Ознакомительная версия.
Вечером, в десятом часу, Сесилия с Джоном Полом сидели на заднем дворе, в кабинке для переодевания близ бассейна. Только здесь им не грозило, что их подслушают. Дочери обладали исключительной способностью слышать вещи, не предназначенные для их ушей. Со своего места Сесилия сквозь застекленные двери видела их лица, озаренные колеблющимся светом телевизора. В семье было заведено, что в первый вечер каникул девочкам позволялось засиживаться допоздна, смотреть кино и есть попкорн.
Сесилия отвела взгляд от дочерей и посмотрела на мерцающую голубизну бассейна в форме фасолины, подсвеченную мощными подводными лампами, – превосходный символ пригородного блаженства. Если не считать странного прерывистого звука, исходящего от фильтра, – такой мог бы издавать поперхнувшийся младенец. Сесилия просила Джона Пола взглянуть на него за несколько недель до отлета в Чикаго; руки у него так и не дошли, но он бы страшно разозлился, если бы она вызвала мастера. Это подразумевало бы недостаток веры в его способности. Конечно, когда он наконец-то найдет время, починить фильтр все равно не получится, и ей придется вызывать мастера. Это страшно раздражало Сесилию. Почему в его дурацкую программу искупления длиною в жизнь не вошел такой пункт: «Выполнять просьбы своей жены немедленно, чтобы она не чувствовала себя сварливой».
Она предпочла бы выйти сюда ради заурядного спора с Джоном Полом из-за проклятого фильтра. Даже по-настоящему неприятный заурядный спор, чреватый обидами, был бы намного лучше, чем это постоянное ощущение ужаса. Она чувствовала его всем телом: в животе, груди, даже во рту стоял мерзкий привкус. И как это скажется на ее здоровье?
– Мне нужно кое-что тебе сообщить. – Сесилия прочистила горло.
Она собиралась передать ему, что сегодня сказала ей Рейчел Кроули о новой найденной улике. Как он отреагирует? Испугается? Сбежит? Начнет скрываться?
Рейчел не упомянула, чем именно является эта улика, поскольку ее отвлекла гостья, пролившая на себя чай. Сама же Сесилия ударилась в такую панику, что ей не пришло в голову спросить. Теперь она понимала, что допустила ошибку. Было бы полезно об этом знать. Она не слишком успешно справлялась с этой новой ролью жены преступника.
Рейчел никак не могла знать, на кого именно указывает улика, или она не стала бы рассказывать о ней Сесилии. Правда? Так трудно было мыслить ясно.
– В чем дело? – спросил Джон Пол.
Он сидел на деревянной скамье напротив нее, в джинсах и полосатом свитере, который купили ему девочки на прошлый День отца. Он подался вперед, вяло свесив руки между коленями. В его интонациях сквозило нечто непривычное. Чем-то напоминающее тот мягкий, отчаянно напряженный тон, которым он отвечал дочерям, когда у него только-только начиналась мигрень и он еще надеялся, что она пройдет сама.
– У тебя что, голова болит? – спросила Сесилия.
– Я в порядке.
– Хорошо. Послушай, сегодня, когда я была на параде пасхальных шляп, я видела…
– А ты себя хорошо чувствуешь?
– Хорошо, – нетерпеливо отмахнулась она.
– Да непохоже. По виду ты совсем больна. Как будто это из-за меня ты заболела, – уточнил он дрогнувшим голосом. – Для меня всегда было важно только одно: чтобы ты и девочки были счастливы, и вот теперь я поставил тебя в это невыносимое положение.
– Да, – согласилась Сесилия. Она вцепилась в рейки сиденья, глядя на лица дочерей: те разом залились смехом над чем-то в телевизоре. – «Невыносимое» – это вполне подходящее слово.
– Весь день на работе я думал, как мне это исправить. Что я могу сделать, чтобы тебе стало легче? – Джон Пол подошел и сел с ней рядом. Она ощутила вблизи радушное тепло его тела. – Ясно, что улучшить я ничего не могу. Не по-настоящему. Но я хотел сказать тебе следующее: если ты хочешь, чтобы я сознался, я так и сделаю. Я не прошу тебя нести это бремя, если оно тебе не по силам. – Он взял ее за руку и стиснул. – Сесилия, пусть все будет, как ты захочешь. Если ты велишь мне прямиком пойти в полицию или к Рейчел Кроули, я пойду. Если ты хочешь, чтобы я просто ушел, потому что ты не в силах больше жить со мной в одном доме, я подчинюсь. Сам скажу девочкам, что мы расстаемся, потому что… Не знаю, что я скажу девочкам, но я возьму вину на себя, ясное дело.
Сесилия ощущала, что Джон Пол дрожит всем телом. Его ладонь, накрывающая ее руку, была влажной от пота.
– Значит, ты готов отправиться в тюрьму. А как же твоя клаустрофобия?
