— Понял.
— Я собираюсь все это объявить пассажирам за завтраком, и еще — что в пять тридцать в вагоне-ресторане всем будут поданы шампанское и бутерброды, в шесть — развязка представления, потом для желающих — коктейли, а после них — грандиозный банкет. Затем актеры вернутся, чтобы фотографироваться и обсуждать представление со зрителями за рюмкой коньяку. Кошмарная программа.
Я рассмеялся:
— Все пройдет прекрасно.
— Как только это кончится, я уйду в монастырь.
— Есть места и получше.
— Например?
— Скажем, Гавайи.
Ее голос в трубке внезапно умолк. Потом она сказала:
— Меня ждет мое рабочее место…
— Можно захватить с собой и рабочее место.
Она хихикнула:
— Надо будет узнать, как туда доставляют мебель.
— Значит, договорились?
— Нет… Не знаю… Скажу вам в Ванкувере.
— Ванкувер будет завтра утром, — напомнил я.
— Значит, после скачек.
— И до красноглазого рейса.
— Вы никогда не сдаетесь?
— А это смотря по тому, как себя ведет противник, — ответил я.
Все время, пока мы ехали от "Шато" до поезда, стоявшего в Лейк-Луиз, Филмер не выпускал портфеля из рук, хотя свой чемодан позволил доставить вместе с багажом остальных пассажиров — вещи были выставлены в длинный ряд на перроне в ожидании, когда носильщики погрузят их в поезд.
Я стоял вместе с поездной бригадой — Эмилем, Оливером, Кейти, Ангусом, Симоной, барменом и проводниками спальных вагонов — и смотрел, как Филмер и почти все пассажиры, выйдя из автобуса, проверяют, стоят ли в этой очереди их чемоданы. Лорриморы, приехавшие отдельно, привезли свои вещи с собой, и шофер сложил их в кучку поодаль. Мимо станции с грохотом ехал товарный поезд — казалось, ему не будет конца. "Сто два хлебных вагона", сказала Кейти, которая их считала. Надо же, сколько хлеба.
Я вспомнил о миссис Бодлер, с которой разговаривал по телефону перед самым отъездом к "Шато".
— Билл просил передать вам, — сказала она, — что Ленни Хиггс действительно наложил в штаны и стал как шелковый. Сейчас он в безопасности и под присмотром, а для Лорентайдского Ледника нанят новый конюх — тренер дал на это согласие по телефону. Тренеру сказали, что Ленни Хиггс сбежал. Билл уехал из Виннипега и вернулся в Торонто. Он говорит, что срочно консультировался с генералом, и они решили, что Билл должен при первой же возможности повидаться с миссис Даффодил Квентин. Вы в этом что-нибудь понимаете?
— Еще как, — с жаром сказал я.
— Ну хорошо.
— Билл все еще собирается лететь в Ванкувер? — спросил я.
— О да, насколько я знаю. В понедельник вечером, по-моему, чтобы успеть на скачки во вторник. Он сказал, что в среду снова вернется сюда. Очень неудобная вещь — эта разница во времени.
— Канада — огромная страна.
— Пять тысяч пятьсот четырнадцать километров от берега до берега, назидательно сказала она.
Я засмеялся:
— Переведите это для меня в мили.
— Сами должны знать арифметику, молодой человек.
Позже я это сделал, любопытства ради — получилось три тысячи четыреста двадцать шесть миль с четвертью.
Она спросила, есть ли у меня еще вопросы, но я ничего не мог придумать и сказал, что буду снова звонить ей утром из Ванкувера.
— Спокойной вам ночи, — весело сказала она.
— Вам тоже.
— Ладно. — Но в голосе ее не было уверенности, и я сообразил, что ей, наверное, никогда не выпадает спокойная ночь.
— Ну, тогда приятных сновидений, — сказал я.
— Так лучше. Пока.
Как всегда, ответить она мне времени не дала. Вдали прогудел поезд для человека, привычного к странствиям, это один из самых заманчивых и соблазнительных звуков. И еще — гулкие гортанные сирены судов, отправляющихся в плавание. Если у меня и есть какое-то непреодолимое пристрастие, то не к приездам, а к отъездам.
Сверкая прожекторами в ярком послеполуденном солнечном свете, огромный желтый локомотив с приглушенным грохотом вкатился на станцию и медленно прополз мимо нас. В окошко выглядывал один из машинистов — из всей поездной бригады только они не ехали с нами бессменно от самого Торонто: на каждом перегоне железной дороги работают свои машинисты.
На станции Лейк-Луиз нет боковых путей, поэтому укороченный поезд, доставивший нас сюда, вернулся в Банф и простоял там те два дня, которые мы провели в горах. Джордж Берли, отвечавший за него, тоже уезжал. Теперь он вернулся уже с полным комплектом вагонов — как только поезд остановился на станции, его округлая фигура показалась в дверях, и он, спустившись на перрон, принялся радостно здороваться с пассажирами, словно со старыми друзьями, с которыми встретился после долгой разлуки.
