Особенно – она.
В зале его уже ждали. В одном кресле сидела Лия, в другом – человек в маске Короля крыс. Третье – пустое. Приготовлено специально для него. И без таблички понятно: стульчик «гостевой». Локи такие только в кино и видел: высокие подлокотники с ремнями, и на ножках тоже ремни. Если ему на лицо надеть намордник, он станет похож на Ганнибала Лектора из фильма «Молчание ягнят». Хорошее кино, и стульчик ладный. К месту вспомнилась и расхожая фраза: «Хорошо зафиксированный пациент не нуждается в анестезии». Как раз о нем сказано.
Лия отвернулась.
А сердце снова заболело.
– Мальчик имеет право знать, – прокомментировал отчим. – Его это напрямую касается, так что…
На Локи я старалась не смотреть. А он упорно не замечал меня, сидел на своем отвратительном стуле, как король на троне. Без истерик, предупредил Захар, иначе… И я старалась изо всех сил. Без истерик. Не время. Не сейчас! Позже. Выжить! Мы должны выжить. А отчим продолжал свой рассказ, и не слушать его было невозможно.
– Ты совсем не помнишь своего отца, девочка?
– Нет.
В голове вертелись смутные образы. Осень, мокрые листья, ощущение полета и запах растворителя. Они были тесно связаны между собой, это ощущение и этот запах…
– Жаль. Мой брат был хорошим человеком, но слабым. У нас разница – год, но Тимур всегда был личностью нежной и трепетной, часто болел. О нем нужно было заботиться, оберегать его от малейшего ветерка, от любого нервного потрясения. Художник, одним словом. Талант. Так считали все вокруг: родители, родственники, друзья, знакомые и знакомые знакомых, школьные учителя, потом другие учителя, уже из университета. Это они виноваты в случившемся! Они все убеждали Тимура в том, что он – гений, великий живописец, Рембрандт двадцатого века. А чего ждут от гения? Правильно: гениальных работ – каждый его рисунок, набросок, эскиз, все оценивалось сотнями глаз. И постепенно Тимуру стало казаться, что он не оправдывает возложенных на него надежд. Он сам рассказывал мне, как в его воображении возникают чудесные картины, но, стоит ему взяться за кисть, стоит подойти к мольберту, как они исчезают. Тогда я посоветовал ему жениться, сам нашел невесту. Жена должна была стать тем якорем, который привязал бы его к реальному миру. Я наивно полагал, что в собственной семье Тимур сможет укрыться от чужих надежд.
Сначала все шло хорошо. Зоя была идеальной супругой для гения, поддерживала, утешала, успокаивала, сносила его бесконечные капризы. В положенный срок на свет появилась ты, любимая дочка, Лия Тимуровна. Кто мог предположить, что в наш просвещенный век, век медицины, космоса и бог знает чего еще, человек может умереть от банальной простуды! Зоя промочила ноги, неделю она чихала, кашляла, а потом – высокая температура и смерть через два дня. Воспаление легких. Тебе было три года.
– Что дальше?
– Дальше – самое интересное. Тимур словно сошел с ума, я и не предполагал, что он настолько любил свою жену. Когда Зоя была жива, он неделями не замечал ее присутствия, мог наорать на нее, ударить, выгнать из дома, но вот ее не стало, и Тимур в один миг превратился в убитого горем супруга. Я не преувеличиваю, он действительно почти умер. Бродил тенью по квартире, перебирал ее вещи. Сумочку, туфли, тюбик помады, закатившийся под стол, книжку с загнутым уголком. Самое страшное, что он больше не мог писать: картины в его воображении… они исчезли, а все вокруг твердили: «Ты гений, ты должен, мы верим…» Тогда-то он и начал убивать.
– Кого?!
– Детей. Девочек. Из-за этой проклятой маски.
Захар снял маску, но мне казалось, что на его лице осталась тень морды Крысиного короля.
– Он где-то нашел ее?
– Искать не понадобилось, мы с детства о ней знали. Страшная сказка, а ведь все мальчишки любят страшные сказки, мы с Тимуром – не исключение. Отец отдал маску мне, как старшему сыну, а я – Тимуру. Он видел в этой морде нечто высокохудожественное, некоторое время она его вдохновляла, а потом, вместо картин, брат начал слышать голос. Его голос! – Голос Короля и подсказал ему способ, как можно повернуть время вспять. Тимур выбирал своих жертв осторожно. Некоторые люди твердят, что при Советском Союзе было лучше. Не знаю, может это, и так, но беспризорников хватало и тогда. Тимур никогда не связывался с ребенком, у которого была семья. Ему требовались те, кого никто не стал бы искать.
– И скольких? Сколько человек он убил?
– Семерых. О четверых узнала милиция, началось расследование. Я курировал группу по линии госбезопасности.
– Как ты узнал, что убийца – твой брат? – Слово «отец» застряло у меня в горле. Я не желаю верить в это! Или придется? Дядя Захар в жизни меня не обманывал, бывало, он не договаривал, но если уж начинал рассказывать, то – правду. И это – тоже правда. Но, боже мой, если милостью своей ты снизойдешь до меня, я хотела бы умереть, не зная ничего! А Локи слушал молча, его словно бы и не было здесь, только я и Захар.
