Ознакомительная версия.
– Был. Значит, тоже в прошлом. А сейчас, в наши дни? – решила не отступать Ольга Арчиловна.
– И в наши дни многие юристы пишут музыку, сочиняют стихи, рисуют. А кто из них станет великим – скажет будущее. Ведь большое видится на расстоянии. Так? Пройдет время, может, и нашего Батю будут вспоминать не как прокурора области, а как великого живописца или архитектора.
Меженцев поднял голову, насторожился. Сказанное было неожиданным и для Дагуровой.
Почувствовав интерес к своему рассказу, Новожилов продолжал:
– Да, да, рисует. Одной рукой. Вы бы видели, как рисует! Никому не подражает, никого не копирует. У него свое видение, своя манера письма. Кто знает, минут годы, увидят потомки и оценят. А сейчас он никому не показывает, нигде не выставляется. И даже ни с кем не говорит на эту тему. Не хочет. Считает, что будут оценивать его работу необъективно, мол, инвалид, одной рукой…
– А как вам удалось увидеть? – заинтересовался профессор.
– Дело случая,– уклонился от ответа Новожилов.– А вот домик, что смастерил Василий Васильевич вместе с женой на своем садово-огородном участке, можете посмотреть. Рядом с моим финским стоит. Приезжайте, посмотрите и не поверите, что Батя из дерева сам сделал. Кажется, из кружева…
Оставшийся вечер Меженцев и Новожилов проговорили о Рерихе. Тот и другой очень ценили этого художника, влюбленного в Индию, Тибет, где Алексею Варфоломеевичу так и не удалось побывать, но куда он все-таки надеялся когда-нибудь отправиться; посетить загадочную Лхасу – столицу ламаизма, прикоснуться к древним рукописям, осмотреть знаменитые храмы.
«Счастливый,– подумала о нем Ольга Арчиловна.– Мечтает, как будто ему нет еще и двадцати… А сколько вокруг совсем молодых, которым уже ничего не хочется. И если хочется, то такого примитивного и ничтожного: заграничную дубленку, югославский мебельный гарнитур и как предел мечтаний – собственный автомобиль… Интересно, сохраним ли мы с Виталием в эти годы такую бодрость и оптимизм духа?»
…Утром, когда Аделина принесла в «академгородок» молоко, Дагурова попросила ее зайти. Когда следователь достала бланк допроса, ей показалось, что Кучумова на мгновение растерялась.
– Хочу выяснить насчет карабина,– сказала Ольга Арчиловна, заполняя бланк.
– Какого? – хмуро посмотрела на нее Аделина.
– Того самого, что вы получили в дирекции заповедника.– Дагурова назвала дату выдачи.– Когда и кому непосредственно вы его сдали?
– Лукичу… Давно сдала, три года назад.
– Гай утверждает, что вы не сдавали карабин.
Аделина удивленно посмотрела на следователя.
Впервые Ольга Арчиловна видела на ее лице смятение.
– Утверждает! – воскликнула Аделина.– Отдала ему лично в руки! Забыл он, что ли? Еще в угол поставил, между окном и сейфом. А патроны – в стол… Сердитый был, видать, ругался с кем-то,– частила Аделина.
– Никакого оформления сдачи ружья не было?
– Лукич сказал: оставь, потом запишу… Больше ничего не говорил.
– Прошу вас, вспомните, когда точно это было.
– Летом, кажется.– Аделина задумалась, по-детски хлопая глазами.– Июнь. Нет, июль. В самом начале. Прошло месяца два, как меня перевели из лесников в лаборантки… Думаю: зачем висит у меня без цели винтарь? Хоть и старый, а кому-то нужен…
– Значит, дату не помните?– уточнила Ольга Арчиловна.
– Ты помнишь, что делала три года назад?– раздраженно спросила Кучумова.
– Прямо не знаю, кто из вас забыл,– задумчиво проговорила следователь.– Федор Лукич или вы?
– Мне не веришь? – пожала плечами Кучумова.
– Просто того карабина у Гая нет…
– Откуда ты знаешь? – почти выкрикнула Аделина.
– На той неделе была ревизия. Карабина, выданного вам семь лет назад, не оказалось,– спокойно объяснила следователь, отметив про себя реакцию Кучумовой.
– Спроси у Гая, куда он его дел! Спроси! Я видела мой винтарь у него в мастерской!
– Когда? В какой мастерской?
– В воскресенье! Когда Авдонина застрелили… А мастерская у него в Турунгайше… Чучела там свои делает… Домик с решетками видели? Коричневый такой…
Дагурова вспомнила: тот домик стоит несколько в стороне от других домов на центральной усадьбе.
– Почему вы думаете, что это именно то ружье? – спросила Дагурова.
– Сразу отличу. У них ТОЗы, а у меня «Барс» был. Да и по ремню вижу. Сама плела. Из замши… Я два раза в неделю обязательно убираюсь в гаевской мастерской. Полы мою, пыль вытираю… Винтарь в воскресенье висел.
