как я понял? Антипов никогда не мог мыслить глобально. Ему, строго говоря, и не нужна была такая огромная сумма. Только я мог ее пристроить правильно… Если он придет, я его прощу. В благодарность за спасенную жизнь… Жизнь — за жизнь…
— Он не придет, — сказала Елена. — Вы остались его вечным должником… Антипова убили одиннадцать лет назад. Я могу вам рассказать, как.
Снова стало тихо. Мужчина, сидящий напротив нее, по-бычьи наклонил голову вперед. Было трудно определить его возраст. «Ему пятьдесят? Шестьдесят? — подумала Елена. — Неужели два таких старикана, как он и Антипов, решились на столь дерзкую и опасную кражу! Рисковые дядьки…» Она, впрочем, никогда не сомневалась, что любой нынешний богач — отчаянный человек. Это в Америке уже есть наследники — хилые, слабовольные ростки на некогда мощных стволах, у нас пока имеются только сами стволы, проросшие сквозь намертво смерзшуюся землю, не погибшие там, в глубине, — злые, корявые стволы… «Он ведь, в основном, мошенник… Да, сейчас его время… Не Антипова… Что могло их связывать?»
Комаров устало опустил веки, посидел так несколько секунд, словно теплый приглушенный свет настенных ламп резал ему глаза. Он был не в костюме, а в мягких вельветовых брюках и свитере. Уютный и не очень интеллигентный гражданин, похожий на «крепкого хозяйственника», на крупного газпромовского акционера… Хорошо иметь такого, скажем, дядю или дедушку.
Не дождавшись ответа, она прокашлялась. Повозилась в кожаном кресле, скрипя локтями. Он по-прежнему молчал.
— Узнав от родственника, что Антипов мог участвовать в ограблении прииска, а затем увидев его самого в Корчаковке, Штейнер натурально сошел с ума, — сказала Елена. — Многочисленные свидетели в один голос подтверждают это. Он вдруг понял, что появился огромный шанс — шанс, который бывает только один раз в жизни. Ведь кто был этот Штейнер? Отморозок, бандит, дурак. Он чувствовал в себе невероятную энергию для действий, но поле для этих действий в девяносто втором еще не созрело. Он должен был стать бандитом, братком, тем, кого посылают на «разборки». Ему было тесно в Корчаковке. А поскольку он был еще и дурак — сын умственно неполноценной матери и бандита-отца — то только такие сумасшедшие мечты и могли посещать его голову. С начала июня он начинает намекать на свое скорое обогащение, после которого даже придется прятаться или делать пластическую операцию. Это похвальба и оценка последствий много говорят о его характере, не так ли?.. Штейнер был свято уверен в том, что Антипов привез золото с собой. Идеальным вариантом, конечно, было бы простое воровство, но Антипов был очень осторожным человеком. Подобраться к нему было трудно… Вначале Штейнер решил, что Антипов зарыл золото в саду.
— В саду? — равнодушно переспросил Комаров.
— Да. У Антипова тогда появилась страсть возиться в земле. Он сажал во дворе цветы, все время что-то копал, и дурак-Штейнер решил, что слитки находятся под землей.
— Вы все время называете их слитками, — вдруг сказал Комаров. — Это были не слитки. Золото было в другом виде… Мы же не банк ограбили, правильно?
— Вы так смело об этом говорите! — удивилась Елена. — Не боитесь, что у меня в кармане диктофон?
— Не боюсь… Потом, в этой комнате создаются помехи…
— Это не вредно для здоровья? Я бы не хотела облучаться.
— Не выпендривайтесь. Продолжайте.
— И все-таки?
— Я бы не беспокоился насчет облучения на вашем месте… У вас есть проблемы посерьезнее.
— Евгений Евгеньевич! — Она усмехнулась. — Вы мне уже почти поверили. Так что не пугайте, пожалуйста.
Он вздохнул, но ничего не сказал.
— Целый месяц Штейнер вертелся возле антиповского дома, — продолжила Елена. — Но, разумеется, ничего путного ему в голову не приходило. У Антипова был злющий пес…
— Жека.
— Так его звали?
— Да. Он привез его из Красноярска. Молодая овчарка, поразительно злобная…
— Она так была названа в честь вас?
— Вы дохамитесь!
