Ознакомительная версия.
– Дорогая Ольга Арчиловна, поверьте моим сединам, когда приступаешь к делу, трудно определить, где главное, а где мелочь. Думаешь, пустяк, ерунда, а к концу выясняется, что главное. И наоборот. Но только в конце. Может, и мешок окажется мыльным пузырем. А сейчас…– Новожилов встал и заходил по комнате.– Вы со мной согласны?
– Пожалуй,– не очень уверенно ответила следователь.
– Хотите вы или нет, все равно придете к этому мешку, из которого Флейта вынул две шкурки и в котором, по его словам, их было много.
– Теперь-то я это понимаю, вернее, чувствую,– сказала Дагурова.– Но обстоятельства…
– Знаю, знаю, дорогая Ольга Арчиловна,– успокоил ее Новожилов,– вы перелопатили много материала, глубоко копнули. Читаю бумаги, а вижу людей.– Заметив, что следователь улыбнулась похвале, Новожилов тоже улыбнулся.– Погодите радоваться. Всех вижу, кроме Авдонина… Личность убитого – увы,– развел руками Новожилов.– Этим надо было заняться тоже незамедлительно. Навести справки, кто он и что… Делать такие дорогие подарки молоденькой девушке, почти девочке… Кажется, ее здесь все называют Чижиком?
– Да. Это Марина Гай.
– Вот именно. Ей покупать дорогие иностранные магнитофоны…
– Холостяк. Кандидат наук, доцент…
– Ну сколько он получает в месяц? Самое большее – триста двадцать рублей. Не разгуляешься.
– Заграничные командировки. А там – валюта…
– Нас завораживают слова: заграница, валюта… Один мой приятель недавно побывал в заграничной командировке. Чтобы привезти жене кожаное пальто, экономил на еде.
Ольге Арчиловне стало немного обидно: к тому, о чем говорил Новожилов, она уже подбиралась сама. Целую неделю, день за днем, ночь за ночью, ибо и во сне ее не оставляли мысли о деле. Но обижаться на Аркадия Степановича она не имела права. У него колоссальный опыт, знания. И интуиция, а в ней тоже опыт, только спрессованный. И в конце концов, Новожилов приехал помочь ей. В его доброжелательности она не сомневалась.
Они просидели до вечера. Потом пришел Меженцев, весь день проведший в седле: объезжал заповедник. Несмотря на усталость, Алексей Варфоломеевич пригласил Ольгу Арчиловну и Новожилова на чашку своего фирменного чая. Профессор был расстроен: на дальнем обходе обнаружил два заряженных капкана. К счастью, пустых… И с десяток изуродованных, очищенных от шишек кедровых деревьев.
– Наглеет браконьер! – возмущался Меженцев.– Даже присутствие здесь прокуратуры его не пугает. Рвут, топчут, калечат. Неужели люди не могут понять, что с природой не надо бороться… Ее надо понимать и любить… И любить не только соболя или горностая, но и каждого зайца… Не только дуб или березу, но и каждый кустик, каждую травинку. Ведь все они дают нам кислород… И красоту! Без живой зелени человек задохнется, а без красоты умрет еще раньше… Неужели люди не могут понять этой простой истины? Могут! Должны!
– Что вы предлагаете? – спросил Новожилов, видимо желая продолжить начатый разговор.
– По-моему, предлагать должны вы, законники,– с вызовом ответил профессор.– Дальше терпеть нельзя. Потому что наказание смехотворно, штрафы мизерные, не соответствуют убытку. Это очень серьезно!
– Я понимаю, вы болеете за свое дело…– попытался смягчить натиск Аркадий Степанович.
– При чем здесь мое личное отношение? – вспыхнул Меженцев.– Сколько получит вор, забравшийся в ювелирный магазин и укравший золотое кольцо?
– Примерно до пяти лет лишения свободы.
– Видите! Пять лет лишения свободы! А за убийство оленя – штраф. Всего-навсего! Но ведь кольцо можно сделать другое, а оленя не сделаешь!
– Плодятся,– примирительно улыбнулся Новожилов.
– А зубры? Вы, наверное, читали, что устроили браконьеры на Кавказе в заповеднике? Шесть зубров убили! А их всего-то на земле несколько тысяч…
– Государство тратит немалые деньги на егерей, инспекторов охраны… Вы считаете, что их число надо увеличить?
– Да. И расширить права охранникам природы!
– Насчет охранников, как вы выразились, природы…– поднялся Новожилов. Он, видимо, был задет за живое.– Простите, я на минуточку.
Он вышел и вскоре вернулся с раскрытым журналом «Советское государство и право».