В заметно приподнятом настроении все направились по своим уже привычным купе, а угрюмый квартет Лорриморов — к открытой площадке собственного вагона в самом хвосте поезда, но во всей картине это был единственный невеселый штрих. Нелл подошла и заговорила с ними, стараясь их приободрить.
Мерсер остановился, что-то ей ответил и улыбнулся, а остальные молча вошли в вагон. Стоит ли с ними так нянчиться, подумал я, благодарности все равно не дождешься. Но с Мерсером, с этим святым, который слеп ко всему на свете, нянчиться почему-то всегда хотелось.
Филмер поднялся в свой спальный вагон, и я видел через окно, как он устраивается у себя в купе. Как развешивает свои пиджаки, как моет руки самые обычные действия. "Как отличить хорошего человека от плохого? — подумал я. — Один стремится строить, а другой — наводить страх и разрушать. Но плохой человек может получать от жизни больше удовлетворения и радости, чем хороший, — такова уж горькая ирония судьбы".
Я дошел до вагона, где находилось мое купе, положил сумку и снял плащ, оставшись в привычной "ливрее". Только одну ночь остается мне пробыть официантом Томми. Один ужин, один завтрак. Жаль, подумал я: к Томми я уже порядком привязался.
Джордж прыгнул на подножку, когда поезд уже плавно тронулся, и с довольным видом ухмыльнулся, увидев меня.
— Повезло нам, что отопление в поезде работает, а? — сказал он.
— А что? — спросил я. — Тут очень тепло.
— Они никак не могли разжечь котел. — Казалось, он относится к этому как к веселой шутке. — И знаете, почему?
Я отрицательно покачал головой.
— Не было горючего.
Я с недоумением взглянул на него.
— Но ведь… Они же могли заправиться?
— И заправились, будьте уверены, — сказал он. — Только два дня назад залили полный бак, а? Когда мы прибыли в Банф. Или думали, что залили. Но когда мы посмотрели, из донного слива вытекали последние капли, а его открывают только изредка, когда надо промыть бак, а? — Он выжидательно посмотрел на меня весело блестящими глазами.
— Кто-то украл горючее?
Он усмехнулся:
— Либо слил его из бака, либо его вообще не заливали, а слив открыли, чтобы замести следы.
— И много горючего вылилось на землю? — спросил я.
— Вы не такой уж плохой детектив, да? Много.
— Что вы по этому поводу думаете?
— Я думаю, что его вообще не залили сколько нужно, — вероятно, ровно столько, чтобы мы могли отъехать подальше от Лейк-Луиз, и приоткрыли слив, чтобы мы подумали, будто все горючее случайно вытекло по дороге, а? Только они просчитались. Слишком широко открыли слив. — В голосе его слышался смех. — Вот была бы история, если бы поезд остался без отопления в горах, а? Поморозились бы все лошади. Скандал!
— Вас это, кажется, не очень волнует.
— Но ведь этого не случилось, верно?
— Пожалуй, да.
— Мы все равно должны были заправляться снова в Ревелстоке, — сказал он. — Это здорово подпортило бы ваш грандиозный банкет, а? Но умереть никто бы не умер. Сомневаюсь даже, чтобы кто-нибудь обморозился, все-таки сейчас не январь. Температура здесь после захода солнца опускается ниже нуля, это будет довольно скоро, но дорога идет по долинам, не по горам, а? И потом в вагонах нет ветра.
— Но было бы очень неуютно.
— Очень. — Глаза его сияли. — Когда я уезжал из Банфа, там была такая суматоха — прямо осиное гнездо. Пытались выяснить, кто это сделал.
Меня все это привело в не столь беззаботное настроение, как его.
— А может что-нибудь еще случиться с поездом? — спросил я. — Например, вода в котле есть?
— Можете не волноваться, — успокоил он меня. — Воду мы проверили. До самого верхнего крана. Бак полон, как и положено. Котел не взорвется.
— А как насчет двигателя?
— Мы облазили каждый дюйм, а? Но горючее украл всего лишь какой-то обыкновенный жулик.
— Вроде того обыкновенного жулика, который отцепил вагон Лорриморов?
Он со скептическим видом задумался.
— Согласен, именно этот поезд мог особо заинтересовать психов, потому что шума из-за него получится больше, а только этого им и надо. Но связи между обоими происшествиями не видно. — Он усмехнулся. — Украсть могут что угодно, не только горючее. Однажды кто-то украл восемь этих голубых кожаных стульев из вагона-ресторана. Подъехал на машине, когда поезд отстаивался на запасном пути станции Мимико, в Торонто, подогнал фургон с надписью "Ремонт мебели" на борту и просто так погрузил туда восемь новеньких стульев, а? Больше никто никогда их не видел.
