– Упертый, – подтвердила я.
– Вот. Именно поэтому я должен был убрать его как можно скорее. Пока есть еще силы. Но как? Я ведь знаю и имя, и фамилию, я вообще много знаю о нем, гораздо больше, чем ты. Но я не знал главного: где он. И что мне оставалось делать? Не гоняться же за этим наглым мальчишкой по всем просторам России?
– Сделать так, чтобы он сам пришел к тебе, – прошептала я.
– Верно! Умница ты моя, – восхитился Захар. – Дальше – дело техники. Звонок с просьбой о помощи. Парень – романтик, последний рыцарь, он не должен был проигнорировать такую слезную мольбу, Дон-Кихот несчастный. Прилетел, как на крыльях.
– Евгения… Она была с вами?
– Не совсем. Ты ведь сама поняла, как это делается. Она была с нами, но потом сорвалась. В принципе, наша служба безопасности сразу доложила, что она ведет себя неадекватно. Я приказал не трогать ее. Наоборот, она «случайно» узнала, как связаться с человеком, который способен ей помочь.
– С Локи?
– С Локи, – подтвердил Захар. – Просьба о помощи была совершенно искренней, шла, так сказать, из глубины души, вот мальчик и не уловил фальши. Ее и не было. Ни слова неправды.
– Зачем вы ее убили?
– А ты хотела, чтобы мы оставили ее в живых? Невозможно. Евгения находилась на самой грани, к школьным делам и личные ее проблемы прибавились, еще чуть-чуть – и все, поехавшая крыша. А мне лишнее внимание к школе вовсе не нужно. Смерть же ее давала определенные преимущества: твой Локи уже отнес Женю к разряду своих клиентов, потому ее трагическая гибель задела мальчика до глубины души. Теперь я мог быть спокоен – он останется в городе до конца.
– А шкаф? Надпись? Тоже фальсификация?
– Да. Нужно было привязать его не только к городу, но и к твоей квартире. К тебе. Я ведь не случайно тебя в интернат устроил, да и Евгении, чтобы решиться о помощи попросить, толчок требовался. Вот ей «случайно» и показали твою квартиру с надписью. Полный комплект получился: несчастная жертва, погибшая во имя справедливости! Некий адрес и загадочная надпись с очередной просьбой о помощи, концы ведут в закрытое заведение, куда проникнуть не так-то просто. А тут как раз ты, белая и пушистая, предположительно – следующая жертва. Вот. Что еще? Как я и предполагал, он к тебе привязался, синдром рыцаря.
– А если бы я не переехала? Если бы не поссорилась со Славкой и…
– Я придумал бы что-нибудь другое, но и ты, и Славка так предсказуемы… Все вело к ссоре, я лишь подтолкнул события. Честно говоря, я долго думал, стоит ли втягивать тебя, но… Использовать совсем постороннего и малознакомого человека было слишком рискованно, а с тобой я все еще надеюсь договориться.
Последние его слова я пропустила мимо ушей. Не стану я ни о чем договариваться с убийцей!
– Так в моей квартире ничего не было?
– Было, было, но не совсем то, что ты себе в воображении нарисовала. Сама подумай: центр города, стены фанерные, соседи малейший звук слышат.
– А что же?
– Товар там хранили. Удобное место, квартира съемная, хозяйка совершенно не в курсе, никаких концов. Я ее специально для этой цели и купил.
Машина остановилась.
– Ну, – дядя Захар любезно подал мне руку. – Мы приехали.
Выбравшись из авто, я зажмурилась. Нет, это невозможно! Только не здесь!
– Узнаешь?
Вот и все. Конец. Imperitia pro culpa habetur.[16] Прыжок состоялся, а парашютист обнаружил, что за спиной вместо парашюта – рюкзак с яблоками, с теми самыми яблоками, которые никогда не созреют в его саду вокруг его дома.
Сказали, что Гера умер. Тот человек, которого Лия узнала, который называл ее «дочкой» и «деточкой», – он говорил правду. Есть ли смысл лгать обреченному на смерть? Нет, если ты не садист. А тот человек садистом не был. И еще. Никто не знал о Гере. Никто, кроме Лии. Даже ей он сказал только вчера, когда объяснял свой ПЛАН. Теперь ПЛАН превратился в план, обыкновенный неработающий план.
И сердце разболелось так некстати, оно не хотело верить, что Гера погиб, глупо и нелепо. Попасть под машину – разве это достойная смерть для любителя экстрима? А все из-за нее!
Только Лия знала.
Только она могла предупредить.
И ОН называл ее «деточкой» и еще – «доченькой».
Оказывается, любить – это очень больно.
Утешает одно: долго мучаться Локи не будет, сердце не выдержит. Хоть какая-то польза от глупой болячки, о которой ему так подробно рассказывал старый профессор из призывной комиссии.
– Эй ты, – окликнул его водитель. – Выметайся, приехали.
Выбираться из машины со скованными руками было неудобно, и Локи, споткнувшись о «дружелюбно» подставленную ногу, едва не упал. Сопровождающие с готовностью заржали.
