Встревоженная Елена, погасив сигарету, выжидательно глядела на них. Мистер Левин спал, свесив руку так, что пальцы касались пола, лицо его было спокойно, как у младенца.
— Вы что молчите? — оглянувшись на спящего, негромко спросила Елена. — В чем дело, мужики?
— Пошли, поглядишь. Мы уже насмотрелись, — Люкин говорил с нескрываемой злобой.
— Да, может, она и раньше нас видала. А, Ленка? Или ты хорошая? А кто же тогда накуролесил? И как он вообще там оказался, в этой кабине?..
Илья Заславский сидел под неработающим вентилятором в пустой кабине на четыре персоны. Было душно, но от духоты он не страдал. На белой, купленной за восемьдесят долларов тончайшей рубашке, смешавшись с узором шелковой вышивки нагрудного кармана, проступила небольшая кровавая клякса. Ниже сползал неширокий потек, обрываясь буквально в десяти сантиметрах от пятна. Безвольно откинутая голова, зрачки, не реагирующие на свет: пульс можно не искать, пожалуй, и реаниматорам здесь делать нечего. Пустой стол, полусумрак.
Трезво мыслящая Елена не спешила броситься на грудь мертвого супруга с воплями. Приблизилась вплотную, предусмотрительно не касаясь тела. Всмотрелась. Как выбраться из создавшегося положения с наименьшими неприятностями напряженно прикидывал каждый. Даже редко пускающий в ход мозги Глеб.
— Может, еще чего подать? — донесся радушный голос из кухни.
Всех мыслительных способностей Глеба хватило только на то, чтобы рельефно напружинить бицепцы. Вместо него из кабины моментально высунулся Люкин. В фойе он оказался как раз вовремя, чтобы взять на себя официантку.
— Спасибо, все в норме. Если что — мы позовем. Отдыхайте. — И тихо, в кабину. — Глеб, ступай, улыбнись.
Выглянув, Глеб послушно продемонстрировал безукоризненной белизны зубы. Подействовало неотразимо. Послышалось цоканье каблучков — официантка возвращалась на кухню к своим коллегам.
— Ну? — Елена всплеснула руками. — И что дальше? Кто это сообразил оставить меня вдовой? Твоя, что ли, работа, Юрчик? Терпения не хватило? Не поторопился?
— Да ты что, Ленка, с ума сходишь? Да я только вышел, как тут Боря из туалета ломится… Ну, думаю, Ильи нигде не видать — точно, на кухне шорох наводит. Он и всегда любил подерзить над тем, кто послабше, а после Израиля совсем озверел. Пошли с Борей на кухню, там официантка, повар да скрипач в домино рубятся. Ну, покурили на воздухе. Заколебал мистер. Как-то и забыли про Илью…
— Я же говорил, а ты — хрен с ним, наверное, с Глебом шушукается. О чем ему — с Глебом?
На замечание Штерна гигант только недобро покосился. Не переступая границ, пробурчал:
— А вот я посмотрю, как вы, умники, будете с милицией объясняться, кто ему вставил. На меня косить не пытайтесь — мусора разберутся. А потом и я разберусь. Мне нож не понадобится.
Мгновенье висела полная тишина. Почти каждый полагал, что один из присутствующих — убийца. Страшнее то, что, может, придется отвечать за чужие дела. В тюрьму никому не охота, и надо не грызться, а пытаться заручиться хоть чьей-то поддержкой. Отойдя подальше от трупа, Люкин прикоснулся к твердыне Глебова плеча.
— Кто на тебя, Глеб, косит, чего ты? Успокойся, мы же с Борисом видели, что ты в кабинке сидел. Да и с какой стати?
— Нет, мужики, нормально получается: выход — на замке, поварешки — на кухне, мимо Глеба, известно, — не шмыгнуть, Юрчик с Борей курили на пару. Так кто же, прошу прощения, супруга моего прикончил? Слава богу, я из зала не высовывалась, а то ведь и на меня спишете.
— Пока твой ковбой вылеживался, ты хоть двадцать раз могла высунуться, — Люкин говорил торопливо, грубо, как с девкой, — хозяин, босс.
— Да зачем, Юра? Что нам делить?
— Кому и делить, если не любящим супругам…
— Ты, Юра, под дурака не коси. А то я и вправду призадумаюсь. Вот уж кому не по нутру наше возвращение, и… было что делить… Говоришь, Боря за тебя ручается? А вышли-то вы порознь. Много ли времени на это дело надо…
Компания, остававшаяся в кабинке, снова примолкла, обмениваясь подозрительными взглядами. Штерн, всякого навидавшийся в своих поездках, напряженно размышлял. Нельзя было замараться. Любая степень причастности к убийству — конец деловой репутации. Нужен совершенно чистый выход.
