- Так ведь они не дома, - сокрушенно развел руками Чиж. - Я, признаться, боялся, что эти бандюги на меня выйдут. Ну и припрятал все материалы подальше. Знаете, как говорят: подальше положишь - поближе возьмешь. Но я мигом слетаю. За час обернусь, честное слово.
- Могу подбросить, - радушно предложил Лаптев.
- Да это совсем в другой стороне, - сказал Чиж. - И вообще... Короче, местечко это мне еще может пригодиться.., для всяких разных дел. Ну, вы же сами говорили насчет дамского пола...
Лаптев расхохотался. Чиж исподтишка наблюдал за тем, как он смеется. Глаза у подполковника оставались холодными и лишенными выражения, как у ящерицы.., да нет, как у чучела ящерицы, много лет пылившегося в витрине зоологического музея.
- А ты молодец! - воскликнул Лаптев, шутливо грозя Чижу пальцем. Я-то думал, что все про тебя знаю! ан нет! Старая гвардия не сдается! Правильно, Гаврилыч! Познакомишь?
- Когда подберу подходящую, - пообещал Чиж, скабрезно подмигнув.
У него вдруг начало звенеть в ушах. Ему чудилось, что он слышит какую-то бесконечную гудящую ноту. Звук постепенно ширился, рос, превращаясь в глухой рев, сквозь который майор едва слышал голос Лаптева.
- Тогда давай сделаем так, - говорил подполковник, озабоченно разглядывая запястье, на котором поблескивали часы. - Я сейчас смотаюсь в управление, а ты.., ну, тебе виднее, куда ты там - ха-ха! - смотаешься... Только не застревай там надолго, а то знаю я тебя, быка-производителя. Часа тебе хватит?
- Лучше полтора, - напустив на себя деловой вид, сказал Чиж. - Мало ли что. Но через полтора часа я буду как штык. Вы сами зайдете?
- Может быть, - так же деловито и отрывисто ответил Лаптев. Он уже стоял, держа в правой руке свой кейс, а левой поправляя на голове фуражку с орлом. - А может, пришлю кого-нибудь.
- Лучше сами, - сказал Чиж, провожая его до дверей. - А то мало ли что...
- Постараюсь, - с оттенком легкого начальственного раздражения произнес Лаптев. - Но обещать не могу. Да ты не волнуйся, Гаврилыч. Если я кого-то пришлю, то это будет стопроцентно надежный человек.
Чиж запер за ним дверь и принялся одеваться, во второй раз за сегодняшний день пытаясь понять, что он только что натворил и, главное, зачем.
"Ну хорошо, - сказал он себе, натягивая чистые джинсы. - Чего ты добился? Вот придет к тебе через пару часов Лапоть и скажет: давай, Гаврилыч, свои записки. И что ты ему ответишь? Что пошутил? Или что они сгорели? Украдены? Не представляют интереса? Думаешь, его удовлетворит такой ответ? И вообще, какого черта нужно было ломать комедию? Надо было его вежливо выпроводить и забыть о том, что он приходил. А теперь скандала не миновать.
А, да что там! Впервой, что ли? Пусть он сначала придет, тогда и поглядим, что ему сказать. На рожу его гладкую посмотрю, и все сразу станет понятно..."
Он оделся с максимально возможной при его комплекции скоростью и вышел из квартиры, тщательно заперев за собой дверь на два оборота. Можно было, конечно, просто пересидеть эти полтора или два часа дома, но кто мог поручиться, что за квартирой не следят?
Спускаясь по лестнице, Чиж нащупал в нагрудном кармане своей любимой спортивной куртки что-то округлое, порылся там указательным пальцем и выудил половинку мускатного ореха, которую постоянно таскал с собой, когда садился за руль, потому что вечно благоухал перегаром. "Правильно, подумал он. - Где водка, там и мускат, это уж как заведено..." Совершенно автоматически он откусил от половинки ореха изрядный кусок и принялся жевать эту терпкую, вяжущую дрянь, получая от этого какое-то извращенное удовольствие.
Ровно полтора часа он мотался по городу, то и дело пересаживаясь с одного вида транспорта на другой, глазея на витрины, резко сворачивая за разнообразные углы и не менее резко и неожиданно выглядывая оттуда в надежде засечь "хвост". В результате всех этих маневров он пришел к выводу, что если за ним кто-то и следил, то это был профессионал высочайшего класса, каких на Петровке можно по пальцам пересчитать. В конце концов он зашел в первый попавшийся незапертый подъезд, выкурил сигарету, стоя на площадке между пятым и шестым этажом, и через несколько минут вышел на улицу, направившись прямиком домой.
