в шкафчике в раздевалке, а там такие замки, что можно без ключа обойтись. Что еще она тебе сказала?
— Она боялась, что сходит с ума. У нее дедушка страдал манией преследования. Зачем вы это сделали?
— Хотел посмотреть, куда она помчится. Она помчалась к тебе.
— Вы ее подозреваете, да? Как вы догадались?
— Я ни в чем не уверен, Агата. Она не могла отравить Майю, потому что находилась на другом конце Москвы, когда Майи не было дома. Ксения в это время расплачивалась в кафе. Это мне в полиции сказали. Они всех проверяли, и ее тоже. Но все равно держись от нее подальше. Пожалуйста, держись от нее подальше, пока я все не выясню.
— Она не Ксения, — сказала Агата. — Мы с Романом, Роман — это мой жених, предполагаем, что она Варвара Морошкина, но нам не хватает доказательств…
Агата торопливо рассказала, как и что им с Романом удалось узнать.
— Умного от дурака в первую очередь отличает умение излагать мысли, — утверждал Юлий Семенович.
Агата могла за себя порадоваться, она точно не полная дура.
— Мы хотим сначала рассказать Павлу, а потом уже в полицию идти. Будем уверены, что она не Ксения, а Варвара Морошкина, и расскажем.
— Держись от нее подальше, — помолчав, повторил Николай Антонович. — Не встречайся с ней, даже если она тебя куда-то позовет. Обещаешь?
— Обещаю, — заверила Агата. — Вы только поправляйтесь поскорее.
Она с телефоном в руке вернулась в комнату и, глядя на Романа, грустно сказала:
— Ксения не обманывала насчет бутылки, ту открыл Николай Антонович. Хотел посмотреть на ее реакцию.
Агата снова села на диван, бросила телефон рядом.
Ксения могла отравить Майю Семеновну, если она встретилась со свекровью, а Кирилл в это время покупал что-нибудь на другом конце Москвы, расплачиваясь ее карточкой.
За окном светило солнце, но и оно казалось грустным.
Ксения, то есть Варя, испугалась, заметив открытую бутылку. Что она решила? Что ее хочет отравить брат?.. Что ее кто-то пугает, чтобы она заметалась и начала совершать ошибки?..
Она поехала к Агате, потому что оставаться одной было страшно. Потому что ехать к брату было опасно. Хотела убедиться, что это сделал кто-то чужой, не Агата, не Павел? Она несколько раз спросила, видела ли Агата ее мужа.
Понять, что пугает ее не Агата, было нетрудно, Агата плохая актриса. И тогда Ксения начала сочинять первое, что пришло в голову, путая чужую жизнь со своей.
— У нас нет никаких доказательств, — проворчал Роман.
— Нет, — подтвердила Агата, посмотрела в окно и предложила: — Пойдем гулять.
Пока у них нет доказательств, Павел может еще какое-то время побыть счастливым.
Народу на улицах было немного, москвичи разъехались на дачи. Они побродили по городу, пообедали, сидя на террасе кафе. Агате не хотелось уходить с улицы. Не хотелось, чтобы Роман снова сел за компьютер. Ей хотелось, чтобы кто-то другой назвал убийцу.
Чтобы кто-то другой принес Павлу новое горе.
Агате было очень грустно.
Павел проснулся рано, до будильника. Сегодня был важный день. Сегодня должен выйти на работу Ашот, который приносил Юлию заказанный ужин.
Павел не слишком верил, что встреча с Ашотом что-то даст, и от предчувствия разочарования заранее подступала тоска.
Ксения спала, он тихо ушел на кухню, заварил чай. Завтракать не стал и собрался на работу быстро, минут за двадцать.
Подошел к спящей жене, поцеловал, шепнул:
— Я пошел. Спи.
Со сна Ксения не была красавицей, припухшие глазки казались узкими, заплывшими. Такая Ксения вызывала у него щемящее умиление.
— Почему не разбудил? — расстроилась жена.
— Ты очень сладко спала. Пока.
На работу он приехал, когда офисная стоянка была еще почти пуста. И у лифтов никого не было, и в коридоре. Только Вероника, зевая, сидела за своим столом.
— Здравствуй, — улыбнулся Павел. — Не спится?
— Здрассте, — вяло откликнулась секретарь.
— Что так рано приехала? — он зачем-то задержался у ее стола.
Вообще-то ему часто хотелось задержаться у ее стола. И до того, как женился на Ксении, и потом.
— Мне далеко добираться. Если вовремя не выехать, в пробках настоишься.
На ней было желтое цветастое платье. Когда-то у матери было похожее. Мать катала маленького Павла на качелях и что-то рассказывала. Тогда Павел ее еще любил.
У него с головы слетала кепка, мать ее подбирала и, улыбаясь, снова надевала ему на голову.
— Я хочу в июле пойти в отпуск.
— Иди.
Ему хотелось сказать, что она похожа на его мать. На ту, которую он любил.
Он не сказал, конечно.
— Трифонова заболела. Вчера позвонила, сказала, чтобы я ставила ей больничный.
Главбух Трифонова болеть любила, на здоровье жаловалась постоянно, даже ему. Павел подозревал, что болезни ее по большей части выдуманные, но главбуху вежливо сочувствовал.
— Еще позвонит, передай, что я желаю ей здоровья.
Вероника еле заметно усмехнулась. Она тоже в болезни главбуха не верила.
Уходить от Вероники не хотелось, она действительно напомнила ему мать. Не саму мать, а то чувство детской радости, когда все вокруг замечательно.
Павел отпер кабинет, закрыл за собой дверь и внезапно поймал себя на том, что больше не чувствует тоскливого бессилия. Ничего не даст встреча с Ашотом — он придумает что-нибудь еще. Убийца, возможно, очень хитер, но и он, Павел, не дурак.
Он не знал, во сколько открывается ресторан, и наметил поехать к двенадцати.
Когда в половине двенадцатого выходил из кабинета, Вероники за столом не было.
Офисная стоянка была уже заполнена, ему пришлось ждать, когда рядом припаркуется коричневый «Форд», освободив проезд. Надменная дама за рулем «Форда» перемещала машину медленно, словно стараясь побольше досадить Павлу.
Как ни странно, раздражения дама не вызвала. Павел терпеливо ждал, постукивая по рулю пальцами, потом, не торопясь, выехал со стоянки и в начале первого остановился у ресторана.
Посетители в заведении уже были, в одном углу сидела пожилая пара, в противоположном — две молодые женщины.
Павел садиться не стал.
— Я ищу Ашота, — сказал он подошедшему администратору.
Администратор был незнакомый, или просто Павел его не помнил, память на лица у него была так себе. Мужчина неуверенно кивнул и через минуту появился вместе с молодым парнем.
Парня Павел узнал, тот несколько раз их с Юлием обслуживал.
Администратор
