головы эта путаница с группами крови…
Еле дотерпев до утра, невыспавшаяся, но довольно бодрая Василиса ехала в архив, где ее уже хорошо знали.
– Снова к нам? – приветливо улыбнулась Кристина.
– Да! – кивнула Васёна, разматывая шарф.
– Ну, раздевайся. Весна-то будет в этом году, не слышала? – Кристина кивнула на окно, за которым снова повалил снег. – Март заканчивается, а тут…
– Погода дрянь… Ой, я же тебе шоколадку принесла! – вспомнила Васёна и полезла в рюкзак.
– Шоколадка – это хорошо, – пропела Кристина. – Тогда, как закончишь, чаю попьем. Ты надолго сегодня?
– Пока не знаю.
– Ну что – тебе опять Бегущего нести? Какой том?
– Погоди… – Василиса открыла ежедневник, где у нее были кратко обозначены тома дела по эпизодам. – А, вот… второй неси, там должна быть экспертиза.
Кристина скрылась в глубине своих владений, а Васёна устроилась за столом, включила маленькую лампу: за окном вдруг стало темно, как вечером, настолько сильный оказался снегопад.
«Вот же… сейчас весь город встанет… как я домой буду добираться? Хотела еще в редакцию заскочить, но куда там – другой конец…» – отрешенно думала она, глядя в окно, за которым бушевала настоящая метель.
– Вот, держи. – Кристина положила перед ней уже знакомую папку.
– Спасибо, – пробормотала Васёна.
Бланк с результатами экспертизы она нашла быстро и принялась изучать каждую букву, каждый значок. Группа крови Вознесенского, как он и говорил, была указана вторая, положительный резус.
– Не может быть… – пробормотала Васёна, вынимая телефон и находя там вчерашний снимок с копии протокола в Бюро. – Как так-то? Это тот же самый протокол…
Она почти носом уткнулась в бланк, подшитый в дело, рассматривала запись под разными углами – нет, вторая, положительный резус, а на снимке – тоже положительный резус, но группа первая.
– Кристина! – Забыв о том, что это архив и кричать тут не принято, во весь голос позвала Васёна. – Подойди, пожалуйста!
Из-за стеллажа зацокали каблучки, и появилась Кристина:
– Ну, что?
– Ой, я громко, да? – спохватилась Василиса, прикрыв рот ладонью.
– Да ладно, нет никого. Ты хотела что-то?
– Да. Можешь посмотреть вот сюда… – Васёна развернула папку с делом к ней и кончиком карандаша указала место, где читать. – Что написано?
– Группа крови в определяемом образце вторая, резус положительный.
– А вот тут? – Васёна протянула телефон.
– А тут группа крови первая, резус положительный. Ну и что?
– А ты на номер исследования посмотри.
Кристина сверила номера и удивленно посмотрела на Василису:
– Что за ерунда? Это, выходит, один и тот же протокол?
– Да. Только тот, что на снимке, из архива Бюро судебно-медицинской экспертизы.
– Погоди-ка… – Кристина развернулась и бодро застучала каблучками в сторону своего стола, откуда вернулась с лупой в руке: – Вот! – торжественно заявила она. – Сейчас мы все выясним. Смотри, группа крови по правилам записывается как: сперва латинская большая буква, потом в скобках римская цифра, потом резус-фактор, так? Если группа первая, то впереди у нас ноль, в скобках единица, если вторая, то впереди А, в скобках двойка – верно?
Васёна слегка покраснела – этого она не помнила совершенно.
– Я биологию плохо учила…
– Во-от! – назидательно сказала Кристина, подняв вверх лупу. – А надо было хорошо учить, это же базовые знания. Так, смотри, на снимке все верно, а вот в протоколе дела… – Она поднесла лупу к листу, приблизила, снова подняла и вдруг с изумлением посмотрела на Василису: – А в протоколе подделана запись.
– Не может быть! – Василиса отобрала у нее лупу, развернула дело к себе и принялась рассматривать букву и цифру.
На листе был какой-то дефект – то ли чем-то капнули, то ли изначально был брак бумаги, но буква А выглядела очень странно, размыто, а по краям угадывались еле заметные следы, словно от овала, который не то стерли, не то размазали.
Васёна подняла глаза на Кристину:
– Мы же не можем ошибаться вдвоем?
– Нет. В деле точно подделана запись.
– А… что мне делать теперь? – растерянно спросила Василиса.
– Понятия не имею, у меня впервые такое…
– Понимаешь, это же все меняет… все меняет для человека, который ни за что отсидел уже восемнадцать лет. И еще семь впереди… – пробормотала Васёна.
– Так, погоди. – Кристина одернула юбку и пошла к столу, где у нее находился внутренний телефон. – Я сейчас начальнику архива позвоню.
Начальник архива тоже долго и пристально изучал сперва снимок, потом лист в деле.
– Н-да… – протянул он, снимая очки. – Это что же получается – все-таки не того посадили? Ну, выходит, не зря были сомневавшиеся…
– А они были? – уцепилась Васёна.
– Конечно. Даже я сомневался, честно скажу… Громкое дело было, весь город о нем говорил почти два года. В общем, адвокат нужен хороший, который составит запрос, дело поднимут, возбудят заново, экспертизы, то-сё… Виновных, конечно, уже не найдешь, но…
– Спасибо!
С адвокатом и запросом в Генеральную прокуратуру ей неожиданно помог главный редактор Родион Криницын. Близкий друг его отца оказался довольно известным правозащитником, давно переехавшим в Москву. Родион созвонился с ним, и тот обещал помочь.
И как только все сдвинулось, к Васёне наконец пришло и вдохновение.
Интервью с Леонидом Вознесенским она писала три дня, вообще не вставая из-за ноутбука, и если бы не Роман, даже не заметила бы, что не ест и не пьет. Но Васильев остался в ее квартире, подсовывал то чашку с чаем, то тарелку с котлетой, которые жарил сам, то какую-нибудь конфетку, и Васёна, даже не замечая, одной рукой отправляла что-то в рот, а другой продолжала гонять текст на экране, выискивая неудачные, на ее взгляд, фразы и обороты.
Ей очень хотелось передать все, что она ощутила на Пальцевом острове, все, о чем рассказал Леонид, и, главное, донести основную мысль: человек пострадал безвинно и эту ошибку непременно нужно исправить. Хотя как исправишь или вычеркнешь восемнадцать лет, потраченных не на то, на что мог бы их потратить будущий хирург Вознесенский…
Когда интервью наконец вышло, Василиса почувствовала себя такой уставшей, словно несколько месяцев работала физически. Она попросила отпуск, и Криницын отпустил ее на две недели.
Роман предложил куда-нибудь поехать, но она отказалась. Хотелось просто лежать дома на кровати и смотреть в потолок – хотя бы пару дней, а дальше будет видно.
Так она и сделала. В один из дней такой «отлёжки» вернулся отец. Василиса еще была в постели, потому, услышав звук поворачивающегося в двери ключа, подпрыгнула и прямо в ночной рубашке побежала в коридор.
– Папа! Папа, ты приехал, ура! – завопила она, совсем как в детстве, и Владимир Михайлович,
