Со временем каморра полностью подчинила себе Неаполь и все итальянские кварталы Нью—Йорка, решая, кто будет работать, а кто — нет, кому суждено поужинать, а кому придется остаться голодным, кто будет жить, а кто умрет. Боссы, возглавлявшие различные банды, без колебаний проливали кровь как чужих, так и своих, легенды об их жестокости преодолевали огромные расстояния, и с каждым новым убийством их могущество росло и укреплялось.
Пеллегрино Морано, бандит с Кони—Айленда, был первым среди известных крестных отцов каморры, который создал в Нью—Йорке свою преступную базу. Вскоре его примеру последовали другие, вроде Джона Эспозито по кличке Левша, Луиджи Бизарро и Тони Умбриако, получившего кличку Торпеда. Они нажили огромные состояния, наладив систему рэкета, установив контроль над портами, мясными и рыбными рынками, уборкой мусора и строительными контрактами, которые получали от продажных чиновников. Гарантируя стабильную работу и регулярную выплату зарплат, они взамен получали тридцать процентов от всех доходов тех, кто находился под их «крышей». Пять процентов этой суммы они затем передавали выборным руководителям пяти городских районов, а еще три процента делили между начальниками местных отделений полиции, также находившимися на содержании у каморры.
— Они разбогатели, обирая других, — рассказывала Ассунта. Она и Дженнифер неторопливо шли по направлению к огромному бассейну, в котором резвились тюлени. Вдоль перил выстроились восторженно визжащие дети и их уставшие родители. — Это самый короткий путь к богатству — что здесь, что в любой другой стране.
— Самый короткий путь не только к богатству, но и к тюремной камере, а то и к пуле в голову, — добавила Дженнифер. — Мало кто из бандитов живет достаточно долго, чтобы потратить награбленное.
— Это верно для большинства других банд, — возразила Ассунта, — но не для каморры.
К концу Второй мировой войны, когда рухнула мечта дуче, страна оказалась в отчаянном положении, а Неаполь был разорен больше, чем любой другой итальянский город, каморра не преминула воспользоваться открывшимися возможностями. Местные доны придумали отвратительный по своему цинизму план, нацеленный на сохранение и, более того, расширение их преступной империи. Они занялись… благотворительностью. Вскоре едва ли не каждая семья в городе пришла на поклон к каморре, считая это единственным способом выжить в условиях беспросветной нищеты и разрухи.
— Это был дьявольский план, — продолжала свой рассказ Ассунта. — Если работающий человек задолжал каморре, ему предлагалось на выбор три возможности: он мог либо заплатить долг, либо умереть, либо отдать гангстерам своего младшего сына, чтобы те воспитали его так, как считают нужным, дали ему образование по собственному усмотрению и научили своему образу жизни.
— Получается, они просто отбирали детей у их родителей? — не веря собственным ушам, спросила Дженнифер.
— Зачастую родители были настолько бедны и обездолены, что не могли собственными силами сохранить жизнь своему ребенку. Тогда они добровольно отдавали его каморре, — ответила Ассунта. — Тогда эти мальчики получали хорошую еду, их отдавали в лучшие школы и ставили на дорожку, которая со временем приводила их к большим деньгам.
— Сколько же их было, таких мальчиков, и как долго это продолжалось?
— Сотни, — качнула головой Ассунта, — и продолжалось это на протяжении многих десятилетий. У детей выявляли природные таланты и всячески поощряли их развитие. Если, скажем, у мальчика была склонность к математике, его отдавали в бизнес–школу, если он проявлял склонность к биологии, его ожидала карьера врача. Такая система позволила каморре проникнуть во все без исключения сферы общественной деятельности.
— Подобная практика существовала и здесь, в Нью—Йорке? — спросила Дженнифер.
— Здесь это появилось значительно позже, но к тому времени, когда Ло Манто стал подростком, да, это уже было.
Николо Росси стал первым крестным отцом каморры, который установил в Нью—Йорке порядки, царившие до этого только в Неаполе. Он понял, что юные умы, обладающие острым чутьем в области бизнеса, необходимо поощрять, дабы они завоевывали лидирующие позиции в крупных брокерских домах и финансовых институтах. Его план, рассчитанный на многие годы вперед, предполагал, что Нью—Йорк станет поставлять организации «мозги», а Неаполю отводилась роль поставщика «мускулов». Подобная форма союза между городами станет неуязвима и обеспечит процветание каморры как в Нью—Йорке, так и в Неаполе.
