Курьер, наконец, ударил, но "оракул" его ошибся, потому что, программируя схватку, вносил поправку на прогноз "оракула" Рамирова. Вся сила этого удара, составлявшая не менее сотни килограммов, пришлась в стену, да так, что стена содрогнулась, одна из картин, висевших на ней, сорвалась с гвоздя, а Курьер вскрикнул и перегнулся пополам от нестерпимой боли в суставах. Пользуясь этим, Ян скользящим перемещением оказался за спиной своего соперника.
Он стянул с головы не успевшего оправиться от боли Курьера шапочку и отправил ее, вслед за своим "оракулом", в огонь. После этого перевести Курьера в бессознательное состояние было уже технически несложно.
Когда молодой человек мешком рухнул под ноги Рамирову, до слуха Яна донеслось гнусное хихиканье. Он резко обернулся и увидел, что, пока они дрались, Николь Брилер успел впасть в крайнюю степень алкогольного опьянения. Парик на его голове сидел наперекос, черные очки сползли почти на кончик носа, а движения стали карикатурно-замедленными, будто двигался он под водой.
- З-значит, в-вот оно к-как, - заикаясь, пробубнил Брилер, ухмыляясь и пытаясь подняться из кресла. - Я в-всегда... ик... г-говорил, что ты, Ян... ты их всех!..
- Отключи поле, Николь, - сказал Рамиров, подходя к невидимому барьеру. - Брось свои дурацкие штучки, слышишь?
В камине что-то с громким треском лопнуло, и в комнату повалила вонючая копоть, какая бывает от горящего пластика.
Безуспешно поворочавшись в кресле, Брилер застыл и промычал:
- Ян, к-как же т-теперь, а?.. Я же - с-свинья, поял?.. Я чувствую себя по уши в д-дерьме, п-понимаешь?!.
Сквозь прозрачную завесу силового поля Рамиров увидел, что по щекам его бывшего начальника текут слезы. Ему вдруг стало ясно, что сейчас произойдет. Словно он вовсе не уничтожил "оракула", и тот по-прежнему показывал ему развитие событий в предстоящие двести секунд... Просто, чтобы предвидеть сейчас, не нужен был никакой "оракул", нужно было только обладать интуицией человеческого сердца...
- Николь! - крикнул Рамиров и ударил кулаками изо всей силы в барьер, отделявший его от кресла Брилера. Впечатление было такое, будто он бьет по бетонной стене. - Не делай этого, я прошу тебя! Не сдавайся, Брилер, не все еще потеряно!.. Всегда следует бороться до конца! Мы будем вместе драться против них, слышишь?!. Я клянусь тебе!
Но Брилер - Рамиров не узнавал его, прежде всегда невозмутимого, ироничного, не теряющего самообладания человека - окончательно расклеился.
Он задел ногой столик, тот опрокинулся и все, что на нем лежало, со звоном битого стекла ссыпалось на пол.
- Уходи, Ян, - вдруг трезвым голосом произнес Брилер. - Уходи! У тебя будет всего три минуты, чтобы выбраться отсюда... В конце коридора увидишь скоростной лифт, нажмешь кнопку Q, а если кто-нибудь попытается помешать тебе... Ты знаешь, как поступить в этом случае.
Дальше в сознании Рамирова следовал какой-то провал, вызванный, скорее всего, нервным перенапряжением последних суток. Какие-то смутные, неразборчивые картины заполняли этот временной промежуток, и он не знал, стоит ли принимать их за действительность.
Вроде бы какое-то время он еще отчаянно пытался пробить разными увесистыми предметами, в том числе и креслом, силовое поле, которым отгородился от него и от всего остального мира несчастный, запутавшийся в придуманной им же самим игре Брилер, но все, что попадалось под руку, только разлеталось в кусочки о проклятый барьер, и тогда Ян рванулся, наконец, к выходу, рыча от бессильной злости, и кто-то попался ему в коридоре, пытаясь остановить, но остановить Рамирова уже было нельзя, и лифт вдавил его перегрузкой в пол, а потом Ян лез, спотыкаясь и скользя, по железным ступеням куда-то наверх... неосознанно, на одном инстинкте... и долго возился с пультом управления тяжелого наружного люка, прежде чем тот, наконец, согласился выпустить Рамирова на поляну, напоенную щедрым утренним солнцем и запахом лесных трав... Все это время в подсознании щелкал невидимый метроном, который Ян старался не слышать, но секунды автоматически отсчитывали сами себя, и когда Рамиров, шатаясь, на негнущихся ногах брел напролом через лесные заросли, земля позади него вдруг отчетливо вздрогнула, словно ожил один из тех мифических китов, на которых она якобы держится, и протяжно охнула всем своим нутром, будто рожающая женщина...
