может ввести Айвена в полное заблуждение.
 - Ну, а родители у тебя кто?! - продолжал он, добавляя в самовар воды
 из большого кувшина.
 - Отец - поляк, мать - палестинка...
 - А! - кивнул сам себе Айвен. - Значит полуславянин!
 - Нет, - не согласился я, - скорее на три четверти славянин...
 - Почему?! - искренне удивился инспектор по правилам поведения.
 - Потому, что мой отец долго жил и умер в Сибири, - ответил я.
 - А-а, - снова кивнул Айвен, присаживаясь на стул рядом со мной, -
 значит у тебя есть и русские корни...
 Я усмехнулся.
 - У меня здесь краснодарский чай, - похвастался Айвен. - Ты
 когда-нибудь пробовал?
 - Нет, - признался я.
 Айвен встал, подошел к тумбочке, на которой стоял самовар, выдвинул
 верхний ящик и вытащил оттуда квадратную пачечку чая. Высыпал, должно
 быть, полпачки в никелированный чайник для заварки. Потом поставил на стол
 сахарницу и две большие чашки.
 - Уже закипает! - произнес он успокаивающим тоном. - А отсюда хороший
 вид на окрестности. Посмотри!
 Я подошел к одному из четырех маленьких окошек этой комнаты. Рувидел
 рядом внизу край крыши дома и нижнюю часть авеню Цесаря и крыши домиков,
 спускающихся к морю.
В - Ртот РґРѕРј построил себе РѕРґРёРЅ австрийский архитектор, - РіРѕРІРѕСЂРёР»
 Айвен. - Думал встретить здесь старость... А в этой башне у него была
 читальная комната. Жалко, что я не люблю читать, а то б тоже сидел бы
 здесь по вечерам и читал что-нибудь.
 - Так ты здесь уже хозяин?! - дошло вдруг до меня.
 - Да! - спокойно ответил Айвен.
 Закипел самовар, и новый хозяин этого дома поспешил к тумбочке.
 Я отошел к другому окну и увидел знакомое предгорье, и каменную
 площадку, с которой я смотрел на... я отвел взгляд от этого камня и теперь
 разглядывал уходящую в даль полосу берега, линию, по которой проходила
 граница желтого песка Рё синей РІРѕРґС‹. Отсюда РІСЃРµ выглядело сказочно. Рдиллия
 без примет нынешнего времени. А ведь там дальше, за лысым холмом, покрытым
 выгоревшей травой, стоят бараки военного городка...
 Сделав шаг назад, я обратил внимание на большую фотографию в
 золоченной рамочке. На пожелтевшем снимке стояла группа молодых людей.
 Лица из прошлого смущенно улыбались. Сверху, над их головами, аккуратными
 графическими литерами было выведено "БАУХАУС".
 - Ты не знаешь, что такое "БАУХАУС"? - спросил я, узнав в одном из
 молодых парней на старом снимке бывшего хозяина этого дома.
 - Нет, - ответил Айвен. - Хаус - это по-английски "дом". Наверно,
 какой-то дом... Чай налит!
 Я вернулся к столу.
 - Тебе сколько сахара? - спрашивал Айвен.
 - Я без.
 Он хмыкнул и высыпал в свою чашку три чайных ложки искристого песка.
 - Я так устал вчера... - вздохнул он, поднося чашку ко рту и фукая на
 горячий чай. - Пришлось все правила переписывать...
 - Зачем?
 - Вставлять везде эту патрульную роту... теперь везде: "это правило
 не касается солдат из патрульной роты и генерала Казмо". Генерал так
 недоволен... Получается, что эти солдаты важнее его...
 Бедный генерал, подумал я, глядя в окошко напротив. До окошка было
 метра два с половиной и, естественно, ничего, кроме неясных очертаний
 крыш, стрел кипарисов и стремящейся вверх горы я увидеть не мог. Но в этой
 картинке - а пейзаж за окошком очень напоминал акварель в рамке под
 стеклом - светилась красная точка. Она была едва заметна, но мне этого
 было достаточно, чтобы снова вспомнить кошмар вчерашнего вечера и
 последовавшей затем ночи. Я отодвинул свой стул в сторону и получилось,
 будто я отодвинулся от Айвена.
 Он посмотрел на меня удивленно.
 - Жарко... - произнес я.
 - Да, - согласился Айвен и отпил еще чая.
 Я успокоился немного. Окошко осталось слева от меня. Но тут что-то
 заставило меня прищуриться и я опять почувствовал растущее внутри меня
 раздражение. Мне могут не поверить, но я действительно в этот момент
 встретился взглядом с фотопортретом бывшего хозяина дома, висевшем на
 стене напротив. Ря не выдержал его взгляда, хотя и пытался.
 - Больше всего мне не нравится, - говорил Айвен, - то, что следующая
 патрульная рота прибудет сюда из Союза...
 - Ты этому не рад?! - не поворачиваясь к Айвену, спросил я. - Ведь
 это твои земляки... Может, встретишь друзей...
 - Когда вокруг слишком много русских - я теряю себя, - сказал он. -
 Знаешь, почему мне в Африке нравилось?! Потому, что я один был белый, а
 весь отряд - черный. Нас растасовали как карты - каждому местному отряду
 по одному воину-интернационалисту. Представляешь, ты один такой, а
 остальные все другие и похожи друг на друга... Рздесь еще ничего,
