Впрочем, мы отвлеклись. Как принято у спортсменов, поражаемая поверхность, то есть та часть тела соперника, укол в которую приносит спортсмену очко в поединке на рапирах, включает в себя торс спереди и сзади (до пояса), а голова, руки и ноги в нее не входят.
Алексей сражался по правилам. Руки, ноги и головы он не трогал, наносил уколы только в туловище. Для непосвященных заметим, что временной интервал фиксации уколов при нападениях фехтовальщика составляет триста миллисекунд.
После урока фехтования преследователи запросили пощады. Поташев склонился над поверженными врагами. Они должны были ответить на его вопросы, иначе он продолжит урок. Те сперва попытались врать, но рапира, кончик которой для убедительности Алексей разместил несколько ниже пояса джинсов одного из преследователей, послужила «эликсиром правды». Он узнал все, что его интересовало.
«Ауди» вместе с ее пассажирами отпустили с миром, наказав им ни в коем случае не сообщать своим нанимателям о неожиданной встрече в лесу. Поташеву еще предстояло свести все пазлы головоломки воедино.
Конечно же, после удачного сражения они отправились в ресторан Портоса. Настроение у всех четверых было прекрасное, даже у Атоса, который решил расстаться со своей Эвелиной. Чтобы отвлечься от печальных мыслей, он рассказал друзьям историю, которую привез из недавней поездки к друзьям в город на Неве.
У друзей Атоса во дворе многоквартирного дома работал дворником парень по имени Сапар, выходец из Средней Азии. Атос с друзьями пошел в Сбербанк – ему нужно было получить деньги, которые ему перевели из Киева. В соседней очереди они заприметили Сапара, которому сотрудница Сбербанка как раз оформляла пластиковую карточку и просила придумать пароль. Сапар не понимал, что от него требуется.
– Вам нужно придумать секретное слово, – объяснила девушка.
– Нет такого, – ответил Сапар.
Сотрудница принялась растолковывать:
– Для пароля нужно такое слово, которые вы легко запомните, а никто другой не угадает.
– Нет у меня такого, – упорствовал Сапар и, увидев знакомых (друзей Атоса), попросил их помочь придумать секретное слово.
Он хорошо говорил по-русски, и они не могли взять в толк, в чем проблема. Друзья сказали, что слово секретное, что это его тайна и он должен справиться с заданием сам. Сапар растерялся. Сотрудница банка пришла ему на помощь:
– Какое слово для вас самое важное в жизни? Напишите мне его на листочке.
Сапар помолчал, потом взял листок бумаги и написал большими трогательными буквами: «МАМА». Карточку оформили.
Д’Артаньяна-Поташева эта история натолкнула на мысль позвонить Нине Анатольевне.
– Мам, привет, я соскучился!
– Я тоже. Привет, непутевый сын!
– Почему это я вдруг непутевый?
– Давно мне анекдоты не рассказывал! – ответила его непредсказуемая мать.
– Ну, слушай тогда. – У Алексея в запасе всегда имелась небольшая порция анекдотов к месту, а Нина Анатольевна обожала слушать их в артистическом исполнении сына. – Умер человек. Его пес рядом лег и тоже умер. И вот душа человека стоит перед небесными вратами, а с ним – душа собаки. На вратах надпись: «В рай с собаками вход воспрещен!» Не вошел человек в эти врата, двинулся дальше. Идут они по дороге, вдруг – вторые врата, на которых ничего не написано, только рядом старец сидит. «Простите, уважаемый…» – «Апостол Петр я». – «А что за этими вратами?» – «Рай». – «А с собакой можно?» – «Конечно!» – «А там, раньше, что были за врата?» – «Это ад. До рая доходят только те, кто не бросает друзей».
Мать оценила историю. Потом они обменялись новостями и распрощались. Тогда Алексей набрал еще один дорогой для него номер.
Разговор с Лизой затянулся, поскольку ей непременно нужно было рассказать любимому обо всех подробностях выставки, подготовка к которой как раз сегодня была благополучно завершена.
– Представляешь, Лешенька, после всех моих усилий, после того, как я договорилась с итальянской стороной, что они привезут в Киев девять работ первого ряда, они привозят только три! И какие три? У меня просто начался истерический хохот. Из серии «десятая вода на киселе»… Одна зареставрирована так, что на нее смотреть страшно, две другие еще ничего, но не самые лучшие, не те, которые мы отбирали и согласовывали. Ты представляешь?.. Завтра это все, конечно, с помпой откроется, но я настояла, чтобы мою фамилию сняли с плаката. Какой же я куратор, когда привезли совсем не то, что я отбирала, о чем составляли кучу документов! А мне еще интервью давать газетам и телевидению! Лешенька, ну что я им скажу? Придется выкручиваться, вот позор-то! На выставку придут специалисты, коллеги из других музеев, мои преподаватели, я пригласила Итальянский институт культуры в Украине и посла Италии! Как я им буду в глаза смотреть? Они-то сразу увидят, что мы получили совсем не то, о чем договаривались полгода назад. Прямо не знаю, что делать!
