Столь немедленное согласие начальства несколько смутило Лидию Степановну.
— Где вы еще найдете такую секретаршу, дурень? У меня, между прочим, два высших образования.
— На улице! — заорал Ненашев. — Найду любую девку, посажу, и она будет лучше тебя! Пригласи ту, что сидит в приемной!
Последняя фраза адресовалась Вадимову, который во время скандала испуганно молчал, переводя широко раскрытые глаза с одного на другого.
Главный редактор встал и, выйдя в приемную, увидел там светловолосую девушку.
— Зайдите, пожалуйста! — сказал он ей. — А вы, — он перевел взгляд на мужчину, который уже перекурил и принял прежнюю позу на стуле, — подождите, пожалуйста.
Ольга зашла в кабинет Ненашева и сразу поняла, что обстановка там накалена.
— Как вас зовут? — спросил ее директор издательства.
— Оля, — тихо представилась она.
— Вы пришли к нам устраиваться кем?
— Корректором, — еще тише ответила Ольга.
— Говорите погромче, пожалуйста. Я хочу вам предложить работать моим секретарем.
Ольга с деланным испугом посмотрела на Лидию Степановну. Та гордо отвернулась.
Тогда Ольга перевела взгляд на Ненашева и молча пожала плечами.
— Вот и прекрасно, — резюмировал Ненашев. — Принимайте дела у этой… у Лидии Степановны и прямо с сегодняшнего дня приступайте к работе.
После этих слов Лидия Степановна круто развернулась и маршевым шагом пехотинца вынесла свое дородное тело из стен издательства.
— Олечка, быстренько найдите у нее в шкафу тряпку, вытрите стол и принесите нам два кофе, — сказал Ненашев.
Ольга вернулась через несколько секунд, тщательно вытерла директорский стол и убрала со стола чашки.
В эти секунды в наушниках Игоря четко зазвучали человеческие голоса без шипения и помех. Ольга установила "жучок" на столе у Ненашева, приклеив его к краю столешницы. Игорь включил запись.
Вода в чайнике была еще горячей. Ольга открыла шкафчик рядом со столом секретарши и, вынув оттуда банку растворимого кофе и две чистые чашки, быстро сделала две порции. Она поставила на поднос чашки и сахарницу и постучала в кабинет Ненашева.
— Спасибо, Олечка, — поблагодарил новый шеф.
Дождавшись, когда девушка выйдет, он продолжил разговор с Вадимовым:
— На той неделе для переработки поступят новые бабки — около лимона новыми. У нас осталось всего две недели, чтобы выпустить сборник по кулинарии. Именно под него и будет отмываться этот миллион. Часть беляка, внесенного в кассу, в размере пол-лимона, будет выплачена в качестве гонорара нашему гостю из Москвы.
— Послушай, но это же нереально! Издательство не сможет напечатать это в недельный срок. И нужна еще хотя бы неделя для фиктивной реализации книги.
— Все вопросы Хмель обещал решить лично. Как он это сделает, я не знаю. Подготовь очередную книгу для гонорара Борису Сергеевичу.
— Здесь есть проблемы, — заметил Вадимов. — Ты говорил, что повесть о любви ему не пойдет…
— Да, конечно! — прервал его Ненашев. — Солидному человеку, в его возрасте — и вдруг любовные романы! Подготовь какую-нибудь серию детективов. Эту мудятину каждый дурак написать сможет.
— В основном они и пишут, — со знанием жизни обронил Вадимов, поглаживая свою тщательно выбритую физиономию. — Да, но есть еще одна проблема.
— Какая? — встрепенулся Ненашев.
— У нас нет ни одного детектива.
— Как нет?!
— Те, что были заказаны, еще пишутся. И самый ранний срок — скорее всего, неделя.
— Это исключено. Мы не можем рисковать, — категорично заявил Ненашев. — Черт! Но почему у нас нет ни одного детектива?
— Потому что никто не знал, что планы в очередной раз поменяются. Через неделю, максимум через две у меня будет несколько вполне приличных вещей. И всю серию мы оформили бы на него.
— Что же делать? — спросил Ненашев, поставив чашку с кофе на стол. — Стоп! А этот тип, который сидит в приемной? Пендриков?
— Кажется…
— У него что?
— У него, — тяжело вздохнув и привычно закатив глаза к потолку, ответил Вадимов, — детективы.
— Сколько?
— Четыре повести.
— Ну, вот и все! — удовлетворенно воскликнул Ненашев. — Как раз на два твердяка или четыре покета.
— Ты читал, что он написал?
— Я? — искренне удивился Ненашев. — Нет, конечно. Для этого у меня есть ты.
