— Ну, например, след от ручной тележки?
— Не исключено. — Саманта наклонилась и поковыряла пальцем землю. — А что тебе далась эта ручная тележка?
— Как что? — удивился Брум. — По-моему, понятно.
— И все же.
— Ее использовали для перевозки чего-то.
— Например, трупа?
Брум кивнул.
— Предположим, раз в год, в ночь на Марди-Гра, кто-то убивал или калечил людей. А потом их надо было как-то убрать отсюда.
— И тут-то, — кивнула Саманта, — как раз кстати ручная тележка.
— Вот именно.
— Но в таком случае должны остаться следы. Пусть даже малозаметные. Старые-то, разумеется, давно стерлись, но если таким образом отсюда увозили Карл-тона Флинна, а это было всего несколько дней назад, то что-то должно остаться.
Саманта направилась к гигантскому валуну, где раньше обнаружили следы крови. Брум последовал за ней. Саманта уперлась в землю коленями и руками, разве что носом не уткнулась, как следопыты в старых вестернах.
— Ну, есть что-нибудь? — нетерпеливо спросил Брум.
— Видишь? — Она ткнула в землю.
— Да не очень.
— Это вмятина. Тут таких четыре, получается прямоугольник примерно два фута на четыре.
— И что это значит?
— Если собираешься положить в тележку тело, ставишь ее на все четыре опоры. В этом случае тяжесть распределяется более или менее равномерно. — Она посмотрела на него. — Вот откуда эти вмятины.
— Ясно.
— Вот-вот.
— Слушай, а можно определить, куда эти следы ведут?
— Вряд ли, — пожала плечами Саманта. — Почва тут довольно твердая. Впрочем… — Она отвернулась и, как гончая, двинулась назад по дорожке. В какой-то момент Саманта остановилась и нагнулась.
— Нашла что-нибудь?
— С уверенностью не скажу, но посмотри, как надломан этот куст.
Брум склонился рядом с ней. Действительно, выглядело так, словно здесь проехало нечто тяжелое, например, ручная тележка с грузом. Он попытался отыскать взглядом колею, но ничего не увидел.
— И куда же этот тип мог направляться?
— Возможно, совсем недалеко. Тело можно было закопать и где-нибудь поблизости.
Брум покачал головой:
— В последние несколько недель дни были довольно холодные.
— Видишь, тут еще есть сломанные ветки. Вот тебе и указатель.
Они углубились в лес, оставив развалины в стороне. В какой-то момент дорожка пошла под уклон. Оказавшись там, куда никому и в голову не пришло бы забираться, они заметили и другие сломанные ветки — дополнительный признак того, что здесь, причем довольно поспешно, перевозили или перетаскивали что-то тяжелое.
Солнце садилось, заметно похолодало. Брум застегнул ветровку до ворота и продолжил продвигаться вперед. Кустарник сделался гуще, и чем дальше, тем очевиднее становилось: кто-то здесь уже проходил. Брум понимал, что надо идти помедленнее, соблюдая осторожность, чтобы не затоптать следы на возможном месте преступления, но ноги несли его вперед. Теперь он шел первым. Пульс участился.
Он знал. Знал, и все тут.
— Не несись ты так, Брум.
Он будто не услышал. Мало того, еще больше ускорил шаг, раздвигая ветки, то и дело спотыкаясь о толстые корни деревьев. Вскоре — не прошло и минуты, как они начали спускаться, — Брум вышел на небольшую поляну и резко остановился.
— Ну, что тут? — Саманта догнала его.
Он не сводил глаз с полуразрушенного сооружения, возникшего прямо перед ним. Это была низкая, не более трех футов в высоту, стена, почти полностью обвитая плющом. Когда человек исчезает, в дело вмешивается природа и возвращает себе то, что принадлежит ей по праву.
— Что это? — спросила Байрактари.
— Колодец, — сдавленным голосом ответил Брум.
Он шагнул вперед и заглянул вниз. Чернота.
— Фонарь есть с собой?
Судя по эху, колодец был глубокий. Брум почув-ствовал, как в желудке у него стягивается тугой узел.
— Держи.
Брум взял фонарь, включил, направил свет вниз — и увиденное заставило его отшатнуться. Может, он издал какой-то звук, нечто наподобие стона, а может, ему это только показалось. Саманта подошла к нему, посмотрела и вдруг начала ловить ртом воздух.
Кен сидел на крайнем табурете, наблюдая за барменшей.
Ее звали Лорен, и дело свое она знала хорошо. Много смеялась. Брала мужчин за руку. Постоянно улыбалась, и если все это не было игрой, если в глубине души она ненавидела свою работу, то по поведению этого не скажешь. Девицы — дело иное, они явно изображали страсть: улыбались только губами, и часто, слишком часто на их лицах появлялось отрешенное выражение, а в глазах — ненависть.
