– Не знаю, почему мне не сообщили…
– Вы не дали мне… и столичной полиции… возможность…
Сэр Филипп отказывался признавать поражение.
– Полагаю, вы знали о моем решении передать расследование третьим лицам. Вы сказали, что было установлено, что пуля была выпущена из той пневматической винтовки…
– Должен вам напомнить, что столичная полиция была только временно отстранена, тогда как дилетантам дали обещанные сорок восемь часов. И могу добавить, что местная полиция получила распоряжение записать показания окончательно оправившегося констебля, а затем изучить пулю и пневматическую винтовку, и эти распоряжения поступили непосредственно из министерства внутренних дел. От Андерсона.
Возникла новая пауза. Майор Литлтон полагал, что его последнее замечание ясно дает понять, что если бы не Андерсон, он сам ни за что бы не осознал, какие интеллект и человечность проявил, позаботившись о пострадавшем констебле.
– Если позволите сказать, – продолжил он, – очень умно было со стороны Андерсона сообразить, что в подобных вопросах желательно… спросить у полицейского.
– Нет ни тени сомнений, – обратился Андерсон к Гэмбреллу. – Конечно, я не знал, что скажет констебль. Просто пришел к выводу, что выстрел, скорее всего, произвели за пределами дома. Но это не Бриггс, Бетти или Брэкенторп. Выстрел был с дальнего расстояния, что подразумевало иной тип оружия. Потом, исходя из плана, я обнаружил, что соседнее владение расположено выше дороги, а также точку приблизительно на одной высоте с окном кабинета, откуда дом Комстока не закрывали деревья. Я заметил, что место, где сбили констебля, недалеко от этой линии, и решил, что неплохо бы разузнать, что скажет сам констебль. В каком-то смысле это была тщетная надежда, ведь если бы он видел что-нибудь важное, то непременно доложил об этом. А вскоре мне пришло в голову, что он, возможно, сам не сознает, что именно видел. Все эти события показались мне, мягко говоря, достаточными, чтобы намекнуть Литлтону… В конце концов, таков ведь заведенный порядок.
Гэмбрелл вздохнул:
– Я почти уловил связь сегодня утром. Как раз собирался сообщить, когда вы отвлекли меня, заявив, мол, и я, и Миллс что-то забыли.
– Отвлек? Это должно было помочь вам. Вспомните хронологию событий, опустив точное или предполагаемое время каждого из них. Выходит архиепископ. Пауза. Входит Хоуп-Фэрвезер… И в этот момент Комсток отворачивается во вращающемся кресле от главного партийного организатора. Надо думать, он даже не видел Хоуп-Фэрвезера. И в эту самую секунду… валится вместе с креслом.
– Но шум… сначала один, а потом падение подноса с корреспонденций.
– Когда застрелили Комстока, Миллс находился у входной двери. Литлтон слышал шум, с чего бы ему слышать затем еще грохот? Или он слышал, но не придал ему значения. Дворецкий и кухарка после ухода архиепископа занялись своими делами. Его слышал только Хоуп-Фэрвезер.
– Согласно расписанию…
– Да, но я уверен, что интервалы, отмеченные в расписании, слишком велики. Хоуп-Фэрвезер спешил: Комсток мертв, он получил свои драгоценные бумаги, милая Бетти ждет в машине, он не стал бы тратить три минуты, бормоча вежливые пустяки такому типу, как Миллс.
Гэмбрелл усмехнулся:
– А что я забыл?
– Причину, почему висок Комстока так удобно был подставлен под пулю.
– Наверное, он поворачивался в кресле к двери.
– Нет. Комсток повернулся бы налево, и если пуля попала бы в него, то ударила в затылок. Нет, он не видел и не слышал, как открывается дверь из конторы, или решил, будто это всего лишь Миллс, и не обратил внимания.
– Сдаюсь, – произнес Гэмбрелл.
