Прибывает доктор, но к этому моменту директор уже снова обрел способность ходить и говорить.
Доктор подозревает никотиновое отравление и нарастающее расширение сердца. К тому же умеренность в питье никогда не повредит, считает он.
– Это касается и защитников правопорядка!
Ребекка всплывает из темноты и слышит чей-то крик. Голова раскалывается от боли, а когда она пытается вздохнуть, обнаруживается, что она не может дышать через нос. Такое ощущение, что кто-то придавил к ее лицу комок глины, залепив носоглотку и легкие.
Она боится пошевелиться, ибо тут же откуда-то изнутри на нее накатывает тошнота.
Кто-то кричит прямо над ней в темноте. Мужчина.
– Нет, нет! – кричит он. – Об этом мы не договаривались!
Ребекка лежит в странном положении, ноги заведены назад, руки за спиной.
Поначалу ей кажется, что она перебита пополам и у нее сломан позвоночник.
Потом слышится женский голос. Майя Ларссон.
– Тс-с-с, это уже самое последнее. Все это ради тебя, любимый. Успокойся. Если ты только отгонишь ее машину…
– Нет, я ничего не намерен делать. Я такого не обещал. Ничего не буду делать.
– Хорошо, хорошо, я сама ее отгоню. Я все сделаю сама. Возьми себя в руки. Сядь. Не топчись здесь. Спокойно.
Нет, позвоночник не сломан. Она просто связана. И голова раскалывается от дикой боли до самой шеи. Ребекка старается задержать дыхание, чтобы понять, где Маркус.
Лежать неподвижно. Лишь бы не вырвало. Не шевелиться. Иначе Майя опять стукнет ее по голове.
Она слышит звук бутылки, поставленной на стол. И что-то еще. Стакан?
– Вот, – говорит Майя. – Только успокойся. Я скоро вернусь.
– Что ты собираешься делать? Куда ты? Не оставляй меня одного.
– Я отгоню ее машину. Парня я положу в лодку и переверну ее. Обычный несчастный случай. А для нее я принесу брезент и какой-нибудь груз.
– Ты обещала, что я не буду ни в чем замешан. Ты так сказала.
– Прости. Но тебе и не придется ничего делать.
Голос становится глуше, словно Майя прижимается губами к волосам Эрьяна.
– Потерпи. Скоро все кончится. И тогда у тебя будет все, что пожелаешь. Ты сможешь поехать куда захочешь. Делать что захочешь всю оставшуюся жизнь. И если ты решишь взять меня с собой…
– Да, я этого хочу. Ты должна остаться со мной.
– …то я поеду с тобой.
Шаги по полу. Затем дверь, которая открывается и – закрывается.
Звук стакана, когда он придвигает его к себе. Звук металлической пробки, когда мужчина открывает бутылку. Звук жидкости, наливаемой в стакан.
«Она ушла? – думает Ребекка. – Он один?» Да, похоже, один.
«Если бы я могла понять», – думает она, стараясь не впасть в забытье. Оно притаилось в ней, как удары сердца, – это черное избавление. Жалкие доли секунд, когда рвущая тело на части боль отступает. Тело хочет сдаться. Опуститься на дно.
«Нет», – твердит Ребекка сама себе. А вслух произносит:
– Она убьет тебя.
Проговорив эти слова, Мартинссон открывает глаза.
Мужчина Майи сидит за кухонным столом. Он вздрагивает и смотрит на нее во все глаза.
– Эрьян, – произносит Ребекка – голос звучит глухо из-за разбитого носа, она с усилием выплевывает на пол слизь и кровь, заливающуюся в горло. – Она убьет тебя.
– Чепуха, – возражает он. – Заткнись, а не то я проломлю тебе череп.
Ребекка дышит краткими вздохами.
– Череп у меня уже проломлен, – отвечает она. – Ты ведь не хотел этого? Убить ребенка.
Эрьян ударяет кулаком по столу и начинает страшно орать:
– Заткнись! Заткнись, кому говорю! Она делает все это ради меня. Ради меня! И зачем ей убивать меня? Ведь тогда она не получит ни гроша.
Отодвинув стакан, он берет бутылку и выпивает пиво прямо из горлышка.
– Двоюродные сестры не имеют права наследования, – произносит он, как выученный урок. – Суль-Бритт и Майя были кузинами.
– Правильно, – отвечает Ребекка. – А вот тетушки имеют. Мать Майи – тетка Суль-Бритт. Подумай сам. Если бы Суль-Бритт была жива, ты все равно получил бы половину. А половина – это много денег. А вот Майя ничего бы не получила. Поначалу у нее хватало терпения. С тех пор как она сбила насмерть сына Суль-Бритт, прошло уже три года.
– Это несчастный случай. К нему она не имела никакого отношения.
– Эх, Эрьян! Конечно, имела. Но у нее хватало терпения. Все должно было выглядеть как несчастные случаи. А потом она вдруг заторопилась и… Как вы познакомились?
– Не твое дело, – буркнул Эрьян, вытирая рукавом лоб и верхнюю губу.
«Времени мало, – подумала Ребекка. – Майя скоро вернется».
