— Это вы должны решить между собой, мистер Уайтхед. Наша нынешняя задача — отвести в суде все выдвинутые против вас обвинения, чтобы вы наконец могли жить собственной жизнью.
— Для меня задача заключается в том, чтобы найти Карлу и вырвать ее из лап моего душевнобольного брата. Неужели непонятно?
— Сейчас главное — это завтрашний суд. А потом мы возбудим дело против вашего брата с обвинением в похищении вашей жены против ее воли.
— Конечно. — Но его продолжала мучить мысль, что судебное преследование Кларка причинит боль Карле. И ему придется жить с сознанием этого до конца своих дней. С сознанием того, что Карла его ненавидит.
— Карла отдала в Джанипер Фоллс проявлять фотопленки. Могут они пригодиться?
— Могут. — Кэрол записала в блокнот адрес мастерской. — Я свяжусь с ними. — Она улыбнулась и заправила волосы за уши. — Что-нибудь еще?
— Джулия… Она работает в тамошней аптеке и знает меня сто лет.
— Великолепно! Тогда я побежала. Надо сделать несколько звонков.
Когда Кэрол встала, Марк тоже поднялся со стула.
— Сегодня ко мне придет сестра. Я попрошу ее заскочить ко мне домой и привезти костюм.
— Вот и хорошо. Тогда до завтра. — Кэрол с одобрительной улыбкой посмотрела на своего красивого клиента. — Не волнуйтесь так, мистер Уайтхед. Мало ли что случается? Но в конце концов правда выходит наружу.
Марк молча кивнул и пожал Кэрол руку.
— Мне нужно, чтобы наружу вышел Кларк. — И Карла, молча добавил он, желая этого больше всего на свете. Тогда у него будет возможность объясниться.
— Выйдет, — ответила Кэрол так решительно, что Марк почти поверил ей. Почти.
Но он слишком хорошо знал характер своего брата.
Щека прилипла к коричневому линолеуму. Она поморщилась, попыталась подняться с пола и опереться на локти. Голова кружилась. В щеке пульсировала боль; один глаз превратился в щелочку; болело все — ребра, руки, плечи… С края кровати свешивались ботинки с подковками, слышался храп. Так он уснул? После того как избил ее? А какую заботу разыгрывал! И теперь храпит?
Карлу затрясло от гнева. Она злилась на себя — за то, что не сбежала от него раньше, на Кларка — за его непредсказуемую свирепость, и даже на Марка. За что? За то, что он сказал, будто любит ее, а на самом деле вовсе не имел этого в виду? А если имел, то где же он? Карла потрясла головой, пытаясь прийти в себя, но от этого только сильнее зашумело в ушах. Она сделала несколько глубоких вдохов, потом заставила себя подняться на четвереньки и медленно поползла к своей сумке. Морщась от боли и не сводя глаз с Кларка, Карла натянула джинсы и огромный теплый свитер поверх красного платья. Затем она уцепилась за дверь ванной, подтянулась и встала. Скрип дерева заставил ее вздрогнуть и замереть на месте. Неожиданно Кларк перестал храпеть и перевернулся на другой бок.
Безумные удары сердца отдавались болью в ребрах, глаза распахнулись в смертельной тревоге. Но тут снова раздался громкий храп. Карла опустила веки, глубоко вдохнула и медленно выдохнула; ей надо было успокоиться. Когда пульс пришел в норму, она пристально осмотрела развалившуюся на кровати фигуру в дорогом костюме. Не может быть, чтобы Кларк избил ее. Он ведь так похож на… Но тут храп прекратился опять, и Карла выбросила из головы все мысли, кроме одной.
Бежать! И чем скорее, тем лучше.
Для этого надо было дождаться, пока Кларк перевернется на спину или левый бок, и достать из кармана ключи. Время ползло медленно и казалось бесконечным. Она сжала колени, вцепилась в дверь и старательно затаила дыхание, выпуская воздух сквозь сжатые зубы. Хотелось закричать, но она не могла себе этого позволить. И только ждала, мучительно ждала…
Он лежал с открытым ртом и громко храпел. Карла скорчилась и медленно поползла к кровати. Правый карман оттопыривала связка ключей. Карла осторожно встала коленом на край кровати и, испытывая адские муки, потянулась за проклятой связкой.
Кларк перестал храпеть. Рука Карлы застыла на полпути. Она прикусила губу, с трудом удержавшись от крика. Оставалось ждать, когда снова раздастся храп. Господи, пусть он не просыпается!
Дыхание Кларка стало более ровным, но Карла не могла вспомнить, что это означает — глубокий сон или наоборот.
Ну, давай же! Негнущимся пальцем Карла подцепила связку, убежденная, что стук ее сердца разбудит мертвого, а Кларка и подавно.
