— Одно хорошо — они умеют печь хлеб с орехами.
Губы Стивена дернулись в усмешке.
— Как давно вы женаты?
— Следующим летом будет двадцать пять лет. А вы?
Стивен сделал большой глоток кофе, поморщился, когда жидкость обожгла горло.
— Я не женат.
Брови Роджерса удивленно взлетели вверх.
— Тогда кто же… — Он отвернулся. — Простите, лезу не в свое дело.
Это действительно Роджерса не касалось, но почему-то Стивен не возражал против проявленного интереса.
— Ничего. Проблема в том, что я в себе не уверен.
Складывалось такое впечатление, что вместе с хлебом Роджерс переваривает и полученную информацию.
— Кажется, она хорошая женщина.
Стивен сделал очередной глоток, на этот раз прекрасно отдавая себе отчет в том, что обожжет горло. Наверное, это такая форма самоистязания — можно обойтись и без власяницы Майка и плети.
— Да. Хорошая. Действительно хорошая.
Роджерс задумчиво жевал кусок хлеба.
— Хорошие женщины, которые отлично смотрятся в дорогом деловом костюме, встречаются не каждый день.
Оказывается, шериф Роджерс — мастер емких высказываний.
— Да, не каждый.
Роджерс отошел от машины, стряхнул с широкой груди хлебные крошки.
— С минуты на минуту здесь появятся мои ребята. Мне нужно проверить рации.
— Спасибо, шериф, — пробормотал Стивен, глядя на все еще черное небо, откуда должен был появиться вертолет, чтобы сделать фотографии с воздуха, как только рассветет. Тогда они смогут продолжить поиски Саманты Иглстон. Стивен пытался избавиться от воспоминаний о встревоженном лице Дженны, ее строгом костюме, звуке ее голоса, который шепчет: Смелее. Прекрасно понимая, что это не удастся: Дженна Маршалл полностью завладела его мыслями.
И сердцем. Она и туда проникла. В глубине души он знал, что это правда. Какая еще женщина станет содействовать его примирению с Брэдом, после того как с ней так грубо обошлись? Он оставил ее ночью во вторник, не сказав ни слова. И ей все равно не наплевать. Стивен вздохнул.
И ему тоже.
Четверг, 6 октября, 06.15
Нейл поерзал на сиденье, чтобы уместиться в крошечном «Додж Неоне».
О чем он думал, когда арендовал такую консервную банку? Думал о том, как растянуть имеющийся бюджет. Его зарплаты, если прибавить к ней зарплату Трейси, вполне хватало. Но без жалованья Трейси, да со всеми алиментами… Он покачал головой, не глядя потянулся за остывшим кофе на подставке для стаканчиков. Эти алименты пробивают ощутимую брешь в его бюджете.
Но, как и каждый раз, когда вспоминал свою бывшую жену, кроме сожаления, он ничего не испытывал. Ни ненависти, ни злобы. Его жена — хорошая женщина, которая просто не смогла смириться с тем, что ее муж — ничтожество, которое помешалось на ошибке, лишившей справедливого возмездия четырех девушек и их родных. Она не смогла смириться с его бессонницей и его кошмарами, когда ему все-таки удавалось заснуть. Не смогла смириться с тем, что мужчина, за которого она вышла замуж, меняется у нее на глазах.
Поэтому она ушла. Самый простой выход. Он не мог сказать, что винит ее. Он даже не мог искренне признать, что ему ее не хватает, — именно поэтому не чувствовал ни ненависти, ни злости. Только сожаление.
Барроу никогда этого не понимал. Верному другу Барроу обычно было что сказать о неверности Трейси, но в глубине души Нейл не мог с ним согласиться. Тогда Барроу фыркал и говорил: «Что ж, по крайней мере, у вас нет детей».
Нейл всегда повторял: «Да, ты прав». И сам в это верил. Из него вышел бы паршивый отец — с такой-то работенкой и «одержимостью Паркером», как называла это Трейси. Поэтому хорошо, что у него нет детей. Он действительно никогда об этом не жалел. Впрочем, не совсем так.
Может быть, иногда все-таки жалел. Он бы любил смотреть, как его сын играет в бейсбол. Или футбол. Нейл мысленно вернулся к вечеру понедельника, к выражению лица Тэтчера, когда его сынишка забил гол. Тэтчер — хороший отец. Ходит на матчи сына. Болеет у боковой линии.
Но семья отвлекает Тэтчера от работы. Нейл размышлял об этом вчера, когда из своего укрытия в деревьях наблюдал, как тот покинул место поисков, чтобы забрать сына, а потом передал своего ребенка женщине с длинными черными волосами. Уже другого сына, который тоже требует внимания. Нейл вспомнил, что читал статью о похищении младшенького Тэтчера, и стал гадать: неужели Тэтчер боится, что ситуация может повториться? Нейл знал, что сам не смог бы так жить — постоянно бояться за безопасность детей. Это невероятно отвлекает от работы. Возможно, из Тэтчера вышел бы полицейский получше, если бы ничто не отвлекало.
