— Но ты же могла рассказать Бодрову, кто взял деньги.
— Я же сказала, что Костя использовал меня и мою любовь, — грустно закончила Лера.
— Нет, — усмехнулся Каменев, — история просто так не закончилась. Пусть я знаю тебя меньше года, но тем не менее я могу с точностью сказать: ты не из тех девушек, которые просто так прощают. История ведь продолжается?
— История закончилась. Теперь закончилась. Ну, почти… — Она отвернулась к окну. — Давай не будем об этом. Правда, больше я не могу ничего сказать. Пока. Возможно, позже…
«А может быть, она все еще любит его?» — Сердце Егора защемило. Он с силой вцепился в руль.
— Какой подонок! Но нельзя же всех стричь под одну гребенку!
— Я не говорю, что и ты такой же. Просто мужчины слишком примитивные существа, и это пугает. Примитивность ваша заключается в том, что от вас всегда нужно ждать неприятностей. Вы неспособны воспринимать нас — женщин — на равных. Если ты женщина и в чем-то превосходишь мужчину, тут-то и жди неприятностей. Для мужчин «я» главнее, чем «мы». И здесь ничего не поделаешь.
— Вот ты все время ноешь, что мужики сволочи, а бабы дуры. Что всем нужно жить по волчьим законам, чтобы выжить в этом мире. Что лучше вообще поселиться в одинокой хижине на берегу моря… И ждешь, что я с этим соглашусь. Но нет… я не согласен! Не могу согласиться. Я знаю себя, знаю еще массу людей, которые не пошли бы на предательство ради дерьмовых денег или ради собственного самолюбия. И ерунда это все, что мужики одноклеточные организмы! Есть добрые и умные мужчины, равно как и подлые женщины!
— Откуда ты знаешь! — горячо воскликнула она. — Ты говоришь о предательстве! Сознательно или в силу того, что ты тоже мужчина, но ты заведомо упрощаешь ситуацию! Если оценивать трезво, то Костя не предавал меня! Он себе доказывал, что я ничтожество, а он человек. Мужчины не могут смириться с мыслью, что они не самые крутые в этом мире. Или, по крайней мере, мужчина должен быть уверен, что он круче любой женщины. Так что нельзя Костин поступок расценивать лишь как предательство. Это в каком-то смысле шаг к совершенству.
— Пара таких шагов, и ты полное дерьмо! О каком совершенстве тут можно говорить?!
— Это с нашей точки зрения. Но не с его.
— По крайней мере, у нас с тобой общая точка зрения на такие фундаментальные вещи. Это радует! — хмуро заметил Егор.
— Странно… — протянула она задумчиво. — Мы как бы находимся на разных полюсах жизни. Работаем на одних и тех же людей, но ты в светлой, легальной стороне, я в теневой. Мы даже говорим на разных языках. Но мы тянемся друг к другу. Словно это больше, чем просто чувство, словно это спасение для обоих, на какой-то середине, между нашими мирами.
— Вот видишь, думаем-то мы одинаково… Ладно, спасение мое, — напряженно улыбнулся Каменев, — где будем парковаться?
* * *
— Значит, ты предложила Вульфу встретиться на американских горках? — Егор усмехнулся. — Забавно.
Они шли по аллее парка Горького. Солнце, по-весеннему яркое и ласковое, несмотря на предсумеречный час, все еще пробивалось сквозь свеже-зеленые ветви больших деревьев и бросало на асфальт неровные желтые пятна. Каменев нацепил на нос очки, но все равно щурился.
— Да, я представила Гришу в вагончике, летящем на полной скорости, и мне действительно показалось это забавным.
— У тебя нездоровое чувство юмора, — буркнул он, раздумывая на ходу, подходящий ли сейчас момент для признания, что с детства не питает тяги к подобным аттракционам. Ему вспомнилось, как в пятилетнем возрасте он был приведен отцом в заезжий чешский Луна-парк и посажен на какую-то адскую карусель. Как мир понесся кругом, как он — маленький мальчик — огласил истошным воплем добрых пол-Москвы, как на крик собралось с десяток милиционеров и с полсотни сердобольных граждан, как остановили карусель и его, ревущего, вынесли к людям. Отец потом не разговаривал с ним больше месяца, только угрюмо смотрел на сына и горестно качал головой. Потом спустя этот злосчастный месяц наконец скупо констатировал: не бывать тебе летчиком! И оказался прав — летчиком Егор не стал. Но как-то не особенно расстроился. Дожил до тридцати лет и ни разу не пожалел. А вот теперь ему, похоже, предстоит испытание покруче той детской карусельки. Американские горки — шутка ли! Тут не всякий летчик выдержит. Каменев сжал зубы и с удовольствием сжал бы с той же силой и свои внутренности, которые дрожали так, что он серьезно испугался, как бы у него сердце не выпрыгнуло изо рта.