Двигайся, двигайся! Пальцы, налитые свинцом, наконец вытащили связку. Любой шорох в молчании ночи казался ей оглушительным громом. Карла зажала ключи в кулаке, чтобы они не звякнули. Когда это все-таки случилось, она быстро распласталась на полу рядом с кроватью. Через минуту она подняла голову и проверила, не проснулся ли Кларк.
Она заставила себя не думать о Кларке и сосредоточилась на том, какой ключ относится к каждому из четырех замков. Не осмеливаясь оглянуться на спящего, она трясущимися руками открыла первый из них. Окрыленная успехом, Карла завозилась со вторым замком. Наконец он тоже открылся. Она собралась с силами и покосилась на кровать. Кларк по-прежнему лежал навзничь, но уже не храпел. Все, теперь ее не остановить. Третий замок не вызвал затруднений, но последний оказался навесным. Он был продет сквозь металлические ушки и соединял дверь с косяком. Карла вставила в него ключ и повернула. Раздался скрежет, и руки у нее мгновенно вспотели. Она подергала замок — нет, без толку! Чертыхнувшись про себя, она прихватила замок рукой, вынула ключ и вставила его другой стороной. Ура, открылся! Дрожа всем телом, Карла опустила его на пол и распахнула дверь. Холодный ночной воздух ударил в лицо. Карла была босиком: на поиски обуви не оставалось времени. Она тихо выскользнула из фургона. Ноги погрузились в мягкую траву, влажную от ночной росы. Ни на что больше не обращая внимания, она бросилась бежать, мечтая поскорее добраться до «рейндж-ровера».
Свет внутри машины немного успокоил Карлу. Она открыла дверь, забралась на сиденье и повернула ключ зажигания. Ничего не произошло.
— Ну, заводись же! — Она снова повернула ключ и до отказа нажала ногой на акселератор. Все без толку. — Да пошел же, двигайся, сволочь! — Сердце бешено колотилось, мысли путались… Машина не заводилась.
Карла тяжело откинулась на спинку сиденья и уставилась на руль. Ну нет, этим ее не остановишь! Надо лезть под капот.
— Давай попробуем еще раз. Если не послушаешься, я выверну тебе кишки! — Угроза не помогла, и Карла открыла капот. Легкий клацнувший звук возвестил, что по крайней мере хоть что-то в этой проклятой машине работает.
Внезапно Карла ощутила печаль. Марк показывал ей двигатель изнутри. Ей было интересно знать, какие узлы необходимо проверять перед выездом на трассу. Ах, если бы она слушала более внимательно! Марк говорил… Что он говорил? Он называл слово. Мнемонический код, по-английски означающий «мощь». Его первые буквы означали «бензин», «масло», «вода», «двигатель», «резина». Дружелюбного лунного света ей вполне хватило, чтобы увидеть: масло и вода в порядке. Но тогда что же? Все выглядело нормально — по крайней мере, на взгляд Карлы.
Найти! Надо найти! Она подергала изолированные провода, тянувшиеся из распределительной коробки. Карле не пришло в голову, что в этот миг она коснулась главного, но не нашла решения. Пожалуй, это было выше ее сил.
— Тебе помочь?
У Карлы упало сердце. Она резко повернулась… и издала сдавленный стон.
За спиной стоял Кларк. В его светло-голубых глазах светилась угроза.
— Н-нет… — Ноги не держали Карлу, и она прислонилась к бамперу.
— Ты ведь не собиралась покинуть меня? Я прав?
Она покачала головой. Во рту пересохло, сердце билось где-то в желудке, скула и глаз распухли, ребра болели. Взгляд Карлы случайно упал на руки Кларка. Жестокие руки.
— Уж не на юг ли ты собралась? — Кларк приподнял бровь. — Спасать из тюрьмы моего старшего братца?
Есть ли под капотом что-нибудь тяжелое, чем можно как следует огреть этого мерзавца? Она по-прежнему стояла, прислонившись к машине. Кларк вынул из зажигания свои ключи. Подбрасывая их на ладони, он подошел к Карле. Его губы кривила легкая усмешка.
— Ничего не выйдет, детка. — Он почти нежно завел ей руку за спину и оторвал от машины. — Потому что я тебе не дам.
Кровь отхлынула от лица Карлы, от всего ее тела и, казалось, вытекла через ноги. Ее напряжение, страх быть пойманной — все напрасно! Он перекрыл этот путь, потому что не доверял ей. Ни на грош. Ни на полгроша.
— Да ты же босиком, Карла. — Он покачал головой, словно разговаривая с ребенком, и спокойно вернул на место капот. — Нехорошо.
Притворяться больше не было смысла.
— Это мне нехорошо с тобой, Кларк. Я хочу уехать.
— Возвращайся в фургон, детка, — невозмутимо ответил он. — Если хочешь, можно поговорить.