— Так вот — я читал! И это полная параша! Она не годится даже для чтения в сортире, так как от скуки у читателя начнутся спазмы заднепроходного сфинктера.
— Слушай, я тебя попрошу… Эти твои медицинские термины… — скривился Ненашев, отодвигая от себя только что выпитую чашку. — Ладно, все, я сам разберусь!
Вадимов поднялся и, на высокой скорости подойдя к двери, рывком раскрыл ее и так же рывком закрыл. На сей раз он не стал ее придерживать, и раздался громкий хлопок.
— Черт, ну и сотрудники у меня! — произнес вслух Ненашев, оставшись в кабинете один. — Что секретарша, что главный редактор.
Ольга проводила взглядом Вадимова, отметив про себя умение последнего демонстрировать публике свою раздраженность, не слишком при этом шумя.
Ольга перевела взгляд на сидящего перед ней писателя. Он отпустил схваченное руками колено, поставил ногу на пол и стал активно ею дрыгать. Похоже, от ожидания у него начали сдавать нервы. О нем явно забыли. Он сидел в приемной, выглядя здесь столь же нелепым и никому не нужным, как смятый листок среди аккуратно разложенных папок на столе клерка.
Однако Ольга ошиблась: о писателе не забыли.
По селектору раздался голос Ненашева:
— Олечка, пригласите ко мне посетителя.
— Прошу вас, проходите, — сказала Ольга писателю.
Он вскочил и быстро устремился к кабинету. Потом вдруг у самой двери спохватился, вернулся назад и взял свой пакет.
Он открыл дверь и сначала просунул туда голову, после чего переступил порог.
— Доброе утро! Садитесь, господин Меншиков! — приветствовал директор.
— Геншиков! — поправил писатель, садясь на стул напротив Ненашева.
— Ну, не важно. Присаживайтесь. Что вы нам принесли?
— У меня повести. Детективные. Я сотрудничаю со многими издательствами, решил зайти и в ваше.
— Ваше сотрудничество с другими издательствами выразилось в какой-либо конкретике? У вас есть изданные книги, которые мы могли бы почитать?
— Нет, — помедлив, сказал Геншиков, скромно улыбаясь. — Но некоторые вещи находятся в работе.
— Понятно. Тогда дайте мне одну из ваших четырех вещей, самую лучшую, с вашей точки зрения.
Геншиков протянул Ненашеву рукопись.
Директор издательства стал читать, быстро переворачивая страницы.
Через некоторое время он откинулся на спинку кресла и с некоторым недоумением и одновременно разочарованием посмотрел на сидящего перед ним писателя.
— Похоже, Вадимов все же прав, — вздохнул он.
— Не понял…
— Это не важно. Сколько вы хотите за каждое произведение?
— В каждой из моих вещей по десять авторских листов. Качество текста высокое…
— Я спросил — сколько? — перебил его Ненашев.
— Э-э… — проблеял писатель. — Я думаю, что двести баксов за лист будет совсем немного.
Ненашев еще более разочарованно протянул:
— Да-а-а…
Он уже схватил рукопись, чтобы швырнуть ее в автора, который решил отсутствие литературного дарования компенсировать наглостью. Но на секунду задумался и снова положил ее на стол.
— Вот что, милейший господин Гендриков…
— Геншиков, — снова поправил автор.
— Да какая разница! — раздраженно отмахнулся Ненашев. — Я даю вам двести долларов за каждое ваше, так сказать, произведение и только на тех условиях, что вы сейчас же подпишите отказ от авторских прав и, получив свои наличные, исчезнете и больше никогда здесь не появитесь. По крайней мере, с подобной херней. Хочу вас сразу предупредить, что эта вещь появится в печати, скорее всего, за подписью совсем другого человека. Поэтому вы никогда не сможете претендовать на авторство. А если попытаетесь, считайте, что зря появились на этот свет… У вас на раздумья пять минут.
— Простите, а у вас будет закурить?
— Да, пожалуйста, — ответил Ненашев и протянул автору пачку "Мальборо".
Получив сигарету, писатель принялся курить и активно дрыгать ногой. Последнее обстоятельство снова ввело Ненашева в состояние крайней нервозности. Он терпел это ровно пять минут, после чего, хлопнув ладонью по столу, сказал:
— Итак… Ваше решение?
— Я согласен, — мило улыбнувшись, сказал Геншиков. — Но наличные немедленно!
— Разумеется.
Ненашев вынул из кармана пиджака пухлый бумажник и, отсчитав восемь зеленых сотенных банкнот, бросил их на стол перед Геншиковым.
Тот взял купюры, секунду-другую смотрел на них, потом скомкал и засунул в карман брюк.