– Придется как-то справиться, – заявил он, и его ладонь взмокла еще сильнее. – В любом случае она существует только в моей голове. На самом деле ничего нет.
– Так почему ты не вытерпел этого раньше? – Сесилия с внезапным отвращением выдернула руку и вскочила. – Почему не признался еще до того, как мы с тобой познакомились?
– Я не могу ответить тебе на это. – Он вскинул ладони и посмотрел на нее, скривившись в умоляющей гримасе. – Я пытался объяснить. Прости…
– А теперь ты заявляешь, что решение остается за мной. Это больше не имеет к тебе никакого отношения. Теперь я отвечаю за то, узнает ли Рейчел правду или нет!
Она вспомнила голубую крошку на губе Рейчел и содрогнулась.
– Если ты этого не хочешь, то не надо! – спохватился Джон Пол, уже едва не плача. – Я пытался сделать так, чтобы тебе стало легче.
– Разве ты не видишь, что переваливаешь это на меня? – повысила голос Сесилия, но ее гнев уже стихал, сменяясь могучей волной отчаяния.
Предложение Джона Пола сознаться ничего не изменило. На самом деле она уже несет ответственность. С того мгновения, как она вскрыла письмо, ответственность легла на нее.
– Я видела сегодня Рейчел Кроули. – Она опустилась на скамью на противоположной стороне кабинки. – Завозила ей заказ. Она сказала, что обнаружила новую улику, указывающую на убийцу Джейни.
– Не может быть! – вскинулся Джон Пол. – Ничего же нет. Не осталось никаких улик.
– Я всего лишь передаю тебе то, что она сказала.
– Ну что ж, – выдохнул Джон Пол, чуть покачнулся, как будто в приступе дурноты, и на краткий миг прикрыл глаза. – Возможно, решение примут за нас. За меня.
Сесилия попыталась вспомнить, как именно выразилась Рейчел. Что-то вроде: «Я нашла кое-что, доказывающее, кто убил Джейни».
– Но эта ее улика ведь может указывать на кого-то другого, – внезапно добавила Сесилия.
– В таком случае мне придется сознаться, – решительно заявил Джон Пол. – Ясное дело, я так и поступлю.
– Ясное дело, – повторила Сесилия.
– Просто это кажется маловероятным, – заметил Джон Пол измученным голосом. – Разве нет? Столько лет спустя.
– Кажется, – согласилась Сесилия.
Она смотрела, как он поднимает голову и оборачивается к дому, чтобы взглянуть на девочек. В тишине шум фильтра сделался громче. Он уже напоминал не хрип поперхнувшегося младенца, а скорее сиплое дыхание какого-то чудовища, вроде великана-людоеда из детского кошмара, затаившегося около их дома.
– Я посмотрю фильтр завтра, – пообещал Джон Пол, не отрывая взгляда от дочерей.
Сесилия промолчала. Она сидела и дышала в такт с великаном-людоедом.
Это что-то вроде решающего второго свидания, – заметила Тесс.
Они с Коннором сидели на низенькой кирпичной стене над пляжем Ди-Уай и пили горячий шоколад из одноразовых чашек. Мотоцикл стоял позади них, поблескивая хромом в лунном свете. Ночь выдалась холодной, но Тесс было тепло в просторной кожаной куртке, которую одолжил ей Коннор. Она пахла лосьоном после бритья.
– Да, обычно это срабатывает как по волшебству, – отозвался Коннор.
– Вот только ты уже переспал со мной на первом свидании, – продолжала Тесс. – Так что, сам понимаешь, тебе необязательно и дальше тратить силы на обольщение.
Ее голос звучал непривычно для ее собственного слуха, как будто она примеряла на себя чужую личность – такую вот развязную, вздорную девицу. Точнее сказать, она как будто пыталась изображать Фелисити и не очень хорошо с этим справлялась. Волшебно обострившиеся ощущения, которые она испытывала на мотоцикле, словно улетучились, и теперь ей стало неловко. Все это было слишком. Лунный свет, мотоцикл, кожаная куртка и горячий шоколад. Это казалось ужасно романтичным. Ее никогда не привлекали классические романтические ситуации. Она над ними посмеивалась.
Коннор обернулся к ней с убийственно серьезным выражением лица:
– То есть ты утверждаешь, что та ночь была первым свиданием.
У него были серые внимательные глаза. В отличие от Уилла, Коннор смеялся нечасто. Тем ценнее казались его редкие низкие смешки. Обрати внимание, Уилл, качество, а не количество.
– О, ну… – замялась Тесс.
Считает ли он, что они встречаются?
– Я не знаю. То есть…
– Я пошутил. – Коннор накрыл ладонью ее руку. – Расслабься. Я же говорил. Я просто рад провести с тобой время.
– Чем ты занимался вечером? – Тесс отпила горячего шоколада и сменила тему. – После школы?
Ознакомительная версия.