— Так какой у нас план? — Он все еще надеялся на чудо.
— Мы катаемся на горках, с удовольствием созерцаем, как Гриша бледнеет на глазах, как он мучается и исходит проклятиями. — Лера внимательно посмотрела на него. — Ты что, боишься горок?
— Ну что ты! — Он улыбнулся широко и добродушно, даже руками развел для пущей убедительности. — С чего ты взяла?!
— Так… — хмыкнула она. — Если тебе не хочется, просто скажи.
— А зачем ему с тобой встречаться? — Егор быстро перевел разговор на другую тему. Сознаться Лере в своем страхе перед детским аттракционом?! Нет уж! Даже если его в процессе катания разорвет на части, он умрет с надменной ухмылкой на устах, и никак иначе!
— Вот зачем. — Она достала из сумочки конверт и потрясла им в воздухе. — Тут документы, которые я ему сделала: паспорт на имя гражданина США Савелия Вульфа и билет в VIP-класс на рейс Москва — Париж — Лос-Анджелес, на завтра на 11 часов.
— И в чем суть твоего плана?
— Если Гриша долетит до Парижа, он там осядет и растворится в Европе уже под другим именем, — она снова потрясла в воздухе конвертом. — Тут я ему принесла еще парочку документов. В общем, он останется довольным.
— Я не понимаю, значит, он увезет деньги с собой? — Догадка его скорее обрадовала. Егор уже облегченно вздохнул, поняв, что теперь не стоит ломать голову над проблемой, куда деть Гришины чертовы деньги. Но он ошибся.
Лера усмехнулась, раскрыла конверт и, вытащив из него синий паспорт, сунула его в задний карман джинсов:
— Эти документы без паспорта гражданина США ничего не стоят. А паспорт, по нашему с Гришей договору, стоит восемьдесят тысяч долларов. Я бы с радостью просто подарила ему эту штуковину, но тогда он подумает, что я отнеслась к его проблеме халатно, и перестанет мне доверять. А мне нужно его успокоить, чтобы он не путался под ногами, понятно?
— Ну и что?
— Какой же ты все-таки зануда! — Лера демонстративно закатила глаза и утомленно вздохнула. — Сейчас он посмотрит документы, поймет, что все сработано на совесть, а под покровом темноты принесет мне деньги и получит свой вожделенный синий паспорт. А суть в том, что документы ему не пригодятся, потому что завтра в семь утра произойдет судьбоносная встреча, которая положит конец всем его передвижениям.
— Почему ты так в этом уверена? — Егор перестал улыбаться, заметив перемены, мгновенно превратившие Леру — эту милую, такую веселую девушку — в восковую мумию. Егор взял ее за руку, ощутил холод пальцев и не на шутку перепугался. — Что с тобой?
— Ты должен мне кое-что пообещать… — тихо проговорила она и замедлила шаги.
— Все что угодно, — он перешел на шепот.
— Если что-то пойдет не так, обещай мне, что ты приведешь Климова, Семина и Бодрова в назначенное место завтра в семь утра. Я потом напишу, куда. Говорю, потом, потому что сама пока толком не знаю.
— А что может пойти не так? — сердце Егора задергалось рывками.
— Ну… — она вдруг улыбнулась. — Мы же работаем с людьми, как ты правильно заметил. А люди — материал непредсказуемый. И мне, может быть, придется исчезнуть на время, но я должна знать, что ты мне поможешь. Обещай, — она с мягкой силой сжала его ладонь.
— Спрятаться? Ты имеешь в виду, переехать на другую квартиру и оставить меня наедине со всеми своими бандитами?!
— Что-то в этом роде, но скорее всего этого не произойдет. Ты же сам советовал мне предусматривать при составлении плана элемент случайности, вот я и предусматриваю. Так ты можешь мне пообещать?
— Разумеется, только как мне это удастся?
— Да никак! — вдруг легкомысленно заявила она. — Можешь считать это проверкой на вшивость. Все-таки я доверяю тебе свои тайны, практически свою жизнь, так что не обессудь. Ничего такого не произойдет. Мои планы еще никогда не срывались.
И все-таки этот разговор оставил в его душе неприятный осадок.
Однако подумать над тем, что ему особенно неприятно в только что закончившемся разговоре, Егор не успел. Он вздрогнул и уставился перед собой. У него перехватило дыхание, и он изо всех сил старался скрыть столь досадный эпизод.
— Что? — Лера нетерпеливо дернула его за рукав пиджака.
— Ничего… — зачарованно ответил Егор и вяло указал на рельсовые петли аттракциона. — Смотри, мы уже пришли.
