Я ждал критических замечаний и пожеланий, но их было очень мало. Тогда я передал свой набросок Заку, который снова прошел его по частям со всеми актерами, занятыми в каждом эпизоде, и все они принялись что-то бормотать себе под нос, сочиняя текст своих ролей.
— А что произойдет завтра? — спросил в конце концов Зак. — Как мы все это распутаем?
— Этого я еще не написал, — ответил я.
— Но вы это себе представляете? Сможете написать это сегодня вечером?
Я дважды кивнул.
— Хорошо, — сказал он. — Нам, наверное, надо будет собраться здесь завтра утром, после завтрака и как следует все пройти, может быть, два или даже три раза, чтобы наверняка все было как надо, чтобы никакие концы не остались болтаться в воздухе. И не забудьте, что завтра мы играем снова в вагоне-ресторане. Там не слишком много места для драки и тому подобного, так что сегодня постарайтесь действовать поэнергичнее.
— Завтра в Пьера выстрелят, — сказал я.
— Ах, батюшки, — отозвался Пьер.
— Но рана будет не смертельной. Вы сможете продолжать свою роль.
— Это уже лучше.
— Только вам понадобится изобразить пролитую кровь.
— Замечательно, — сказал Пьер. — Много?
— Ну, не знаю… — засмеялся я. — Предоставляю вам решить, куда должна попасть пуля и сколько крови, по-вашему, смогут выдержать пассажиры, но после всего этого вам надо остаться в живых.
Они захотели узнать, что еще я для них припас, но этого я им говорить не стал. Я сказал, что если они будут знать, чем кончится дело, то могут случайно проговориться, а они стали возражать, что это невозможно — ведь они профессионалы. Однако я все же не до конца доверял их импровизациям, и они, пожав плечами, сделали вид, что согласны.
Я посмотрел репетицию, которая, на мой взгляд, прошла очень неплохо, но потом Зак заверил меня, что это пустяки по сравнению с тем, как это будет разыграно за коктейлями.
В одиннадцать часов он в полном изнеможении пришел ко мне в номер, чтобы, как и накануне, подкрепиться честно заработанным виски.
— Эти двое, Рауль и Пьер, выложились как могли, — сказал он. — Вы знаете, в театральном училище они учились сценическому бою и всяким другим трюкам. Драку они подготовили заранее, и получилось потрясающе. Они катались по всему залу. Просто жаль было вмешиваться. Половина пассажиров расплескали свои коктейли, когда они барахтались у них в ногах, колотя друг друга, и нам пришлось выдать им новые бесплатно. — Он засмеялся. — Дорогая Мейвис с трагическим видом объявила о краже драгоценностей и ужасно горевала, рассказывая, какие дорогие воспоминания у нее с ними связаны. Половина зрителей была в слезах. Великолепно. Потом Уолтер очень прилично сыграл свой эпизод, если учесть, что он мне жаловался, будто ни один человек в здравом уме не покончит с собой из-за того, что не может участвовать в скачках. А потом, представьте себе, один из пассажиров спросил меня, кто подал нам эту мысль — что кто-то покончит с собой из-за того, что не сможет участвовать в скачках.
— И что вы сказали? — с беспокойством спросил я.
— Я сказал, что эта мысль носится в воздухе. — Он увидел, что это меня успокоило, и спросил:
— А кто подал ее вам?
— Я знал одного человека, который недавно так и сделал. Тринадцать дней назад… Почти целая жизнь прошла с тех пор.
— Ненормальный.
— Хм-м. — Я помолчал. — А кто вас об этом спрашивал?
— Не помню. — Он задумался. — Возможно, мистер Янг.
Вполне возможно, подумал я. Эзра Гидеон был его другом. А возможно, это был Филмер. Эзра Гидеон был его жертвой.
— Вы уверены? — спросил я.
Он еще немного подумал:
— Да, мистер Янг. Он сидел с этой своей симпатичной женой, а потом встал и прошел через весь зал, чтобы спросить меня.
Я выпил глоток вина и спросил как будто между прочим:
— А кто-нибудь еще на это отреагировал?
Чутье, никогда не покидавшее Зака, заставило его насторожиться.
— Не пахнет ли здесь Гамлетом? — спросил он.
— Что вы имеете в виду? — отозвался я, хотя точно знал, что он хотел сказать.
— "Со сцены я совесть короля на них поддену"?[10] Верно? Ведь у вас это на уме?
— Более или менее.
— И завтра тоже?
— И завтра тоже, — подтвердил я.
— А вы не собираетесь впутать кого-нибудь из нас в какую-нибудь неприятную историю? — задумчиво спросил он. — Нас не обвинят в клевете или еще в чем-то таком?
— Обещаю, что нет.
