панели. «Сколько их здесь?» — подумал Квирк. Огромная галерея с искусственным микроклиматом могла существовать хоть под водой, хоть в космосе.
— Квирк, знаешь, кто я? Сеятель! Только обычно сеют семена, а я — человеческие души.
Роуз и Фиби остановились у глиняного горшка с розовым кустом без листьев. Стебли с шипами напоминали Фиби костлявые руки сказочной ведьмы.
— Эти розы названы в честь меня, — объявила Роуз. — Ерунда, правда? Джош заплатил кучу денег английскому селекционеру, и вот, пожалуйста, сорт «Роуз Кроуфорд». Цветы жутко-малиновые и совершенно не пахнут. — Роуз улыбнулась Фиби, которая из вежливости слушала и кивала в нужных местах. — Вижу, садоводство тебя не интересует. Ничего страшного, меня, если честно, тоже, но я притворяюсь ради Джоша. — Роуз коснулась рукава Фиби и повела ее обратно. — Ты ведь у нас поживешь?
— В Бостоне? — в голосе Фиби звучало недоумение и слабая тревога.
— Ну да, останься с нами, со мной. Джош очень на это надеется.
— Что мне здесь делать?
Что пожелаешь. Можно учиться — мы устроим тебя в Рэдклифф или в Бостонский университет. Можно бездельничать — осмотрись и просто живи, ты же наверняка умеешь.
Вообще-то Роуз чувствовала, что «просто жить» — один из навыков, и вероятно важнейший, которым Фиби еще не овладела. За глянцевым слоем лоска и прагматичности скрывалась милая девочка, неопытная, неуверенная в себе, мечтающая о взрослой жизни, но сомневающаяся, что к ней готова. Роуз могла бы открыть ей столько нового и интересного… Здорово, наверное, иметь юную протеже!
Они нырнули под переплетенными побегами какого-то тропического плюща — Фиби решила, что он похож на паучьи ноги — и увидели Квирка и Джоша Кроуфорда.
— Только посмотри на них! — остановившись, шепнула Роуз. — Они говорят о тебе.
— Обо мне? Откуда ты знаешь?
— Я знаю все. — Роуз снова коснулась рукава девушки. — Ты ведь подумаешь над моим предложением? Ну, остаться в Бостоне?
Фиби кивнула, растянув в улыбке плотно сомкнутые губы. Ее глаза сияли, голова кружилась от возбуждения. Примерно то же самое она чувствовала в детстве, когда папа качал ее на садовых качелях. «Выше, выше!» — просила она и порой думала, что сделает «солнце». В самой верхней точке качели на миг замирали, и маленькая Фиби окуналась в море пустоты, тишины и свеча. Сегодня волшебное ощущение вернулось и не на мгновение, а повторялось снова и снова. Фиби понимала, что джин выпила напрасно — это ведь в Бостоне десять вечера, а в Дублине глухая ночь — но особенно не переживала. В один момент она примерной малышкой сидела на качелях, а в следующий ее подтолкнула сильная рука, и она взмыла так высоко, как раньше и не мечтала.
Они с Роуз приблизились к мужчинам. Искалеченное лицо Квирка распухло от выпивки и усталости, бляшка под левым глазом стала мертвенно бледной.
— А вот и моя любимая внучка! — воскликнул Джош, широко улыбнувшись Фиби.
— Тоже мне комплимент! — фыркнула Фиби и улыбнулась в ответ. — Я же твоя единственная внучка.
Джош притянул ее к себе.
— Только посмотри на себя! Девочка превратилась в красивую женщину.
Квирк наблюдал за ними, с горечью изумляясь, как быстро Фиби простила деду, что он вместе с остальными выступал против ее брака с Конором Каррингтоном. Роуз, в свою очередь, наблюдала за Квирком и заметила в его лице усталую горечь.
— Куда только годы летят, а, мистер Квирк? — беззаботно поинтересовалась она.
Бренда Раттледж в форме медсестры с аккуратной шапочкой на голове принесла на серебряном подносе пузырек с таблетками и стакан воды. Увидев Квирка, она замерла и раскрыла рот от удивления. Сам Квирк удивился не меньше: он начисто забыл, что Бренду устроили в Мосс-Мэноре.
— Мистер Кроуфорд, пора принимать лекарства! — объявила она, с явным трудом справляясь в волнением.
— Здравствуй, Бренда! — с усталой улыбкой проговорил Квирк.
— Здравствуйте, мистер Квирк, — ответила Бренда, но глаз не подняла. Не желает она, не может встретиться с ним взглядом! Они с Фиби кивнули друг дру-iy, хотя познакомить их никто не удосужился.
Роуз изумленно смотрела то на Квирка, то на медсестру. Джош Кроуфорд тоже уловил нечто необычное и, осклабившись, спросил:
— Что, старые знакомые?
— Мы вместе работали.
'Возникла пауза: Джош, Роуз и Фиби наверняка гадали, насколько тесно сотрудничали Квирк и Бренда. Наконец Кроуфорд взял стакан с водой, Бренда высыпала таблетки ему на ладонь, он запихнул их в рот, запил и поморщился.
Роуз сложила ладони, как для молитвы.
— Мистер Квирк, Фиби, как насчет ужина?
Квирку не спалось.
За ужином почти не разговаривали. «Как на похоронах», — думал Квирк, вспоминая озаренную свечами столовую. Мясо, поджаристый картофель и тушеная капуста с морковью — все казалось покрытым липким невысохшим лаком. Не раз и не два сознание Квирка уплывало в сумеречную, полную неразличимых звуков даль — на границу сна и яви. На лестнице он запнулся, Фиби взяла его под руку и пошутила, мол, нарушение режима дня даром не проходит. На кровать, Квирк упал, не переодевшись — чемодан он так и не распаковал. Фотографию Делии он повернул к стене, но присутствие давно умершей жены все равно ощущалось и лишало покоя. Точнее, беспокоило не присутствие Делии, а воспоминания, отравленные злобой и болью. Терзаться воспоминаниями Квирку не хотелось, но он ничего не мог с собой поделать. Итак, дело было двадцать лет назад после прощального ужина, который Джош Кроуфорд устроил в их с Мэлом честь. Делия отвела его в сторонку и, прижав пальчик к лукаво улыбающимся губам, шепнула: «Пошли!» Они поднялись в эту самую комнату и легли на эту самую кровать. Сперва Делия даже платье не сняла, запрещала к себе прикасаться и отбивалась от его назойливых рук. Квирк до сих пор слышал ее смех, и соблазнительно-хриплый голос. «Мой жеребец!» — шептала она ему на ухо. Квирк решил, что ничего не добьется, но Делия ловко скинула платье — позднее Квирк с горечью осознал, что такая ловкость приходит лишь с большим опытом, — раскрыла объятия и, улыбаясь, пустила его в себя так глубоко, словно не хотела выпускать…
Квирк поднялся, но целую минуту стоял с закрытыми глазами, дожидаясь, когда пройдет головокружение. В самолете он выпил слишком много виски, за ужином — слишком много вина, в перерыве выкурил слишком много сигарет, и сейчас ему чудилось, что рот устилает тончайший слой горелого мяса. Квирк надел пиджак и отправился бродить по безмолвному дому. Казалось, остальные тоже не спят, в неподвижном воздухе ощущалось их присутствие, словно они были рядом и следили за ним. Медленно и осторожно Квирк спустился по широкой дубовой
