хотелось жить.
Следующие несколько недель для Антона были просто кошмаром. Он ждал всех бед и сразу. Он не мог заснуть ночью, а днем засыпал в рабочем кабинете. Информаторы и прочие посетители толпились в приемной, но он никого не принимал. Антон ждал последствий.
Татьяна бросала трубку, едва он издавал первый звук, высокомерно задрав все три подбородка проходила мимо его, если они где-либо пересекались.
Антон спал с лица. Он абсолютно забросил работу и уже предчувствовал как крах своей карьеры, так и более ужасные последствия своего разрыва с Татьяной. Она, при её характере и связях, могла его и в тюрьму закатать из мести и в асфальт.
Они помирились так же внезапно, как и поссорились. В середине августа Антона направили на семинар в Сибирск, где он проболтался на скучных занятиях три дня. Потом он почти пять часов тащился на служебной «Волге» по трассе до дома и когда он , уставший, вставил ключ в замок входной двери своей квартиры, она резко распахнулась и стоящая в дверях Татьяна просто взяла его за лацканы пиджака и втащила в коридор. Потом она сама раздела его, находящегося в оцепенении от неожиданности, и впихнула в ванную комнату со словами : «Иди, отмойся от помоечных шлюх, котяра!» Когда он несмело открыл дверь ванной комнаты, то наконец разглядел, что его квартира чудесным образом преобразилась. В большой комнате в простенке между балконом и окном веселыми всполохами искусственного огня горел электрический камин, стилизованный под мрамор молочного цвета. Стены комнаты украшали изысканные новые обои цвета темного шоколада с красивым золотым теснением, окна и балкон были задрапированы очень красивыми шторами, которые были задвинуты, в алькове разместился огромный диван, обтянутый кожей, цвет которой сочетался с цветом камина. На диване были небрежно набросаны с десяток небольших подушек в чём-то мохнатом, цветом от молочного до шоколадного, в тон стенам и камину. На одном из двух кресел, стоящих рядом с диваном лежал плед из такого же мохнатого материала, которым были покрыты подушки на диване. Какого цвета был плед понять сложно, но его расцветка сочетала все цвета подушек. Между креслами стоял столик на резных кривых ножках, блестевший эмалью молочного же цвета и со стеклянной столешницей на которой был сервирован ужин и стояла бутылка вина. Антон стоял оцепенев от неожиданного преображения его комнаты и растерянно переводил взгляд с предмета на предмет. Откуда-то еле слышно полилась нежная мелодия и до него донесся насмешливый голос Татьяны:
– Ну и чего застыл, как просватанный. Долго я тут мерзнуть буду? Может угостите даму вином?
Антон перевёл глаза в направлении голоса и увидел, что на пол гостиной снова устилает огромный пушистый ковёр, на котором возлежит в позе вакханки абсолютно голая Татьяна, чуть прикрывая свою оплывшую жиром тушу пледом, брат- близнец которого лежал на кресле. Теперь Антон разглядел, что плед был окрашен красивыми переходами цвета от молочного до шоколадного. Он опустился на ковер, протянул руку к этому пледу и ощутил в руке ласкающее тепло меха тонкой выделки. Антон закрыл глаза и стал усилено представлять себе сибирскую речку, слегка плескавшуюся между их с Аннушкой телами, не жгучее утреннее солнце, окутавшее их теплом, упругое девичье тело, жаркие губы, мягкие ладошки, гладящие его плечи и спину, земляникой пахнущие волосы, в которые он зарылся… За много лет сексуального рабства он только так мог удовлетворять запросы Татьяны…Видение привычно вытеснило реальность и Антон далее действовал автоматически, пока его, как впрочем и всегда, из его грёз не вырвал утробный крик Татьяны, наконец-то разрядившейся и они, потные и раскрасневшиеся, как из бани, отвалились друг от друга, натужно дыша. После того, как Татьяна выровняла дыхание и жестом приказала Антону подать ей бокал вина, она спокойным голосом предупредила, что пока наступила амнистия, но если он позволит себе подобное ещё хоть раз, его карьере и благополучной жизни придет конец раз и навсегда. Антон клятвенно заверил ее, что он будет верен ей до самой смерти и на сей раз выполнил своё обещание.
****
Был прекрасный, почти летний вечер. Сибирское бабье лето в середине сентября, а то и в октябре часто балует такими вечерами. Уха получилась на славу. Тройная, с кусками стерлядки и обязательными ста граммами. Татьяна резвилась как дитя, бегая по ещё зеленой траве с яркими пятнами желтых листьев так, что все многочисленные складки ее оплывшего тела трепыхались под легким шифоном. Антон с умильным выражением лица, загоняя отвращение глубоко в себя, следил за ее прыжками и все чаще, поднимая бокал, приглашал ее к столу. Она выпила уже две бутылки своего любимого вина, а Антон незаметно выплёскивал вино из своего бокала в рядом растущие кусты. Он внимательно следил за состоянием женщины.
Месяц, прошедший с их примирения,у них с Татьяной, как она считала, была просто идиллия. Они ворковали как голубки по телефону, обменивались миленькими открыточками и неожиданными подарками – пустячками, ездили порознь за город и гуляли по лесу за руку и конечно занимались в его, любовно восстановленной Татьяной квартире, сексом до умопомрачения. Этот месяц Антону уже не помогала ни медитация, ни его живое воображение, и что бы ублажить мегеру, он вынужден был прибегнуть к таблеткам, что ему, внимательно следящему за своим здоровьем, было вредно, и он решил действовать немедленно. Он всё продумал и тщательно подготовился. Сегодня они, каждый на своей машине, доехали до условленного места далеко за Холмском и вместе нашли этот закуток у реки, скрывший их от случайных глаз. То, что Антон здесь уже был, выбирая место для осуществления задуманного, женщина не подозревала, и он умело привёл её в западню.
Татьяна наконец набегалась и рухнула рядом с ним всеми своими многочисленными килограммами.
– Тошенька, ты меня любишь?
– Конечно, солнышко, зачем спрашиваешь?
– И мы поженимся?
– Когда скажешь, солнышко.
– Скажу. Теперь скажу. Завтра тебя пригласят в обком и назначат директором стройки в Холмске-5.
Антон уже из своих источников еще неделю назад знал о принятом решении и именно поэтому подготовил этот пикничок в безлюдном месте на берегу реки, которое искал целых два дня. Но он умел играть, поэтому посмотрел на Татьяну с искренним восторгом и недоверием:
– Солнышко, ты шутишь?
– Ну, когда я шутила такими вещами, Тошенька? Так что твоя женушка обещание сдержала, и мой Тошенька теперь очень-очень большим начальником станет, а потом глядишь и вместо моего старпера в обком тебя протащу, но это со временем, он ещё лет пять проскрипит поди, не сковырнуть. Ну целуй,