– Что сделал бы Комсток после ухода архиепископа? После бурной ссоры, когда он отказался прекратить свою антихристианскую кампанию? Позвонить в свою газету и приказать взяться за церковь еще жестче, рассказать, как он только что под орех разделал архиепископа…
Возникла пауза.
– Фаррент поправил Миллса, когда тот заявил, что ничего в кабинете не трогал. Фаррент указал, что он находился у окна и говорил по телефону. Вспомните, у Комстока была личная телефонная линия в «Комсток-пресс». Аппарат стоял на подоконнике за креслом, и Комсток поворачивался вправо, чтобы поднять трубку…
Прозвучал звонок, и мистер Андерсон, нахмурившись, поднялся и, пройдя через дверь в углу комнаты, предстал перед министром внутренних дел. Мистер Гэмбрелл остался сидеть за своим столом и, не мигая, смотрел через большие круглые очки в стальной оправе в пустой камин. Вид у него был встревоженный. Все это хорошо, думал он, и нет причин сомневаться. Но только одно сделало бы эту версию правдивой, а именно тот факт, что отметины на пуле показали бы, что она выпущена из пневматической винтовки. Помимо этого, ничего, решительно ничего. Похоже, пострадавший констебль не лгал и действительно видел, как мальчишка стрелял из винтовки, но из этого не следует, что пуля попала в Комстока.
Но разве нет причин усомниться в истории Андерсона? Существенно то, что придется положиться на слово эксперта. А эксперт может совершить намеренную ошибку, чтобы не ставить полицию вообще и помощника комиссара в частности в неловкое положение. И в конце концов, если Хоуп-Фэрвезер действительно видел, как застрелили Комстока, и Литлтон вошел в кабинет именно тогда, как утверждает Андерсон и остальные, не известно, кровоточила рана или нет.
Если убил не мальчишка с пневматической винтовкой, то кто это мог быть, кроме Литлтона – с четвертым пистолетом в кармане, о котором никто, кроме него самого, не знает? Как легко предъявить тот, из какого не стреляли, и избавиться от другого. Гораздо проще, чем изобретательная «подделка» ствола у миссис Брэдли. Причем данная версия не просто «идея из детективного романа», ведь у помощника комиссара обширные познания в…
Взгляд Гэмбрелла, все еще встревоженный и несчастный, переместился с каминной полки на стол. Что проку от его очков? Андерсон правильно поступил, настояв при первой же возможности передать расследование обратно в руки полиции. Если в подобном деле нельзя обратиться к полиции, то как вообще жить? Тем более если сомневаешься, хочешь ли вообще знать, а в данном случае очевидно, что полиция действительно знает, хотя скажет ли…
Взгляд Гэмбрелла просветлел. Он углядел в лотке «входящие» толстенную папку и открыл ее. Да, вот он, тот самый документ, какой он уже неделю старался получить! Документ, очень важный для законопроекта, который министр внутренних дел желал увидеть как можно скорее. Выбросив из головы трагедию в Хорсли-лодж, Гэмбрелл углубился в тему, которая его касалась и интересовала – предложения министерства о том, как правительству следует отнестись к неким предписаниям относительно отдыха и скользящего графика смен на автоматизированных стекольных заводах, где работа идет без перерыва.
Звонок прозвонил дважды. Мистер Гэмбрелл нахмурился и медленно, неохотно поднялся из-за стола.
Заключение
Мне хотелось бы показать под присягой, что все мои соавторы не только были ко мне весьма снисходительны, но и скрупулезно честны, не требовали новых сведений. Мисс Сэйерс проявила истинное великодушие, согласившись – по моей настоятельной просьбе, – чтобы мистер Роджер Шерингем не проявлял излишнего интереса к констеблю, который, по моему убеждению, был единственным, кто мог вызволить меня из затруднений. Это объясняет, почему сей находчивый джентльмен проглядел один из аспектов дела Комстока, не ускользнувший от внимания лорда Питера Уимзи.