– Парень, до тебя что, доходит слабо? Давай, двигай! – Пожелание было подкреплено тычком. Силу пробуют, понял Локи, пока нерешительно, но скоро войдут во вкус.
– Куда? – Бежать смысла не имело, их четверо, плюс машина. Он – один, плюс наручники.
– Куда скажут, – ответил балахонник, – туда и двигай!
Логично. Воспользовавшись случаем, Локи осмотрелся. Знакомое место.
– Давайте его сюда, хозяин говорить желает!
Не дожидаясь следующего тычка, Локи зашагал на голос.
Это место нельзя было не узнать: стволы-колонны, высокая трава и пушистые листья, полуразвалившаяся деревянная постройка и несколько простых крестов, тоже деревянных. Чертово кладбище.
– А где?.. – На поляне стоял только джип, «уазика», в котором ехал Локи, не было.
– Не волнуйся так, они чуть попозже подъедут, – «утешил» меня Захар. – Мы ж еще с тобой не договорили, правильно?
Неправильно, в корне неправильно, я не хочу ни разговаривать с Захаром, ни выслушивать его откровения, ни вообще видеть его!
– Не боитесь, что милиция нагрянет?
– Не нагрянет. У нас ведь принято считать, что дважды в одно место молния не попадает.
Вот тебе и страшная сказка о Гаммельнском крысолове! Я жаждала убежать отсюда как можно дальше, от этого места, от людей в черных балахонах, от Захара, но покорно шла за ним, словно волшебная дудочка сегодня играла только для меня. Руки свободны, ноги не связаны, ближайший ко мне мрачный сопровождающий (если не считать Захара) метрах в десяти, вполне можно попробовать дать деру.
– Ну и куда ты побежишь? – ласково спросил Захар. – Здесь лес кругом, до города – несколько километров, а у ребят – мотоциклы и машина. Играть в погоню им нравится, они же молодые, азартные. Не спорю, шансы у тебя есть, крошечные, но есть. Только, доченька, подумай: если ты попытаешься сбежать… и, когда мои ребятки тебя поймают, уж не обессудь, заступаться не стану. Разве что попрошу, чтобы до конца не убивали. Надо же что-то и для общего круга оставить.
– Общий круг?..
Спокойное предупреждение Захара возымело свое действие: все мысли о побеге из моей головы вымело моментально. Более того, мышцы стали как ватные, я и шла-то с трудом, куда уж тут бежать.
– Общий круг. Общий сбор. Шабаш. Называй, как тебе больше нравится.
– И в честь чего?
– Ну… Глупые вопросы. В честь твоего дружка, естественно. Я все еще надеюсь, что у тебя хватит ума не играть в жертву. Поэтому – пока только в его честь, как-никак, он – мой старинный враг, сын врага, внук врага, правнук и так далее. Почти двести лет в кошки-мышки играем. И вот, я победил.
– Ты хочешь не просто убить его, а…
– Правильно мыслишь, дочка. Жертвоприношение. Во-первых, раз уж мы начали играть в сатанистов, то следует придерживаться установленных правил, а во-вторых, имеется и гораздо более прозаическая причина. Нельзя держать на коротком поводке волка и не кормить его мясом. Я вот своих волчат регулярно прикармливаю, и они это ценят!
– Вы – псих!
– А ты – романтическая дурочка! – Захар обернулся, и неожиданно толкнул меня в грудь, я едва удержалась, на ногах. – Думаешь, пуля в голову – и конец? Нет, смерть его будет ужасна! И не потому, что я так хочу – обряд требует. А у тебя два варианта: либо с ним, либо со мной. И второго шанса, возможности передумать, не будет! – Отчим успокоился так же быстро, как и разозлился, и, мило улыбнувшись, подал мне руку. – Ну, проходи, деточка, чувствуй себя как дома!
Мы находились во внутреннем дворе старой церкви, в там, где, по преданию, расстреляли сначала монахов, потом раненых, а потом и немцев. Однако никаких следов былых зверств я не увидела: развалины снаружи, развалины внутри. Та же трава, высокая и влажная от вечерней росы, те же стены, пахнущие многолетней сыростью, зеленые разводы плесени на гниющем дереве и внушительная дыра прямо под моими ногами. Не совсем дыра, дыра бывает в штанах или в кармане, а тут – лаз, пещера, не знаю, как правильно.
– Давай, давай, – меня подтолкнули в спину, не слишком, надо сказать дружелюбно.
Я осторожно подошла к дыре. Вниз вели ступеньки, старые, как и сам деревянный монастырь. Одна, две, три, четыре… Ступенек было много, я сбилась со счета, а они все не заканчивались и не заканчивались. Я шла, держась за стену, перила на этой странной лестнице предусмотрены не были. Под рукой – не земля. Землю я хорошо знаю на ощупь, она мягкая, мокрая или сухая, но все равно живая, а здесь – холодная скользкая поверхность, шершавая и совсем мертвая, наверное, старая кладка, даже не монастырская, а сделанная раньше, гораздо раньше.
