– Нет, нет. Пока не надо. Перенесите его имя в список «Отложено до дальнейшего рассмотрения».
– В таком случае и Миллса тоже.
– Если хотите, хотя маловероятно, что он это провернул. Выбрать время, когда в доме много людей…
– А вам не кажется, что как раз это и явилось причиной?
Андерсон нахмурился:
– Вы детективов начитались, Гэмбрелл. Вы не можете обвинять Миллса, поскольку Уимзи однозначно исключил его. Да, вот что мы имеем. Невиновен либо Литлтон, либо Миллс. Если история Литлтона правдива, то, когда он пришел в кабинет, рана еще кровоточила. Значит, Миллс никак не может быть убийцей. Однако лгать может Литлтон, хотя не понимаю, зачем ему это делать, разве только он сам виновен.
– В любом случае Миллс невиновен, – сказал Гэмбрелл, но вид у него был не вполне удовлетворенный. – Полагаю, Уимзи был прав относительно Миллса.
– Это вопрос расписания, – отозвался Андерсон. – Многие детали в том или ином списке более или менее незначительны – на данном этапе. За время, когда Литлтон нашел кровоточащий труп, я принимаю двенадцать шестнадцать, как у Уимзи, – это кажется правильным, с какой стороны ни посмотреть. Есть небольшой промежуток времени с двенадцати одиннадцати до двенадцати двенадцати или до двенадцати с половиной, когда Миллс находился один. Но если он стрелял тогда, в двенадцать шестнадцать рана не кровоточила бы. Вот что интересно… Если мы предположим в расписании Уимзи ошибку еще в полминуты, а появление Литлтона в кабинете отнесем к двенадцати пятнадцати – пятнадцати с половиной, – у нас получается уже три минуты. Кстати, рана так долго кровоточила бы?
– Вопрос для криминалистов?
– Да. Но если предположить, что это возможно, на роль стрелявшего больше подходит Хоуп-Фэрвезер, а не Миллс.
– Почему?
– Миллс знал, что Литлтон сидит в гостиной. Если он действительно туда заглянул и его не увидел, мне кажется невероятным, что он рискнул сделать свой ход в тот момент, когда помощник комиссара полиции бродит по дому, но Миллс не знает, где именно.
– А если он лжет… Если видел Литлтона в гостиной?
– В таком случае пошел бы он сразу после убийства разговаривать с Хоуп-Фэрвезером? Один нежеланный посетитель уже вошел утром в кабинет без приглашения. И мне сдается, это самый веский аргумент в пользу невиновности Миллса.
На лице Гэмбрелла все еще читалось сомнение.
– Ладно, запишите Миллса к Литлтону в список «Отложено для дальнейшего рассмотрения», но я настаиваю, чтобы вы поставили возле его фамилии звездочку, чтобы пометить «Маловероятно». Так, кто следующий?
– Хоуп-Фэрвезер. Но после того, что вы сейчас сказали… мол, расписание исключает его, если только в нем нет существенной ошибки…
– Я не отрицаю, что она может быть. Сложно с точностью до секунды определить, например, сколько времени потребовалось Миллсу, чтобы проводить архиепископа.
– Тогда, наверное, следует поговорить про неизвестную леди?
– Вы о миссис Арбетнот?
– Многое свидетельствует против нее, Андерсон, в частности то, что самый простой способ застрелить Комстока – через окно.
– Чушь! В левый-то висок, так сказать, «внутренний»!
– Да, но очевидно, если у окна появилась бы леди, Комсток повернулся бы к ней. Помните отпечатки женских туфель под окном? Их нашла миссис Брэдли или девочка, с которой миссис Брэдли дружит.
Андерсон рассмеялся – истинный «мужчина с большим, чем у вас, опытом, мой юный друг».
– Через газон Комстока прошло немало леди, – заметил он. – Но это только один аргумент. Другой касается виска. Когда я читаю, что кому-то попали в висок, всегда предполагаю, что речь идет о голове. «Седеющие виски» и так далее. Кстати, височная область включает в себя и участок лба над глазом, но на всякий случай я справился: пуля вошла в голову сбоку. Значит, тот, кто застрелил Комстока, стоял не лицом к лицу с ним. И я не понимаю, зачем ему специально показывать свой профиль леди, из ниоткуда появившейся вдруг у него под окном?