– Вы это точно помните? – спросила Дагурова, глядя прямо в глаза Кучумовой.
Та ничего не ответила. Только усмехнулась.
– Хорошо, пойдемте,– сказала Дагурова, поднимаясь.– К Гаю пойдем.
Кучумова покорно согласилась.
Ольга Арчиловна прихватила свои записи, а также магнитофон. Шли они быстро. Молчали. Следователь изредка бросала взгляд на спутницу. Аделина вдруг остановилась.
– Ты мне не веришь. Лукичу поверишь! – сказала она зло.
– С чего вы это взяли? – не сдержавшись, сердито спросила Дагурова.
– Танцевала с ним! Шепталась…
«Господи»,– вздохнула Ольга Арчиловна, вспомнив вечер, когда они сидели у Гая за праздничным столом, отмечая день рождения Марины.
– О чем вы говорите, Аделина Тимофеевна? У меня муж… Между прочим, ровно неделю назад мы сыграли свадьбу.– Ольга Арчиловна удивилась, зачем она говорит это Кучумовой.– А вы что же, приревновали?– спросила Дагурова.– Глупо. Смешно и глупо… У вас что-нибудь с Федором Лукичом?
– Было,– глухо ответила Аделина.
– Что? – вырвался у Ольги Арчиловны неуместный вопрос.
– То, что бывает между мужчиной и женщиной,– спокойно и серьезно ответила Аделина, продолжая смотреть прямо перед собой.– Только никто не знал. Больше всего Лукич боялся, что Чижик узнает. Ночью приходил. Как филин.
«Как же, не знали,– усмехнулась про себя Дагурова.– Все жители Турунгайша, в том числе и Чижик».
– Почему вы не поженились? – сыграла в наивность Ольга Арчиловна.
Кучумова покачала головой. Плечи у нее скорбно опустились.
– Не предлагал,– тихо ответила она.
– А если бы предложил?
– Теперь я бы не пошла.
– Почему?
Аделина некоторое время шла молча, видимо борясь сама с собой: открыться или нет? И эта борьба не ускользнула от взгляда Дагуровой.
Кучумова на ходу сорвала веточку, перекусила ее сильными белыми зубами и несколько раз мельком посмотрела на Дагурову, словно оценивая, заслуживает ли она, чтобы ей доверили нечто сокровенное. И решилась:
– Когда Лукич приехал сюда – другой был. Злой, горячий. На работу набросился как волк. Кому-то доказать хотел… Рассказал: жена умерла, осталась дочь. Решила Лукичу помогать во всем… Потом поставил на первый обход лесником. Все делала, что просил. Гости приезжали, готовила, стирала…
«И держала язык за зубами, как Кудряшов»,– подумала про себя следователь.
– Год прошел, говорю Лукичу: переведи на другой обход,– продолжала Аделина.
Ольга Арчиловна бросила на нее вопросительный взгляд, а у самой в голове мелькнуло: «Значит, не понравилось быть глухонемой?»
– Он говорит: побудь еще немного, хорошую замену найдем, переведу… Приезжает как-то из Москвы человек. Ревизор, что ли…
По тому, что Аделина стала говорить скороговоркой, Ольга Арчиловна поняла: подходит к самому главному.
– Гай просит: надо хорошо встретить,– продолжала Аделина.– Чтобы гость уехал довольный. Очень, мол, нужный человек. Я все приготовила. Лукич весь вечер с ним сидел. Потом собрался уходить, а мне говорит: останься, вдруг гостю что-нибудь понадобится…
– Где это происходило? – спросила Дагурова.
– В доме, где сейчас Кудряшовы… А я всегда в своем домике жила. Даже когда была лесником на первом обходе. На ночь домой приходила. А в тот раз осталась.– Аделина вздохнула.– Гость стал всякие намеки делать, хвалить, что я красивая. Я сразу ему: ничего не выйдет. Умный оказался, шутками отделался. Я Лукичу ни слова. Но вижу, недовольный… Потом еще один приехал. Из области. Но тоже большой человек. Лукич снова попросил меня остаться… Этот выпил сильно, нахальничать полез. Я оттолкнула его, домой убежала. Он проспался, на следующий день прощения просил… Не знаю, что он сказал Лукичу, но Гай меня почему-то похвалил.– Аделина горько усмехнулась.– Наверное, подумал, у меня с ним что-то было… И отсюда солнце ушло,– показала она на левую сторону груди.– Лукичу перестало светить. Когда Гай пришел ночью, я сказала: больше не ходи…
Аделина замолчала.
– Вот вы сказали, Гай другой был,– осторожно спросила Дагурова.– В каком смысле?
– Теперь не тот,– сердито произнесла Кучумова.
– Почему вы так думаете?
Аделина пожала плечами. Но объяснять не стала. Дагурова поняла: больше от нее ничего не добьешься.
Ознакомительная версия.