В окне верхнего этажа дома Паркеров вспыхнул свет. Это спальня миссис Паркер. Не изменяя привычкам, она, как и в Сиэтле, оборудовала себе отдельную спальню. Нейл гадал, станет ли мистер Паркер изменять своим привычкам. В Сиэтле, прямо за углом своей конторы, в роскошной квартире этот сукин сын содержал любовницу. Очень удобно.
Вспыхнул свет еще в одном окне, потом еще в одном — дом просыпался.
Нейл заерзал на крошечном сиденье и приготовился ждать. Он дождется появления Уильяма и последует за ним. Рано или поздно убийца выберет следующую жертву. Ему придется выйти из дому, чтобы встретиться с ней. А Нейл будет тут как тут.
Вот тогда он позвонит Тэтчеру и подробно расскажет, где можно найти убийцу. Последует арест, освещение в прессе, звон фанфар. Тэтчер, возможно, даже получит повышение.
Нейл улыбнулся, не ощущая ни капли радости. Кто знает? Может быть, так он поймает его окончательно. Возможно, Тэтчера переведут на какую-нибудь бумажную работу, откуда он ровно в пять будет возвращаться к своим детям и женщине с длинными черными волосами.
И оставит настоящее расследование ребятам, не отвлекающимся от работы.
Нейл отхлебнул кофе, уже ставшего ледяным. Глядя, как одно за другим загораются окна первого этажа дома Паркеров, он размышлял о том, что сам не прочь бы отвлечься на такую женщину, как у Тэтчера. Дэвис нахмурился. В бинокль он хорошо рассмотрел ее лицо. Классическая красавица, чья внешность сразу бросается в глаза. На мгновение он застыл как завороженный. И когда закрыл глаза, уединившись в номере гостиницы, увидел ее лицо. И испытал облегчение, успокоение, потому что впервые за долгое время ему приснился кто-то другой, не девочки-подростки, которых лишил жизни Уильям Паркер. Ему приснилась она, женщина Тэтчера. Ее лицо до сих пор стояло у него перед глазами, даже сейчас, когда он сидел (сна ни в одном глазу) и ждал Паркера.
Нейл резко выпрямился, когда дверь распахнулась, потом захлопнулась, — на крыльцо забрать газету вышла миссис Паркер в поношенном халате. Если сегодняшний день ничем не будет отличаться от остальных, то с минуты на минуту на утреннюю пробежку выйдет Уильям.
Нейл отставил стаканчик с кофе в сторону. Ему бы тоже пробежка не помешала. От сиденья в этой консервной банке у него зад затек. Он…
От яркого света в лицо он вздрогнул. Раздался стук в окно.
— Сэр, пожалуйста, выйдите из машины. Держите руки перед собой, чтобы я их видел.
И он понял, даже не обернувшись, что день не сулит ничего хорошего.
— Черт! — пробормотал он.
Четверг, 6 октября, 07.45
Дженна остановилась, рука, лежащая на ручке двери в кабинет, дрожала.
— Я боюсь смотреть, — призналась она.
— Давай я первый, — предложил Лукас и толкнул дверь. — По крайней мере, никаких пиньят, — сказал он.
Дженна выглянула из-за плеча приятеля.
— И никаких новых надписей, — добавила она.
— Стол проверь, — предупредила подошедшая сзади Кейси. — Они могли засунуть в ящик мины-ловушки или что-то в этом роде.
Но тщательная проверка показала, что в кабинет ночью никто не наведывался.
Дженна облегченно вздохнула, махнула столпившимся у двери ученикам.
— Входите, ребята. Давайте займемся химией.
Дети потянулись в класс, у всех был такой вид, будто они ожидают отвратительного сюрприза, который застанет их врасплох.
Приглушенный шум отодвигаемых стульев и усаживающихся подростков прервала Келли Темплтон.
— Доктор Маршалл, мы можем обсудить дополнительные баллы за тест, который писали во вторник?
Дженна закатила глаза, заметив во взгляде девочки сдерживаемую усмешку. По крайней мере, на этот раз она ничего не вымогает.
— Да, Келли, можем. Неси свою работу, давай посмотрим.
Дженна следила за учениками, когда Лукас и Кейси покидали класс. На лицах большинства все еще была настороженность, усмехалась только Келли.
И Джош Лютц выглядел обеспокоенным. Обеспокоенным и не находящим себе места. С одной стороны, он, казалось, собирался в чем-то признаться, но с другой — готов был сбежать при первой возможности.