– Ладно, ладно, – кивнул Гэмбрелл. – И все равно есть что-то странное с Хоуп-Фэрвезером и его подругами. История с леди Филис и…
– Бросьте, Гэмбрелл! Вероятно, история, которую раскопал Шерингем, правдива. Полагаю, Хоуп-Фэрвезер пообедал с племянницей покойной жены до того, как поехал на вечеринку, где встретился с леди Филис. Мистер Миллс обвел вокруг пальца миссис Брэдли, позволив ей предположить, что роман у него был – о, возможно, только деловой? – с машинисткой. Понимаю, почему леди Филис была так сильно расстроена, узнав, что ее дорогой сэр Чарлз замешан в историю с Хорсли-лодж. Потому что он находился там с неизвестной особой или из-за того, что Миллс не постеснялся опуститься до небольшого шантажа.
– Да, но нельзя забывать, что спутницей Хоуп-Фэрвезера была всего лишь племянница его покойной жены. Предполагать, что леди Филис приревновала бы…
– Это не такой важный момент, – признал, заново набивая трубку, Андерсон. – Но совершенно очевидно, что поездку Хоуп-Фэрвезера или ее цель следовало утаить от леди Филис. Миссис Арбетнот, тоже урожденная Питчли, может быть желанной родственницей, но если Комсток шантажировал ее… С другой стороны, леди Филис очень расстроилась бы, узнав, что Хуоп-Фэрвезер побывал в Хорсли-лодж и мог услышать что-нибудь от Миллса. Сдается, у них обоих имелись веские причины для скрытности.
– Это мне понятно, – медленно произнес Гэмбрелл. – Вы уверены, что стреляла не миссис Арбетнот?
– Нет, однозначно я бы не утверждал – пока. По моему мнению, мы не можем рассматривать ее, не рассматривая подозрения против Хоуп-Фэрвезера. И против министра внутренних дел.
– Как, опять?
– Да. Давайте разберемся с Хоуп-Фэрвезером. Но прежде всего скажите, каково самое главное качество любого партийного организатора?
Несколько секунд Гэмбрелл молчал.
– Такт, – наконец ответил он.
– Верно! Без сомнения, такт. Способность справляться с людьми и неловкими ситуациями, избегая конфликтов.
– Не понимаю…
– Тут нечего понимать. Просто помните об этом. Теперь к Хоуп-Фэрвезеру. История у него краткая и гладкая, верно? Он врывается в кабинет. Комсток смотрит в окно. «Привет», – сравнительно вежливо говорит грубиян Комсток человеку, которого едва знает. И практически в следующую секунду валится на пол и тянет за собой кресло. Хоуп-Фэрвезер не удостаивает его ни словом, ни взглядом. Просто хватает бумаги и бежит. Достоверное изложение?
– Да, – кивнул Гэмбрелл.
– Рассказывать подобную историю весьма рискованно.
– То есть стрелял Хоуп-Фэрвезер, а эта история – лучшее, что он сумел придумать в свое оправдание?
– Нет. Либо Хоуп-Фэрвезер вообще не входил в кабинет, либо он действительно находился там, когда Комстока застрелили.
Гэмбрелл недоуменно посмотрел на старшего коллегу.
– Вы противоречите себе, как Уимзи. Расписание должно было показать, что если Литлтон говорит правду про кровоточащую рану, то сэр Чарлз не мог стрелять.
– Я готов указать на возможность ошибки в расписании. На самом деле, даже не вижу другого выхода – если только вы не готовы поверить, что либо Хоуп-Фэрвезер не забрал назад документы, либо какой-то друг прислал их ему позднее. Сомневаюсь, что Миллс сделал бы это, и не знаю, кто еще на такое способен.
– Фаррент, – предположил Гэмбрелл.
Андресон пожал плечами.
– Сомнительно. Ему пришлось бы забрать документы сразу после того, как он обнаружил труп Комстока, и до того, как он поднял тревогу. Вряд ли он сразу подумал бы про бумаги миссис Арбетнот. Разумеется, если убийца Фаррент, но к нему мы обратимся позднее. Давайте вернемся к Хоуп-Фэрвезеру.
– Должен сказать, что если история Хоуп-Фэрвезера ложь – или, точнее, если он не убивал, – то не понимаю, зачем вообще ее рассказывать. Он же приложил все усилия, чтобы навлечь на себя подозрения.
– А у него не могло быть для этого мотива?
– Не спрашивайте меня. Я выступаю за противную сторону.
– Мой дорогой Гэмбрелл, вы не додумали всего до конца. Для начала вспомните, что когда его впервые вызвали пред августейшие очи нашего шефа, Хоуп-Фэрвезер ничего такого не рассказывал. В тот момент он понятия не имел, каково его положение, что известно полиции и что вообще случилось. Только потом события стали принимать неприятный оборот. Сэр Джон расспросил мисс Хоуп-Фэрвезер, а лорд Питер намекнул на самого сэра Чарлза, одновременно дав понять, что не снимает подозрений и с леди в машине.
