Ознакомительная версия.
– А дальше?
– Вдоль стен пополз в ванную. Знаешь, было такое чувство, что если они еще в квартире – пусть добивают.
– Сколько их было?
– Не знаю. В какой-то момент я пробрался к двери и убедился – заперта. Значит, ушли. Чемодан исчез. Когда в глаза плеснули, я стоял с чемоданом. И выронил. Наверно, они и прихватили, уходя.
– Так... Значит, знали, что вы придете? Получается, что попросту поджидали вас?
– Не знаю, Саша... Не знаю.
– Утечку информации допустили, Илья Матвеевич. Нехорошо.
– Заткнись, Саша... Подумай лучше, кому проболтался ты... Ведь они знали, что тебя в эту ночь не будет? Откуда? Только от тебя самого. – Голос Голдобова окреп, в нем появилась привычная властность.
– Неужели знали? – Заварзин неосторожно опустил голову и тут же снова откинулся на спинку кресла. – Неужели знали? – с сомнением проговорил он.
– Вот и подумай, – Голдобов сидел с красными, распухшими глазами, в мокрой майке, со всклокоченными волосами и смотрел на Заварзина зло и ненавидяще. – Из-за тебя я подзалетел, Саша. Еще хорошо кончилось. Могли и чем потяжелее ударить. Так что поприкинь – кто мог знать? И заодно подумай – у кого могли быть ключи от твоей квартиры. Когда я входил сюда – замки сработали четко. Они не были взломаны. Окна заперты изнутри. Думай, Саша, думай. Тебе вообще не мешает почаще думать, а то, я смотрю, ты как-то расслабился.
– Никак полегчало? – усмехнулся Заварзин в потолок.
– Да, мне стало легче. Но не думаю, что тебя ждет такое же облегчение, Саша. Подумай, что они могли искать, что могли найти. Про мой чемоданчик никто не знал, это точно. Только в последний момент я решил забросить его сюда. В последний момент.
– Я знал об этом раньше, – неуверенно проговорил Заварзин.
– Вот это меня и смущает. Там у тебя в холодильнике что-то есть... Похмелись, не страдай.
– Не могу, – жалобно сказал Заварзин. – Похмеляться не могу... Хуже будет.
– Значит, еще не спился. Это хорошо. Глядишь, сгодишься на что-нибудь... Не очень ответственное.
– Ладно, не добивайте, – Заварзин поднялся с кресла. – К вечеру буду в норме.
– До вечера еще много чего случится, – Голдобов снял с дивана рубашку, надел ее, пытаясь приобрести вид если и не бравый, то хотя бы приличный, прошел в ванную.
Оставшись один, Заварзин закурил, подошел к окну. Рядом стояла небольшая табуретка, видимо, для того и предназначенная – он встал на нее, и лицо его оказалось как раз на уровне открытой форточки. Так и курил – вдыхая свежий воздух и выпуская дым на улицу. Услышав, что Голдобов вышел из ванной, он положил окурок на палец и щелчком послал его в верхушки деревьев, которые раскачивались под окном.
Направляясь на кухню, Заварзин невольно задержался у туалета. Увидев два латунных патрона, поднял их, взвесил на ладони, раздумчиво подбросил несколько раз, словно не зная, как с ними поступить – что-то его озадачило. Поколебавшись, опустил желтые цилиндрики в карман пиджака.
Решив позвонить Подгайцеву и уже начав набирать номер телефона, Заварзин остановился, что-то сдерживало его, что-то все время настораживало. С подозрением посмотрев на телефонную трубку, он медленно положил ее на рычаги. Его небольшие глазки, обрамленные короткими жесткими ресницами, еще раз обежали квартиру. На крупном лице Заварзина застыло выражение злости и беспомощности. Взломай ночные гости дверь, все было бы ясно – грабеж. За каждой добротной дверью этой мелюзге вонючей мерещатся видики, магнитофоны, кассеты и прочая дрянь. Если бы остались следы на форточке, на подоконнике, тоже ясно – забрались с крыши. Но ведь здесь, в квартире, шел самый настоящий обыск – вот что более всего смущало Заварзина. Вывернутые ящики, ссыпанные на пол коробки, пакеты говорят только об одном – что-то искали.
Но как они могли попасть сюда, как проникли? С выражением полнейшего недоумения Заварзин еще осмотрел замки – они уже не вызывали в нем ощущения неуязвимости. И, выглянув во двор, он ничего подозрительного не заметил. Никто не следил за ним, никто не поджидал. И «Мерседес» стоял на обычном месте, призывно сияя на солнце. Впервые Заварзин поймал себя на том, что не испытывает при виде этой машины ни радости, ни волнения и не хочется ему сесть за руль на зависть всем прохожим. А ведь еще вчера каждая поездка была для него маленьким праздником...
Все-таки подошел Заварзин к телефону, пересилил себя. Позвонил в приемную Голдобова.
