на клочке бумаги, спрятанном между страницами, и спела ее вслух.
На половине Лили были разбросаны журналы – она обожала Just Seventeen – и поверх открытой страницы валялись ножницы, которыми она вырезала лица своих любимых участников бой-бэндов, чтобы приклеить на стену. В то время Лили была одержима мальчиками и, справедливости ради, они тоже были довольно одержимы ею.
Я слышала, как внизу в коридоре сестры с друзьями играют в игры, поэтому прокралась на лестницу послушать. Для игры требовались полосатые трубочки, которые бабушка обычно подавала с домашним лимонадом. Правила игры было сложно понять, но мальчики брали синие с белым трубочки, а девочки – красные с белым, те мальчик и девочка, которые вытаскивали самые короткие трубочки, должны были запереться в чулане на одну минуту. В темном чулане. С мышами. И пауками. Но пауки не единственные существа, способные плести сети для своих жертв.
Я наблюдала за ними сквозь перекладины перил и мне это не казалось веселой игрой. Когда Роуз с Конором попались короткие трубочки и их заперли в чулане, Лили выглядела очень расстроенной. Примерно десять подростков хором отсчитывали секунды, хихикая, а я не удержалась и медленно прокралась вниз по лестнице, чтобы взглянуть поближе. Когда часы в коридоре пробили полночь, все дети завизжали.
Лили отперла чулан.
Но Роуз с Конором не вышли, они были слишком заняты поцелуями.
– Смотрите! Это настоящая Дейзи Даркер! – сказал мальчик, чей взгляд я и раньше замечала на себе. Он выглядел так, будто слопал слишком много шоколадных батончиков.
Никто больше меня не заметил, они таращились на Роуз и Конора. Полагаю, я одна из тех людей, которых другие просто не видят. Лили по какой-то причине плакала, забившись в угол коридора; тушь стекала по ее щекам чернильными слезами. Роуз с Конором все еще целовались – словно вокруг никого не было – и я решила, что все-таки пора спать.
Я взбежала по лестнице и вернулась в спальню сестер, стащив голубое дизайнерское платье. Я все еще слышала звон часов, отбивающих полночь, и они звучали громче обычного. Тогда-то я снова заметила ножницы на стопке журналов Лили. Я не задумалась, не колебалась. Я порезала голубое платье, чтобы Роуз никогда его не надела. Потом я засунула тонкие полоски шелковистой голубой ткани в ее кровать, спрятав их под подушкой. Я положила ножницы на тумбочку Лили и вернула комнату в изначальный вид.
Вина легла на Лили и так началась немая война между моими сестрами.
Все решили, что это была месть.
В этом они были правы.
31-е октября 03:15 – меньше трех часов до отлива
В настоящем, я первой слышу звук, нарушивший тишину. Это звон, доносящийся издалека. Как старомодный будильник.
– Кто-то еще это слышит? – шепчу я.
– Что это такое? – спрашивает Лили.
– Я ничего не слышу, – говорит Конор.
– Я слышу, – отзывается Трикси.
– И я тоже. Тсссс. Послушай, – говорит Роуз.
Мы прислушиваемся к звуку где-то вне гостиной, возможно, даже вне дома. Никто не входил и не выходил с момента, когда Роуз отлучалась в туалет.
– Я пойду, – говорит она.
Пистолет в руке Роуз – странное зрелище.
Конор качает головой и берет фонарик.
– Нет. Мы все пойдем. Нам нужно держаться вместе, – говорит он.
Не говоря больше ни слова, мы все выходим из комнаты, кроме Поппинс, которая крепко спит у камина. Мы с Конором идем во главе, а остальные идут сразу за нами, так близко, что Роуз почти врезается в меня. Лили держит Трикси за руку; я сомневаюсь, что она выпустит ее из поля зрения после случившегося.
Мы идем на звук в кухню. Задняя дверь открыта и впускает дождь внутрь. Один за другим мы смотрим на стену и видим, что некоторые строки поэмы снова кто-то зачеркнул.
Родные Дейзи Даркер темнее других были.
Когда одна умерла, вся семья солгала,
на смерть глаза они закрыли.
Бабуля Дейзи Даркер хоть старше, но не мудрее их.
От ее завещания всех замутило,
этим смерть она себе заслужила.
Отец Дейзи Даркер всю жизнь
под свою песню плясал.
Его эгоизм, его пианино,
свели его в гибельную трясину.
Мать Дейзи Даркер была актрисой
с сердцем изо льда.
Не всех детей своих любила,
роль потерять она заслужила.
Сестра Дейзи Даркер, Роуз, была старшей из трех.
Тихой, красивой и умной, но умрет она одинокой.
Сестра Дейзи Даркер, Лили,
была самой тщеславной из них.
Эгоистичной, избалованной, самодовольной
ведьмой, смерти достойной.
Племянница Дейзи Даркер
была развитым не по годам ребенком.
Но и неспособным выжить
в дикой природе брошенным утенком.
Тайную историю Дейзи Даркер
кто-то должен был рассказать.
Но ее сломанное сердце – лишь начало
того, что нужно узнать.
Семья Дейзи Даркер лгала
слишком много лет напролет.
Свои последние часы перед смертью
они провели, получая свое.
Ветер снаружи воет, словно хор призраков.
– Почему мое имя зачеркнуто? – тонким голоском спрашивает Трикси.
– Имя Нэнси тоже зачеркнуто, – шепчет Лили.
Роуз пытается успокоить обеих: – Это еще ничего не значит…
– Конечно это что-то значит! – огрызается Лили. – И я думаю, мы все знаем, что. Мы должны были поискать Нэнси. Должны были что-то сделать. О, боже, – говорит Лили, глядя на Роуз и отходя на шаг от сестры. – Это ты. Только ты выходила из комнаты, а теперь строки снова зачеркнуты. Ты всегда придумывала странные стихотворения, когда мы были детьми. Это ты, ты все это сделала. Ты уколола Трикси и притворилась, что спасла ее! Как ты могла? Зачем?
– Что она мне вколола? – шепчет Трикси.
– Это сделала не я! – говорит Роуз.
– Где Нэнси? – вопит Лили.
– Я не знаю!
– Я тебе не верю! Ты сказала, что нам не нужно ее искать, а теперь я знаю, почему! – Лили заслоняет собой свою дочь, которая выглядит напуганной до смерти. Роуз делает шаг вперед и мы все смотрим на пистолет у нее в руке. – Не. Подходи. К. Моей. Дочери.
– Я ничего не сделала! – говорит Роуз, заводя пистолет за спину.
– Подождите! – окликает их Конор.
– Не вмешивайся. Ты,