Силы окончательно оставили Рамирова, он опустился на колени и уткнулся в колючую траву почерневшим, страшным лицом, по которому стекала неизвестно откуда взявшаяся струйка крови.
"Прости меня, Николь, - думал он, преодолевая ледяную пустоту в голове. - Это же я... я погубил тебя. Я открыл тебе глаза, я рассказал тебе правду, я всегда считал, что только правда может спасти человека и удержать его от падения в пропасть... Глупец! Я совсем забыл, что иногда правда способна убивать... Да, ты, конечно, был не ангелом и наделал много глупостей в своей жизни, но справедливым ли было наказание, к которому ты сам себя приговорил?!"...
"Люди, люди, - думал Рамиров, не открывая глаз. - Как же опрометчиво вы поступаете порой! Почему, ну почему вы так устроены?!. Почему вы не предвидите всех последствий того, что вы творите во имя Добра? Разве для этого обязательно нужны оракулы?! Вы одно поймите: каждый человек должен быть оракулом - хотя бы для себя, а настоящие или придуманные "оракулы" должны молчать! Иначе просто нет и никогда не будет выхода из созданного вами самими замкнутого круга!"...
ПЕРСПЕКТИВА (СКОЛЬКО-ТО ДНЕЙ ИЛИ ЛЕТ СПУСТЯ)
Он видел это так, будто был подключен к "зрению" некоего мощного "оракула".
Несколько тяжелых бронированных турбокаров на полной скорости подлетят к бетонной стене, за которой громоздится комплекс приплюснутых бетонных строений, и затормозят с протяжным визгом шин. Одновременно в небе, надсадно гудя, зависнут специально оборудованные "джамперы", ощетинившиеся частоколом стволов снайперских винтовок и лазерных пулеметов.
Он выпрыгнет из кабины головной машины, краем глаза отмечая, как ссыпаются из кузовов и бегут к стене люди в камуфляжно раскрашенной одежде милитарного образца. Первым подоспеет к двери в будке контрольно-пропускного пункта, над которым будет висеть табличка "Объект ЮНПИСа. Посторонним вход воспрещен". Из двери появятся двое в стандартной синей форме охранников и срывающимися от паники голосами потребуют предъявить документы, но он просто отшвырнет их в сторону, не теряя время на объяснения. Внутри КПП некто в синем будет лихорадочно нажимать на какие-то кнопки - видимо, чтобы блокировать проход через специальные автоматические турникеты, оснащенные лазерными датчиками контроля. Сзади прозвучит выстрел, человек в синем упадет лицом вниз на кафельный пол, и его череп захрустит под тяжелыми ботинками штурм-группы. Протяжно взвоет сирена, которую все-таки успеет включить за миг до падения еще один охранник, но будет поздно, потому что турникеты к тому моменту будут взломаны прикладами, и, чувствуя за спиной тяжелое дыхание своих товарищей, он устремится дальше, через аккуратный дворик с "курилкой" и цветочками в клумбах, в полутемный коридор, в котором будут мелькать фигуры в белых халатах. На лицах, обращенных на него и его спутников, появится выражение удивления и испуга, кто-то что-то будет кричать, но с этими людьми некогда будет разбираться, а серьезного препятствия для штурм-группы они, конечно же, представлять не будут, так что - вперед, вперед, в нарастающем темпе, грохоча ботинками на толстой, рубчатой подошве по бетонному полу... Снаружи будут громыхать выстрелы - это снайперы, сидящие на борту "джамперов", приступят к обезвреживанию "точек активного сопротивления".
Коридор приведет в хорошо освещенное, обширное помещение с высоким потолком, в котором будут гудеть, двигаться, лязгать какие-то сложные механизмы, в котором будут ползти, как длинные, безобразно разросшиеся гусеницы, резиновые ленты конвейеров. Люди, сопровождающие его, растекутся по проходам между машинами, сооружениями и станками непонятной конструкции, кое-кто попытается остановить конвейер длинной очередью, другие будут ломать прикладами хрупкие стеклянные блоки преобразователей силовых полей. "Обесточьте цех!", крикнет чей-то хриплый голос, в котором он секунду спустя признает свой собственный. На глаза попадется ярко-красный распределительный щит с надписями на разных европейских языках: "ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ! ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!", и он сам прыгнет к этому щиту, рванет несколько рубильников наугад, в цехе сразу станет темнее, но самое главное - машины замолчат, движение конвейеров прекратится, и только слышно будет капание какой-то темной, вонючей жидкости из перерезанных автоматными очередями гофрированных шлангов. Для надежности он ударит еще штык-ножом сноп толстых кабелей и проводов, уходящих из бетонного пола в распределительный щит, и они брызнут ослепительно-белыми искрами замыкания, и тут же из-под кожуха медленно, будто нехотя, поползет удушливый черный дым...