— Может быть, мне не надо бы поручать вам писать сценарий на завтра.
— Поступайте так, как сочтете нужным.
Я взял только что законченный сценарий и, перегнувшись через стол, передал ему:
— Прочтите сначала, а потом решайте.
— Ладно.
Он поставил свой стакан и принялся за чтение. Дочитав до конца, он поднял на меня смеющиеся глаза.
— Замечательно, — сказал он. — Все идеи, которые были у меня с самого начала, плюс еще и ваши.
— Хорошо.
Я почувствовал большое облегчение от того, что ему сценарий понравился, и подумал, что с его стороны это весьма великодушно.
— А где тут из Гамлета? — спросил он.
— "Любил без меры и благоразумья".[11]
— Это Отелло.
— А, прошу прощения.
Он задумался:
— На мой взгляд, это как будто безобидно, только вот…
— Я хочу добиться только одного, — сказал я. — Раскрыть кое-кому глаза. Предостеречь кое-кого, что они стоят на опасном пути. Ведь я не могу вот так подойти к ним и это выложить, верно? Они не пожелают выслушать это от Томми. Возможно, они ни от кого не пожелают это выслушать. Но если они увидят, как это будет разыграно в лицах, — может быть, они поймут.
— Как мать Гамлета.
— Да.
Он отпил глоток виски.
— Кого вы хотите предостеречь и о чем?
— Лучше мне вам этого не говорить — тогда, если что-то случится, вашей вины здесь не будет.
— А зачем вы на самом деле находитесь в этом поезде? — спросил он, нахмурившись.
— Вы это знаете. Чтобы все остались довольны и чтобы расстроить планы злодеев.
— И эта сцена вам поможет?
— Надеюсь.
— Хорошо. — Он принял решение. — Ничего не имею против того, чтобы расстроить планы злодеев. Мы приложим к этому все старания. — Он вдруг усмехнулся. — Им понравится этот гамлетовский поворот.
Я встревожился:
— Нет… Только, пожалуйста, не говорите им.
— Но почему?
— Мне нужно, чтобы пассажиры сочли сходство сюжета с их биографиями чистой случайностью. Я не хочу, чтобы потом актеры сказали им, что все это было проделано нарочно.
Он криво улыбнулся:
— Значит, там все-таки есть клевета?
— Нет. Это нам не грозит. Просто… Я не хочу, чтобы им стало известно, что это я так много о них знаю. Если кто-нибудь спросит актеров, откуда они взяли сюжет, пусть лучше скажут, что это вы придумали.
— И подставят меня?
Тем не менее тон его оставался добродушным.
— Уж вас-то никто не может заподозрить. — Я слегка улыбнулся. — Моя задача — не только расстроить планы злодеев, но и до самого конца скрываться под маской Томми и сойти с поезда неразоблаченным.
— Вы что-то вроде шпиона?
— Охранник, только и всего.
— Можно я вставлю вас в свой следующий сценарий? В следующее представление в поезде?
— Сколько угодно.
Он рассмеялся, зевнул, поставил свой стакан и встал.
— Ну что ж, приятель, — сказал он, — кем бы вы там ни были, познакомиться с вами было весьма поучительно.
Нелл позвонила ко мне в номер в семь утра.
— Вы уже не спите? — спросила она.
— Ни в одном глазу.
— Ночью опять выпал снег. Горы все белые.
— Это мне видно из постели, — сказал я.
— Вы на ночь занавески не задергиваете?
— Никогда. А вы?
— Тоже.
— Вы одеты? — спросил я.
— Да. А при чем это тут?
— Значит, в доспехах, как всегда.
Даже когда разговариваете по телефону.
— Я вас ненавижу.
— Что поделаешь.
— Послушайте, — сказала она, сдерживая смех. — Хватит глупостей. Я позвонила, чтобы спросить вас, захотите вы снова пешком идти на станцию после обеда, когда будет посадка на поезд, или поедете на автобусе с поездной бригадой?
Я подумал:
— Пожалуй, на автобусе.
— Хорошо. Автобус отходит от служебного флигеля в три тридцать пять.
Захватите свою сумку.
— Ладно. Спасибо.
— Весь поезд, с лошадьми, болельщиками и прочим, прибывает из Банфа на станцию Лейк-Луиз в четыре пятнадцать. Отправление из Лейк-Луиз — ровно в четыре тридцать пять, до этого времени пассажиры вполне успеют сесть в поезд, снова разойтись по своим купе и начать со всеми удобствами распаковывать вещи. Ежедневный "Канадец" приходит вслед за нами, как и раньше, и отправляется из Лейк-Луиз в пять десять, поэтому нам нужно постараться, чтобы все сели поскорее и мы могли отправиться вовремя.