— Ну, хорош, ребята. Нас здесь четверо, кто-то один — наверняка убийца. Не думаю, что он признается. Сказать по правде, уверен только в себе — только у меня не было мотивов. Вы ведь тоже не считаете меня уголовником?
— Разве что по обэхээсной линии, — Елена смогла выдавить подобие улыбки. — Мы, по-моему, не все учли. Четверо… дверь заперта… А окна?
— Глеб, проверь! — распорядился Люкин.
— Вместе посмотрим, — Елена не была склонна доверять компаньонам.
Осмотр ничего не дал. Окно в кабине, где обнаружили Илью, было заперто наглухо. Между лопастями вентилятора можно было в лучшем случае просунуть палец. В кабине, где пребывал Глеб, все то же самое, только вентилятор бесшумно вращается.
На кухню отправили Глеба. Официантка встрепенулась.
— Что-нибудь нужно? Горячее уже подали, может быть, мороженое, кофе? — оплаченная расторопность, угодливая улыбочка. — Посудку поменяем?
— Ничего не надо. Там сейчас деловые разговоры, подождем часок. Вон в кабинку вышли покурить, — Глеб ненавязчиво придерживал обслугу. — Вы ведь нас не выгоняете еще, ребята? А вот музыка сегодня не понадобится. Так что, брат, уж извини. Держи пока рублевку.
Из подсобных помещений Глеб вернулся к своим, ухмыляясь. Скрипач рассыпался в благодарностях. Сторублевая купюра служила гарантом, что и остальные не останутся в обиде при расчете.
Судя по всему, беседа в кабине, где еще остывало тело Заславского, близилась к завершению. Глеб отсутствовал всего минуту, но настроение собравшихся успело заметно перемениться.
— Ну, что там кормильцы наши? Не подымутся раньше времени? Вот и хорошо. Если тут есть что назвать хорошим. Не знаю, утрясем дело или нет, но если приплетем фирмача, не видать нам из-за бугра ровным счетом ничего. Худо, конечно, что Илья умер. Но дело стоять не должно, с ним ли, без него ли.
— Зачем тогда было резать человека, если можно прокрутить и без него? Кому он там мешал… кроме тебя? — в голосе Елены не было боли, но искреннего возмущения хватало.
Перешли в зал. Левин пробуждался с трудом. Позевывал, кряхтел, чему-то сладко улыбался сквозь дремоту. Наконец, открыв глаза, близоруко прищурился. Присутствие Елены привело его в чувство. Однако было уже не до таинств любви. Время. Вместо очаровательной Цирцеи к машине его вел, поддерживая под локоток, Глеб. Был заботлив как нянька. Самолет ждать не станет, да и дела господина Левина на земле обновляющегося социализма как будто были завершены.
Вяло пожал протянутые руки, не сделал даже попытки поцеловать ладошку Елены. Спросил, куда девался ее супруг, но тут же и забыл об этом. Еще раз оделил всех визитками с приглашениями звонить по-дружески.
— И вы к нам, не забывайте и нас. Илье пришлось спешно уехать, дела… — рассыпался Люкин. — Но мы всегда на месте. Вот, прошу вас, мои реквизиты…
Точными щелчками Люкин всадил в каждый из пиджачных карманов американца глянцевую, с золотым обрезом и затейливой вязью карточку. Выглядели они несравненно солиднее блеклых бумажных прямоугольников американца.
— Мистер Левин, мы, пока вы… э… отдыхали, посоветовались и решили, что в бумагах совместного предприятия лучше фигурировать мне, а не Заславскому. Илья предельно перегружен. Решение это окончательное. Мы, разумеется, созвонимся, а теперь — пора. Счастливого пути. Глеб отвезет вас в аэропорт.
Слабо сознавая происходящее вокруг после истинно русской дозы алкоголя, мистер Левин, опираясь на стальное Глебово предплечье, отчалил в темноту.
Едва дверь «Таверны» закрылась за ним, Люкин вернул задвижку в исходное положение, для надежности вставил в пробой еще и дужку замка.
Стук костяшек домино из кухни возвещал, что обслуга занята игрой, и пока мешать не будет. Собрались в зале.
— Все равно, меньше, чем за час, Глеб не обернется. Надо собраться с мыслями, — сказала Елена. — Всем. И тому, кто чист, и тому, кто это сделал. Не делайте возмущенные лица. Не дети же мы.
— Попридержи язык! Быстро ты посчитала, кто тут лишний. Ты думаешь, мы не видели, что ты творила с американцем? А с твоим израильским паспортом — иметь тебе дело с гэбэшниками. Те не только под юбку лазить умеют — Люкин откровенно хамил.
Елена не стала возмущаться. Оба сидящих напротив превратились из коллег и собутыльников в потенциальных врагов. Ничего хорошего ждать от них не приходилось.
— Что-то вы, ребятки, быстро скисли. Даже удивляюсь, как это у вас духу хватило его убить. Здорово, видно, припекло. И ведь не пожалели…