На скамейке у подъезда, по обыкновению, сидели старые сплетницы. Это было что-то наподобие клуба: они собирались сюда со всего дома или, как минимум, его половины и вели бесконечные пересуды, живо обсуждая достоинства и недостатки всех, кто входил в подъезд или выходил из него. Справедливости ради стоило отметить, что далеко не все они были стары, самой молодой из них едва перевалило за сорок. Проходя мимо, Чиж вежливо поздоровался. Ему ответил нестройный хор елейных голосов, и, как только майор повернулся к скамейке спиной, на ней началось оживленное движение: головы склонялись друг к другу, бесцветные губы шевелились, смакуя пикантные подробности, руки беспокойно двигались... Чиж подумал, что у Лаптева не было никакой нужды устанавливать в его квартире следящую аппаратуру или пускать за ним группу наружного наблюдения. Чтобы получить исчерпывающую информацию о любом из жильцов дома, достаточно было просто умело расспросить этих зловещих ворон, которые были заняты наблюдениями полный световой день.
Эта мысль внезапно обеспокоила его. До сих пор он даже не пытался всерьез думать о том, что мог ошибиться. Но если болтовня Лаптева была именно болтовней, а не особой формой допроса; если никакой слежки за Чижом не было, а сведения о визите его бывшей жены получены от сидевших на скамейке старух; если странное поведение подполковника Лаптева не было каким-то образом связано с утренним нападением вооруженных бандитов, то получалось, что Чиж вел себя как круглый идиот и опять нажил неприятности с начальством, ухитрившись сделать это, даже не выходя на работу.
В квартире пахло сигаретным дымом, остывшей едой и недопитой водкой. Ноздри Чижа затрепетали, втягивая этот дивный аромат, и в голове забегали вороватые скользкие мыслишки. "А что, - думал он, - что такого? Я искренне хотел завязать, и у меня это неплохо получалось. А с Лаптем я выпил исключительно в интересах дела. И раз уж начал, то почему бы не продолжить? Все равно день пропал..."
Чиж решительно прошагал на кухню, навинтил на горлышко бутылки алюминиевый колпачок и быстро, пока не передумал, спрятал водку в холодильник. Стало немного легче, хотя флюиды, испускаемые литровой посудиной, пробивались даже сквозь дверцу холодильника, заставляя мысли майора скакать и путаться.
Чиж ждал звонка в дверь, но вместо него в прихожей зазвонил телефон. Майор схватил со стола кусок ветчины, сунул его в рот, выбежал в прихожую и снял трубку.
- Ты уже дома? - спросил Лаптев.
- Ммм-угу, - промычал в ответ Чиж, старательно жуя.
- Материалы привез?
Чиж хотел честно признаться в том, что хватил лишнего и спьяну наговорил чепухи, но притаившийся за его левым плечом зловредный бес поспешно дернул его за язык, и майор неожиданно для себя заявил:
- Конечно. А вы скоро?
Это прозвучало не совсем внятно, поскольку Чиж продолжал жевать, но Лаптев его отлично понял и, казалось, остался вполне доволен.
- Ты закусывай пока, Гаврилыч, - сказал он. - У меня тут опять разные дела образовались... Откуда они берутся, можешь ты мне сказать? Вроде, когда уходил, ничего срочного не было. Заскочил на минутку, а тут опять, понимаешь, авгиевы конюшни - за неделю не разгребешь...
- Ммм, - замычал Чиж. - А я-то думал... - Он шумно проглотил ветчину. - Думал, посидим вечерок, водочку допьем...
- Не вытанцовывается, Гаврилыч, - со вздохом сказал Лаптев. - Так что допивай один. Да ты, по-моему, уже начал, а?
- Да как вам сказать, - засмущался Чиж. - Так, слегка... Для поддержания тонуса.
- Допивай, допивай, - разрешил Лаптев. - Не стесняйся. Только сразу не налегай, а то дверь открыть не сможешь. Я к тебе человека послал. Плюгавенький такой типчик с бородкой, в темных очках. Выглядит не ахти, но человек надежный. Ты ему все отдай... Расписка нужна?
- Раз писка, два писка, - слегка заплетающимся языком пробормотал Чиж и глупо хихикнул. - Какие расписки, Иваныч? Мы же свои люди! Коллеги, ешкин кот...
Повесив трубку, Чиж забегал. Как всегда в подобных случаях, нужные предметы все до единого куда-то попрятались, хотя должны были, по идее, спокойно лежать на раз и навсегда отведенных для них местах. Старая картонная папка для бумаг отыскалась почему-то не в секретере, а на книжной полке между старыми, еще доперестроечными номерами "Иностранной литературы", которые в течение многих лет собирала супруга Чижа. Чувствуя, как уходит время, и от этого торопясь еще больше, Чиж не глядя сунул в папку два номера "Иностранки", взвесил папку на ладони, пришел к выводу, что получилось как-то чересчур увесисто и солидно для результатов такого кратковременного расследования, и выкинул один номер. Он поволок папку в прихожую, но на полпути заколебался, вздохнул и вернулся в гостиную. Старый номер "Иностранной литературы" был ему абсолютно не нужен. Более того, он был не нужен даже его бывшей жене, раз уж она, уходя к своему генералу, оставила его здесь. Но выбросить эту стопку переплетенной бумаги Чиж почему-то не мог.