– Послушайте,– обратился Новожилов к Меженцеву,– цитирую: «Поучительный эксперимент провели студенты – члены дружины МГУ по охране природы. Два студента-дружинника приехали на практику в Новосибирскую область в зверопромхоз и там за два месяца задержали столько нарушителей, сколько задерживали 150 местных штатных и общественных инспекторов за год. Эффективность работы студентов оказалась выше работы местных блюстителей в… 450 раз!»
– Ну что ж,– не сдавался профессор,– значит, там егеря не на высоте. (Сказав «там», Меженцев вспомнил, что и здесь Кудряшов не лучше.) Но интересно было бы знать, а сколько нарушителей, которых задержали студенты, было привлечено к ответственности? В статье не написано?
– Нет,– снова улыбнулся Аркадий Степанович.
– Вот именно! Бывало, задержат у нас браконьера, составят акт. Все как положено. А потом? Концов не найдем.
– Увы,– подтвердил Новожилов,– случается.
– Сплошь и рядом… Простите, что это за статья, которую вы цитировали?
Аркадий Степанович протянул профессору журнал.
– А я, к сожалению, не только об этой статье, но и о таком журнале не слышал,– сказал Меженцев.
– Обсуждение по письму писателя Рябинина из Свердловска. Это письмо было направлено в Прокуратуру СССР,– уточнил Новожилов.
Алексей Варфоломеевич полистал журнал.
– С вашего разрешения, я ознакомлюсь повнимательней,– попросил он Новожилова.– Любопытно.
– Пожалуйста. Буду рад обменяться мнением,– кивнул тот.
– Характерно, что вопрос поднял писатель,– сказал профессор, откладывая журнал.– Это у нас исстари. Чехов писал. В наше время Леонов. А на последнем съезде писателей говорил Бондарев. Но что получается? В защиту природы выступают ученые, художники, писатели, архитекторы, юристы… Все говорят…
– А надо? – улыбнулся Новожилов.
– Надо действовать,– серьезно продолжал Меженцев.
– Кому? – не унимался прокурор.
– Всем! Но прежде всего вам – юристам, прокурорам, милиции!… У вас сила, власть! Или я ошибаюсь, уважаемый Аркадий Степанович?
Меженцев пристально посмотрел на Новожилова, который, желая как-то смягчить свой ответ, сказал:
– Я не могу полностью разделить вашу точку зрения, ибо убежден, что у хорошего писателя или художника сил не меньше, чем у прокурора. А может быть, даже побольше.
Ольга Арчиловна молча пила чай, наблюдая за ними, чем-то очень похожими. Наверное, возраст сближает вкусы и манеры.
– А знаете ли вы, Алексей Варфоломеевич, что у русской творческой интеллигенции,– продолжил свою мысль Новожилов,– есть одна особенность – как ни странно, многие из них имели дело с юриспруденцией. Возьмите Пушкина, Гоголя, Льва Толстого. Видимо, тяга к справедливости?
– В общем, вы хотите сказать, что вся русская культура покоится на бывших юристах? – засмеялся Меженцев.
– Вся не вся,– спокойно ответил Аркадий Степанович,– но я могу еще назвать поэтов Майкова и Полонского, писателя Леонида Андреева, критика Стасова, драматурга Островского, художников Поленова и Рериха… Достаточно?
– Сдаюсь,– поднял руки профессор.– Впечатляюще… Но у меня невольно возникает вопрос: почему они щит и меч правосудия поменяли на искусство?
– Я же вам говорил, что у художника больше возможностей бороться. Следователь, прокурор, судья воюют с конкретными людьми – хапугами и другой мерзостью, с конкретными фактами, а писатель, художник борются с обобщенными типами людей, с типичными явлениями в обществе. И в нашем тоже. Вот почему я им завидую. Белой завистью.
Новожилов умолк. Молчал и Меженцев. Сколько так продолжалось, Ольга Арчиловна не заметила. Она думала об услышанном. Ей было интересно. Многое ново, неожиданно. Вспомнились арчиловские пятницы. Ленинград. Дом. И Виталий тоже. Она решила, что и у них с Виталием обязательно будут такие пятницы или субботы. И они обязательно пригласят на них и Меженцева, и Новожилова, и… кого еще? В самом деле, кого? И вот тогда, не найдя ответа, она решила нарушить тишину…
– Аркадий Степанович, скажите, а почему сейчас среди юристов нет таких ярких, интересных личностей?
– Пушкиных? – улыбнулся Новожилов.– Пушкины, брат, не на конвейере. Такие раз в тысячу лет рождаются. Ну а если говорить о талантах, то их и сейчас можно найти среди юристов.
– Например?
– Возьмите Льва Шейнина. Был следователем, даже начальником следственного отдела Прокуратуры СССР. Я видел его в генеральской папахе, лампасах… Но как следователя его уже забыли. А вот как писателя, драматурга, сценариста помнят. Переиздают как классика.
Ознакомительная версия.