Отец Ло Манто был человек хороший, но слабый, — продолжала Ассунта. Теперь женщины сидели за маленьким столиком кафе под открытым небом и потягивали капучино со льдом. — Заядлый игрок, он однако не имел средств, чтобы удовлетворять эту пагубную страсть, и постоянно сидел по уши в долгах у ростовщиков дона Николо. Обычно у них с женой получалось заработать денег, чтобы расплатиться с долгами, но однажды случилось так, что ему это не удалось.
— И из–за этого они его убили? — спросила Дженнифер.
Ассунта посмотрела на молодую женщину, улыбнулась и покачала головой:
— Нет, это только Ло Манто так думает. Ему сказали, что отец взбунтовался против каморры, устав отдавать большую часть своего заработка преступникам и выплачивать долги с бешеными процентами. Такова была легенда, которую ему преподнесли в детстве и в которую он верит до сих пор.
— Он хороший полицейский, — проговорила Дженнифер, — просто великолепный и смог бы докопаться до истины, если бы захотел.
— Мы ищем только те ответы, которые хотим найти, — философски заметила Ассунта. — Но даже в этих случаях нам не всегда хочется верить в то, что мы узнали.
— Так что же случилось на самом деле?
Ассунта сделала большой глоток кофе и посмотрела на молодую женщину пристальным взглядом. Она собиралась раскрыть ей секрет, известный лишь горстке людей, секрет, который — стань он достоянием гласности — мог привести к еще более беспощадному кровопролитию и новым смертям. Затем старая итальянка сделала глубокий вдох, откинулась на спинку железного стула и подставила свое морщинистое лицо солнечным лучам.
— Они собирались убить его. Приказ уже был отдан. Дон Николо знал, что денег назад он не получит, поэтому каморре оставалось только убить его.
— Ло Манто знал о том, как все это происходило?
— Отец может многое утаить от сына, каким бы умным ни был мальчик, — ответила Ассунта. — А соседи — то ли от страха, то ли из уважения — хранили молчание.
— Но все же отца Ло Манто убила каморра? — задала вопрос Дженнифер. — Хотя бы это — правда?
— Это было и всегда останется правдой, — кивнула Ассунта. — Вот только от мальчика скрыли истинную причину убийства его отца.
Женщины встали и снова пошли по асфальтовой дорожке, направляясь к выходу из зоопарка. Старая держала молодую под руку, и со стороны они выглядели как мать и дочь, в кои–то веки вышедшие погулять вдвоем.
— Мать Ло Манто отправилась к дону Николо. — Теперь в голосе Ассунты зазвучали низкие загробные нотки. Так обычно дети, собравшись вокруг костра, рассказывают друг другу страшные истории. — Она была гораздо храбрее своего мужа и решила попробовать найти выход из того тупика, в который он их завел. Она попросила крестного отца сохранить мужу жизнь и простить долг, а взамен пообещала отдать ему своего сына. Но не того, которого она родила от мужа, Джанни. Она сказала, что отдаст дону Николо сына, которого родит от него и в жилах которого будет течь кровь семьи Росси.
Дженнифер остановилась и повернулась к своей спутнице. Чудовищность услышанного обрушилась на нее тяжестью девятого вала.
— И он согласился? — спросила она охрипшим шепотом.
— А как же! — пожала плечами Ассунта. — Получить единокровного ребенка от прекрасной женщины, ребенка, которого никто и никогда даже пальцем тронуть не осмелится! Может ли быть что–либо более упоительное, нежели власть, достигшая таких пределов?
— И у них родился сын? — вновь спросила Дженнифер, боясь услышать ответ, который уже был ей известен.
— Да, — кивнула Ассунта, — у них родился сын. Он появился на свет в местной больнице, за два месяца до того, как Джанни исполнилось шесть лет. Роды принимала я.
— Пит Росси… — прошептала Дженнифер.
— Преступный дон, которого с такой силой ненавидит Джанкарло Ло Манто, против которого на протяжении последних пятнадцати лет он ведет непримиримую войну, мстя за смерть отца, на самом деле является его младшим братом.
— Значит, отца Ло Манто убили не из–за долгов, — протянула Дженнифер. — Он погиб, потому что каким–то образом узнал обо всей этой истории и отправился к дону выяснять отношения.
— Он ничего не подозревал до той самой ночи, когда ребенок появился на свет, — подтвердила догадку Дженнифер Ассунта, горестно качая головой. — Он шел по коридору больницы с букетиком цветов в руке и вдруг увидел, как из палаты его жены выходит дон Николо со своей свитой. Он отступил в темный угол и слышал, как гангстеры поздравляют своего босса с рождением такого сильного и красивого сына.