Завсегдатаи называли ее Лорен. Завсегдатаи стрип-клуба — Кен пытался и не мог вспомнить ничего более жалкого. И в то же время он понимал их. Да и кто бы не понял? У всех есть потребности. Секс, разумеется, — одна из самых сильных.
Но в отличие от большинства мужчин, которым не дано понять, что на самом деле рвет душу человека на части, Кен открыл секрет борьбы с соблазнами: всего лишь надо понять, что на деле противостоять им невозможно. Кен считал себя человеком дисциплины, но суть заключалась в том, что люди созданы не для самоотрицания. Вот почему диета, если говорить о продолжительных отрезках времени, никогда всерьез не срабатывает. И воздержание тоже.
Единственный способ превозмочь нечто — признать его существование и тем самым обуздать. Кен посмотрел на Лорен. Когда-то же ее смена окончится. Она уйдет из клуба, он последует за ней, дождется, пока рядом никого не окажется, остановит и… обуздает, можно и так сказать.
Он повернулся на вращающемся табурете и оперся спиной о стойку бара. Все девицы, как на подбор, уродины. Кен буквально физически ощущал, как сквозь поры у них просачивается запах чего-то нездорового. Ни одна из них, разумеется, и в подметки не годилась Барби. Кен подумал о доме, который их ждет в конце пути, о детях, о шашлыках на участке, о том, как он будет учить сына принимать броски в бейсболе и раскладывать одеяло перед праздничным фейерверком Четвертого июля. Да, у Барби имелись на этот счет большие сомнения, Кен знал. И прекрасно понимал ее пессимизм, но опять-таки существовал выбор. «Почему, — рассуждал он, — если семейная жизни приводит к одним несчастьям, почему мы все же тянемся к ней?» И пришел к выводу, что не мечта дурна, а мечтатели. Барби любила повторять, что они другие и потому такая жизнь не для них. Но по правде говоря, она была права только отчасти. Ведь то, что они другие, давало им шанс пожить такой жизнью. Следовало только обустраивать родной очаг не так, как все эти бездумные особи.
Дело не в том, что жизнь, к которой стремятся люди, изначально дурна или недостойна, дело в том, что для большинства она недостижима.
— Что предложить, красавчик?
Кен круто повернулся и увидел Лорен. Через плечо у нее был переброшен длинный шарф. В ушах длинные серьги. Волосы соломенного цвета. Губы сложены так, что казалось, в них зажата сигарета. Одета в белую, нарочито открытую блузу.
— Да с меня, пожалуй, уже хватит, — сказал Кен.
Лорен послала ему ту же полуулыбку, что и завсегдатаям:
— Послушай, красавчик, ты в баре, здесь принято пить. Хоть что-нибудь. Как насчет кока-колы?
— Что ж, отлично.
Не сводя с него глаз, Лорен бросила в бокал несколько кубиков льда, взяла сифон и нажала на кнопку.
— Так что тебя привело сюда, красавчик?
— То же, что и других.
— Да ну?
Лорен протянула ему бокал. Кен сделал небольшой глоток.
— Ну да. А что, не похоже? Я другой какой-то, не так выгляжу?
— Ты выглядишь как мой бывший муж… слишком уж красивый. — Лорен наклонилась к нему так, словно собиралась поделиться секретом. — И знаешь что? Те парни, что вроде бы из других, на самом деле наши лучшие клиенты.
Кен сосредоточенно изучал трещинку на стойке, а подняв голову, встретился с Лорен взглядом. И то, что он увидел, ему не понравилось — вроде как эта немолодая барменша способна читать его мысли или что-то в этом роде. Представив ее связанной, стонавшей от боли, Кен снова ощутил привычное волнение.
— А знаешь, ты права.
— Заходи еще.
— Права в том смысле, что я не из ваших. И пришел сюда, наверное, чтобы предаться кое-каким мыслям. А может, и поскорбеть.
— Правда?
— Сюда нередко захаживал мой приятель. Ты могла прочитать о нем в газетах. Его зовут Карлтон Флинн.
Промелькнувшая в глазах Лорен искорка убедила Кена, что это имя ей знакомо. Что ж, теперь подошла его очередь посмотреть на нее так, словно это он умел читать чужие мысли.
Ей было известно что-то важное.
Блеснуло лезвие ножа.
Меган не владела искусством рукопашного боя, да даже если бы и владела, вряд ли это ей сейчас помогло бы. Времени поднырнуть, или перехватить руку противника, или применить другой прием защиты просто не было.