– Случайно. Пришел к нему, а он… Тимур разговаривал с этой чертовой маской. Дома темно, ты заходишься в крике, а он расставил по комнате свечи. Обыкновенные хозяйственные свечи, тусклые и кривые. На коленях – маска… Тимур сам мне обо всем рассказал. Как он искал девочек, куда отводил их на место, как убивал… Убийство, всегда по одному и тому же ритуалу, давало ему энергию. Он снова мог работать, создавать свои чертовы гениальные творения.
– И что вы сделали?
– Ничего. В тот день я не сделал ничего. Слишком страшной оказалась эта новость. Слишком тяжелой.
– Вы подставили Николая, – вступил в беседу Локи. Боже, какой у него мертвый голос! И глаза тоже мертвые. Он прав, мы умрем. Он и я. Я уже все решила. Но пока длится рассказ Захара, можно поиграть в выбор.
– Или он, или Тимур, – развел руками отчим. – Так уж сложилось. Ты мстишь за своего брата, а я защищал своего. И не только его одного: родителей наших, себя, вот ее – что бы с нами стало, если бы кто-нибудь узнал правду? Родители убийцы, брат убийцы, дочь убийцы… Ты ведь меня хорошо понимаешь, гораздо лучше, чем прочие. Ты ведь сам прошел через это.
Локи промолчал.
– Моя семья гораздо ближе мне, чем твоя. И я хотел их защитить, – повторил отчим.
– Что стало с… Тимуром?
– С твоим отцом, девочка? Мне пришлось убить его. Сам бы он не остановился, уж поверь, будь возможен другой вариант, я ни за что не поднял бы руку на брата.
– И как это выглядело? Самоубийство или несчастный случай? – Локи выглядел очень плохо и дышал как-то неправильно. Я не видела, но чувствовала. Захар тоже это заметил.
– Что, сердце беспокоит?
– И об этом знаешь?
– Конечно. О своих врагах нужно знать как можно больше. Я вообще удивляюсь, как ты до этого возраста дожил, с таким сердцем беречься надо.
– Спасибо за совет.
– Лия, дай ему воды.
Я послушно встала.
– Нет, – отрезал Локи. – Не она. Ты!
– А если мне вставать не хочется? – лениво поинтересовался Захар.
– Тогда вообще не надо.
– Ух, какие мы гордые! А девочку ты зря обижаешь, ни при чем она.
Впервые за весь этот жуткий вечер я посмотрела на отчима с благодарностью, и он в ответ кивнул.
– Все равно, – вымолвил Локи.
Все равно, поняла я – это означает, что теперь уже не важно, с кем я. И кто там говорил, что дети за грехи отцов не отвечают? Сталин? Наверное. А мне вот предстояло ответить за грехи моего отца, которого я даже не помнила, и дяди, которого я считала своим отцом.
– Ну ладно. – Захар сам напоил своего пленника, я же села обратно в кресло.
– Так что, самоубийство или несчастный случай? – повторил Локи.
– Убийство, – ответил Захар. – Квартиру ограбили, а Тимура убили. Печально, на похоронах говорили об «угасшей свече» и «потерянном гении».
– И как, нашли грабителей?
– Он был один. Взяли его при попытке продать одну из картин Тимура. Парень оказал сопротивление и бросился бежать.
– Но от пули далеко не убежишь, – заключил Локи.
– Правильно! – согласился отчим. – Ты плохо выглядишь, может, таблетку тебе дать?
– А смысл?
– Ты прав, никакого.
– Расскажи о Николае, – попросил Локи.
– Никишин… Николай Никишин доставил мне гораздо больше проблем, чем можно было ожидать. Он был романтиком, как и ты.
– Лучше.
– Что?
– Лучше, чем я.
– Ну, это уж вам самим виднее, – ответил Захар. – Их с Тимуром пути пересеклись еще до того, как я обо всем узнал. Я вообще не догадывался о его существовании. И вот, представляешь, ко мне заявляется человек, который ЗНАЕТ! И Тимур еще был жив… Я ведь долго колебался, все-таки решиться на убийство собственного брата – не так-то просто, а тут – Николай со своими рассказом. Случайный звонок… Я десять раз мог пропустить его: выйти покурить, или в туалет, или вообще уйти с работы, Никишин позвонил поздно. Как же, КГБ – чудесная организация, где работают честные и принципиальные люди, круглые сутки работают. Я ж говорю – романтик. Я вообще случайно на работе задержался, а когда Никишин начал рассказывать, я не знал, каких богов мне за эту случайность благодарить. Он говорил о девочках, о том, что мой долг – остановить убийцу, предлагал помощь. Он не ведал, кто скрывается под маской, но он знал, где находится тайное убежище Тимура. Старый дом за городом, принадлежавший нашей бабке, там никто не жил, вот Тимур и приспособил собственность… А еще раньше у него там мастерская была… – Захар плеснул в бокал коньяку, по пещере поплыл горьковатый аромат алкоголя, настоянного на травах. Или коньяк в дубовых бочках выдерживают? Не помню, дядя Захар объяснял когда-то, но я сознательно продолжала вытравливать из памяти все, связанное с ним. К сожалению, этого «всего» было слишком много – целая жизнь.