– Думаю, она сама начала за тобой ухаживать, – произносит Ребекка немного торопливо. – Это не случайность. Мне она сказала, что ты пришел к ней в дом считывать показания счетчика для воды. Чтобы потом иметь возможность утверждать, что ты обманул ее. Использовал ее, чтобы добраться до Суль-Бритт и Маркуса. А теперь подумай сам: почему вдруг возникла такая спешка? Отца Суль-Бритт она убила всего несколько месяцев назад, и теперь Суль-Бритт и… ну, Маркусу удалось сбежать. Ты не догадываешься, с чего она вдруг так заторопилась.
Эрьян Бекк не произносит ни слова. Он откидывает назад густые пряди волос и мрачно смотрит на Ребекку. Но теперь в его взгляде читается нечто иное.
«Он испугался», – думает Ребекка.
– Мать Майи при смерти, – говорит она. – Поэтому ей приходится действовать столь поспешно. Майя рассчитала так: если тебя, Суль-Бритт и Маркуса не будет, то наследницей станет ее мать. Тетки имеют право наследования. У матери рак печени. Ей осталось совсем недолго. Счет идет на дни, максимум на недели. Майя терпеливо кормит ее с ложечки. Понимаешь? Майя задумала убрать вас всех, чтобы ее мать стала наследницей Суль-Бритт. Затем ее мать умрет, и Майя станет ее наследницей. Она хочет получить все.
– Это все просто…
Голос Эрьяна звучит совсем тихо.
– Она давно бы уже убила тебя, если бы ты не был ей нужен. Думаю, ты у нее – запасной план.
– Она любит меня, – шепчет Эрьян, сжимая рукой пустой стакан на столе.
– Понимаю, – говорит Ребекка и на мгновение закрывает глаза. – Я тоже думала, что она хорошо ко мне относится. Она знала мою мать. Во всяком случае, она это утверждала. Так странно. Мы с ней вроде как даже подружились. Очень быстро.
Боль – как штык, пронзающий спину и затылок. Вдруг у нее внутреннее кровоизлияние в мозг?
– Думаю, ее план состоит в том, чтобы свалить все на тебя. Как же она удивилась, когда выяснилось, что есть еще ты. Возможно, ей рассказала о тебе Суль-Бритт. Все это – меня и Маркуса – не удастся скрыть. Здесь останутся следы моей крови, которые не оттереть. Малейший волосок. По Маркусу будет видно, что это не несчастный случай. Думаю, она привезла с собой что-то, к чему ты прикасался. Лопату, ломик – все, что угодно. Сначала она убьет нас этим предметом. А потом пристукнет тебя и заявит, что это была самооборона. Она хотела, чтобы ты отогнал машину. Теперь, когда ты отказался, она положит туда что-нибудь твое… То, на чем есть твои следы. Пот. Волосы. ДНК.
Эрьян Бекк хватается за голову. Затем подскакивает, проверяет на полке в прихожей. Оглядывается и начинает что-то искать на столе и под столом.
Затем внезапно замирает, уставившись на Ребекку.
– Она умна, – говорит Ребекка.
Мужчина кивает.
– С Франсом Ууситало, – произносит он. – Она взяла ружье из охотничьей сторожки. А потом вернула его на место, когда все было сделано. Мне всегда казалось…
Эрьян снова вытирает лицо рукавом.
– …что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Она такая красивая и умная.
«Хладнокровная и беспощадная, – думает Ребекка. – А он полнейший дурак. Но жить всем хочется».
– Ты ничего не совершил, – обращается Мартинссон к нему. – Освободи меня. Ты не хотел быть замешанным в этом деле. Ты так и сказал.
Эрьян переступает с ноги на ногу, словно убаюкивая сам себя.
– Что мне делать, – бормочет он. – Что мне делать?
– Ты не вынесешь убийства Маркуса, – настаивает Ребекка. – Но ведь ты ни в чем не виноват, Эрьян. И ты уже богат. Эти акции стоят несколько миллионов. Половина уже принадлежит тебе.
– Черт, – жалобно произносит он. – Черт, черт подери!
Продолжая ругаться, он берет нож из кухонного ящика и разрезает серебристый скотч, связывающий ее ноги и руки. Ребекка Мартинссон с трудом поднимается на четвереньки. Перед глазами пляшут черные точки. Особенно справа. Правым глазом она почти не видит.
Встать на ноги. Она опирается о стену. Теперь она видит Маркуса. Мальчик лежал у нее за спиной.
Он смотрит ей в глаза, слава богу, он смотрит ей в глаза.
– Освободи его, – просит она Эрьяна.
В этот момент в его телефоне раздается сигнал пришедшей эсэмэски. Он смотрит на дисплей.
– Она возвращается, – говорит он.
Сумерки сгущаются. Яльмар Лундбум теряет все, в том числе и свое состояние. Он взял долг под свои акции и вложил их в новые акции, но курс этих акций внезапно упал, и это начало конца. К весне 1925 года его долг четырем банкам и одному частному лицу достигает 320 000 крон. Ему приходится отдать кредиторам все свои акции и аванс пенсии за будущий год, заложить все свои произведения искусства.