– Во-первых, успокойся. Во-вторых, помнишь, ты мне еще в Италии говорила, что это картины шестнадцатого – начала семнадцатого века, которые обычно не покидают стены итальянских музеев. Это же правда! Раз они никогда не покидали Италии, значит, они особо ценны и важны для искусства!
– Лешик, ты прелесть! Ты всегда умеешь в нужный момент найти нужные слова! Так и скажу. А то, что на картине Тициана, написанной в шестнадцатом веке, шапочку пририсовали реставраторы в девятнадцатом веке, я упоминать не стану. Это будет моя маленькая итальянская тайна!
– Вот видишь, ты уже шутишь! Это хороший знак. Когда человек смеется над своей проблемой, она уже почти решена.
– Ты меня сегодня куда-нибудь поведешь, чтоб мозги переключить? – просительным голосом прожурчала Елизавета.
– Как ты смотришь на то, чтоб сходить в гости к Топчиям?
– Это нужно для твоего расследования? Слушай, я тут со своей выставкой совсем перестала работать Ватсоном! Как у нас дела, милый Холмс?
– Элементарно, Ватсон! Я рад, что ты отвлеклась от своих неурядиц! По телефону говорить не могу – мало ли, вдруг нас прослушивает Мориарти. Только при личной встрече. Я заберу тебя в шесть, договорились?
Ровно в назначенное время он остановился напротив высокого крыльца Городского музея, и Раневская нырнула в салон, пахнущий натуральной кожей и парфюмом Поташева. Поцелуй был долгим, словно они не виделись год. Джип двинулся вниз по улице Горького и буквально через пять минут остановился во дворе старого дома постройки конца девятнадцатого века.
– Уже приехали? Так быстро? – удивилась Лиза. – Могли пешком пройтись! Это же рядом с музеем.
– А мы можем прогуляться по бульвару! – предложил Алексей.
В начале улица Горького представляет собой бульвар с лавочками и старыми каштанами. Хотя по календарю был март, в городе царила самая настоящая снежная зима. На ветках каштанов лежали белые подушечки, скамейки покрывали толстые, словно ватные, снежные одеяла, но бульвар расчистили, и по нему можно было гулять.
– Я хотел тебя попросить, Ватсон! – обратился он к Лизе с улыбкой.
– Слушаюсь, мой детективный гений! – улыбнулась она в ответ.
– Пока я буду разговаривать со старшими Топчиями, побудь с малышкой Ангелиной.
– Ты уверен, что у меня есть педагогический талант?
– Никаких сомнений! Ты могла бы работать Мэри Поппинс, если бы не твоя преданность музею!
– Ты хочешь сказать, что я подхожу на роль гувернантки?
– Вовсе нет. Это я в том смысле, что ты – само совершенство! – обнял ее Поташев.
– Ты страшный человек! – сообщила она, наградив его поцелуем.
– Что же во мне такого страшного?
– Тебе невозможно отказать! Ты действуешь на меня, как удав Каа на бандерлогов!
– А что, похож?! – Он скорчил смешную рожу.
– Нет. Ты похож на моего любимого, самого любимого… – И снова они принялись целоваться.
Редкие прохожие, идущие по заснеженной аллее, смотрели на них с улыбкой.
Наконец, они отправились в апартаменты семейства Топчий.
Их принимала Марта Васильевна, поскольку Аркадий Леонидович не мог пока добраться из-за снежных заносов, он застрял на окружной и только время от времени перезванивал.
После небольшого общего чаепития Лиза отправилась к Ангелине в детскую, а Алексей остался в гостиной с хозяйкой дома.
– Я хотел поговорить с вами, Марта Васильевна, о детстве Стаса. Каким он был ребенком? Во что играл? С кем дружил?
– Это нужно для расследования? – с сомнением посмотрела на него Марта, которую несколько коробило обращение к ней по имени-отчеству – ведь они с Поташевым были почти однолетками. – Можете называть меня просто Марта…
– Видите ли, Марта, я не смогу докопаться до причин этого преступления, пока не пойму, каким ваш сын был ребенком, как он рос, формировался.