– Привет, – сказал он краснокудрой Жанне. – Какие новости? Илья Матвеевич интересуется.
– Был звонок из прокуратуры.
– Анцышка?
– Нет. Следователь. Его фамилия... только не смейся, – она сверилась с записью, – его фамилия Пафнутьев.
– И что он?
– Мне кажется, он приглашал Илью Матвеевича на допрос.
– На допрос, Жанна, не приглашают. На допрос вызывают. Или приводят. Смотря по обстоятельствам. Но при чем здесь Илья? Его же не было в городе! Он был за тысячу километров отсюда! – И, не дожидаясь ответа, Заварзин положил трубку.
Голдобов сидел в низком кресле, положив сжатые кулаки на подлокотники и глядя исподлобья прямо перед собой. Когда Заварзин вошел, он невольно наткнулся на этот его тяжелый невидящий взгляд.
– Поздравляю, Илья Матвеевич... Вас ждет большая радость – следователь Пафнутьев желает с вами познакомиться.
Но тот то ли не слышал Заварзина, то ли не считал нужным ответить, то ли не было в его словах ничего такого, на что стоило бы отвечать.
– Где ты ночуешь? – произнес наконец Голдобов. – Где тебя черти носят по ночам? Ты ведь знал, что я должен подойти?
– В кооперативе задержались с ребятами.
– Нажрались?
– За упокой невинной души пригубили, – попытался улыбнуться Заварзин, но Голдобов шутки не принял.
– Дерьмо! – произнес он.
– Кто?
– Ты.
– Да? – усмехнулся Заварзин. – Не надо так, Илья Матвеевич, не стоит. – Он опустился в кресло, сжав на подлокотниках побелевшие ладони, словно боясь, что они выйдут из подчинения. – Не надо, – повторил он чуть слышно. – Чего не бывает в жизни... Все может случиться... Сегодня со мной, завтра с вами...
– Может или уже случилось? – с тихим бешенством спросил Голдобов. Он, кажется, окончательно пришел в себя.
– И то и другое, Илья Матвеевич. – Заварзин чаще, чем требовалось, называл Голдобова по имени и отчеству, и были в этом подчеркнутом почтении непокорность, вызов. – Поговорим спокойнее, Илья Матвеевич.
– Ты знаешь, что было в чемоданчике?
– Догадываюсь.
– Ты догадываешься, а я знаю.
– Никак «зелененькие»? – усмехнулся Заварзин.
– Не только. И доллары – не самое ценное, что там было.
– Что же, Илья Матвеевич? Что может быть дороже и желаннее? – Заварзин явно шел на нарушение сложившихся отношений. Когда Голдобов соблюдал нормы вежливости, Заварзин терпел. Он знал, кто главный, но оскорбления прямого и сознательного не прощал.
– Там была компра, – негромко и внятно произнес Голдобов.
– На кого? – задал Заварзин вопрос и сразу понял – ответа не будет.
– Там были документы, которые позволяли мне, а значит, и тебе, чувствовать себя спокойно. Что бы ни случилось. Теперь понял, что мы потеряли?
– Как не понять, Илья Матвеевич, – вздохнул Заварзин. – Как не понять.
– Кто мог забраться к тебе в квартиру?
– Официальное правосудие так не действует. Ночью, тайком... Им нужны протоколы, свидетели, понятые, акты изъятия, постановление на обыск. И так далее. Здесь все было иначе.
– Это был обыск или ограбление?
– Кое-что, конечно, похищено. Но так, по мелочи. Однако же есть и признаки обыска. Что-то искали. Причем явно нервничали, взламывать было не обязательно, поскольку рядом, в соседнем гнезде, торчали ключи от этих же ящичков. Такое впечатление, что они нарочно хотели оставить следы, нашкодить... Или же действовали в панике, в спешке, не зная, куда ткнуться.
– Откуда у них твои ключи? – Голдобов изменил направление разговора, изменил и тон. Заварзин понял, что его подозревают. – Скажи мне, дорогой Саша, откуда у шелупони подзаборной оказались ключи от твоих финских, шведских и прочих замков? Ведь не было взлома, не было отмычки, у таких замков не может быть отмычки. Не было отжатия, потому что твоя дверь, изготовленная в моих мастерских, не поддается отжатию. Там были использованы ключи от этих замков. Именно от этих, Саша! – прокричал Голдобов прямо в лицо Заварзину. – Как ты это объясняешь?
– Вы так спрашиваете, Илья Матвеевич, что мне даже показалось...
– Плевать я хотел на то, что тебе показалось!
Заварзин помолчал, наливаясь обидой и гневом, потом полез в карман и с силой припечатал к столу связку ключей.
– Вот! Они всегда при мне. К ним пристегнут автомобильный ключ, поэтому я ни шагу не могу ступить без этой связки. Кольцо спаяно, ни один ключ отстегнуть невозможно. Вы сами на этом настояли, Илья Матвеевич! Это ваш совет – спаять кольцо.
Ознакомительная версия.