— Нет, я серьезно спрашиваю! Ведь Жека — это Евгений… Так вот, этот пес никого даже близко не подпускал к дому! Даже с тишайшей соседкой Суботихой Антипов разговаривал только через забор. Он был очень, очень осторожный! Не знаю, чем бы закончилась штейнеровская эпопея, скорее всего, ничем, но в этот момент… — Она помолчала немного, наблюдая за руками Комарова. — В этот момент у него появился умный советчик.
— Кто? — Он задал этот вопрос настолько быстро, что Елена даже вздрогнула.
— Чтобы объяснить, кто, надо дать небольшое предисловие, — сказала она.
— Откуда вы это можете знать?!
— В отличие от вас, эти три месяца я не гонялась за фантомами, а вела самое настоящее расследование.
— Зачем?
— Во-первых, чтобы завершить эту историю, во-вторых, чтобы отвязаться от вас, если хотите.
— Так кто стал советчиком Штейнера?
— Штейнер впервые в жизни влюбился, — сказала она, словно не слышала вопроса. — При этом он очень неудачно выбрал объект для своей страсти. Это была, я думаю, красивая и сильная женщина. Уже одно это делало его любовь безнадежной. Но она, кроме всего, была сотрудником милиции. Она жила в соседней деревне — рядом с матерью Штейнера — а работала в городе. Работала экспертом-криминалистом.
Комаров медленно поднял глаза. Пожалуй, впервые за этот разговор он удивился по-настоящему.
— Любовь Штейнера была безнадежной, — повторила Елена. — Но он этого не понимал, продолжал бороться. Он даже стал намекать своей пассии, что скоро разбогатеет. Объяснил, каким образом… Дурачок! Он не знал, что у этой женщины был любовник. Тоже сотрудник милиции, интересный крупный мужчина, намного старше ее… Его фамилия Волин, он бывший участковый Корчаковки… Это Волин стал советчиком Штейнера…
— Волин? — почти по слогам произнес Комаров. — Участковый?
— Да разве вы не обратили внимания, Евгений Евгеньевич, — сказала Елена, — что вся информация о том, что Антипова видели после августа девяносто второго года, исходила от одного человека? Удивляюсь я вам!.. Вы появились в Корчаковке через пять лет. Конечно, никто уже ничего помнил, тем более, что крупное событие того лета — убийство Штейнера — заслонило все остальные. Люди, жившие в деревне, помнили только то, что Антипов приехал в начале июня, а потом исчез — на их памяти он так исчезал неоднократно. Возможно, первое время кто-то и удивлялся по этому поводу, но когда корчаковский участковый притащил доверенность из омской колонии, все поняли, что Антипов снова сел. Да уже через пару месяцев люди не способны восстановить последовательность событий! Вспомните, с чего вы решили, что Антипов уехал зимой? Видели его показания?
— Не только… — неуверенно ответил он.
— Ну, начнем с показаний. Волин тогда помогал новосибирской милиции проводить следственные действия. Часть опросов в этом деле заполнена его рукой. Показания Антипова была ненастоящие. Они так и хранились в деле, пока вы не заинтересовались ими пять лет спустя. После разговора с вами Волин на всякий случай их уничтожил. Сейчас их в деле нет.
— Это ничего не доказывает.
— А я ничего и не собираюсь вам доказывать… Вы, наверное, понимаете, что спустя несколько лет людям можно навязать воспоминания? Скажем, Долгушин удивился, что Антипов пропал, и помнит только то, что он пропал. Это верное воспоминание. Но вдруг появляетесь вы и начинаете намекать, что Антипов сбежал от друга, потому что натворил нехороших дел, вот Долгушин и начинает думать так же, как вы. Его верное воспоминание о том, что Антипов пропал, превращается в навязанное: сбежал! Быстро сбежал, за одну ночь, сбежал потому, что кинул своего брата-вора! Вы недавно сказали о так называемых «следах» Антипова, которые никуда не вели. Но это не он их оставлял. Их оставлял Волин. Это он изготовил липовую доверенность из колонии, зная о том, что невестка Долгушина беременна вторым ребенком и Долгушин клюнет на дом. Он и клюнул. Волин ничем не рисковал: он прекрасно знал, что Антипов не потребует дом обратно. Зато версия о том, что Антипов исчез не просто не известно когда, а наверняка позднее лета, получила самое веское подтверждение. Кто в Корчаковке будет искать одинокого человека, о котором точно известно, что он сидит в тюрьме? Да никто! Кстати, Долгушин перевел Антипову деньги. Вы удивлялись, зачем Виктору Семеновичу они понадобились. А вам не приходило в голову посмотреть: где они, когда сняты?
