Ознакомительная версия.
На сей раз отвалился целый кусок стены. В воздухе клубилась белая пыль; она лезла в глаза, нос и рот. Ганеш возмущенно закричал:
— Фран, ты что вытворяешь?
Его голос показался мне самым прекрасным звуком на свете, потому что я боялась, что ему отстрелило голову.
Ник тем временем восстановил равновесие и размахивал ружьем, как дубинкой. Ганеш вцепился ему в плечо и с силой толкнул к стене. Когда Ник ударился о стену, от нее отлетел еще один кусок штукатурки.
Я схватила фонарик обеими руками и, включив, направила луч на них, чтобы получше рассмотреть, что происходит.
К моему удивлению, Ганешу удалось выхватить у Ника двустволку; он с силой прижал ее поперек к шее Ника. Глаза Ника вылезли из орбит; он издал придушенное бульканье.
Ганеш хрипло сказал:
— Что, съел? Оба ствола разряжены. Теперь остались только мы с тобой.
Надо сказать, что, при всем уважении к Ганешу, Ник был гораздо крупнее. И пусть он пока стоял пригвожденный к стене, я не сомневалась, что он без труда освободится, как только придет в себя. Они стояли в углу. И вдруг сверху свалился огромный кусок лепнины и упал точнехонько Нику на макушку. Ник рухнул как подкошенный.
Наступило молчание. В воздухе снова заклубилась белая пыль; она попала мне в нос, и я закашлялась. Ган отступил на шаг, крепко сжимая в руках ружье.
— Как ты?
— Нормально! — прохрипела я. — Почему ты вернулся?
— Мне не спалось; я волновался за тебя. — Он подтолкнул ногой лежащее на полу тело Ника. — Полез в окно и услышал его голос. Постарался двигаться как можно тише.
— Он пришел, чтобы убить меня! Это он убил Терри и Фитиля! Он псих!
— Я так и понял.
Еле слышно я сказала:
— Спасибо, Ганеш.
— Не стоит благодарности. Я посижу тут с ним, а ты беги ко мне домой и вызови полицию. — Он присел на ящик. — Только не рассказывай моим родителям о двустволке, а то они с ума сойдут!
Как оказалось, Ганеш напрасно просил. К тому времени, как я добралась до магазина, весь клан Пателов был вне себя. Они, конечно, слышали выстрелы. Мистер Пател встретил меня на пороге с тяжеленным колуном в руках. Миссис Пател уже звонила в полицию, а многочисленные тетки и дядья носились по дому. Стало ясно, что успокоятся они еще не скоро.
Парни в форме примчались мгновенно. Оказывается, в ночной тишине выстрелы услышали не только в магазине, но и на соседних улицах, откуда еще не выселили жильцов. Все наперебой кинулись звонить в полицию. Так что Ник и здесь просчитался.
Полицейские, не успели мы и глазом моргнуть, оцепили весь квартал и вызвали подкрепление. И тут же возник отряд спецназовцев в бронежилетах.
Я пыталась рассказать им, что случилось; объясняла, что столько оружия им ни к чему, все кончено. Но меня никто не слушал. Старший все время орал в мегафон:
— Так, всем отойти! Тебя тоже касается, милашка! В том здании вооруженный человек!
— Ничего подобного! — возразила я, и вместе со мной заголосили родители и вся родня Ганеша. — Его двустволка разряжена. Оба ствола пусты. Кроме того, стрелок без сознания.
— Ничего подобного. Он там двигается; возможно, у него есть другое оружие или боеприпасы.
— Нет! Вы не понимаете! Двигается вовсе не стрелок, а Ганеш…
Я пыталась им объяснить, но меня никто не слушал. Я просила, умоляла позвать инспектора Морган, разбудить ее, если она дома и спит, и передать, что здесь мы, Фран Варади и Ганеш Пател.
Бесполезно. Всех вытолкали за оцепление: меня, Пателов и всех, кто прибежал с соседних улиц, чтобы узнать, что происходит. В жизни не видела такой пестрой толпы. Все вырядились кто во что горазд, от ночных рубашек до вечерних платьев; от ботинок «Док Мартенс» до пушистых домашних тапочек. Кое-кто прибежал в халатах или сари. Одна старушка, правда, успела надеть платье, зато ее фетровая шляпа съехала набок. Она все спрашивала:
— Там что, бомба?
— Скажи им, пусть уходят, — шепнул знакомый голос у меня над ухом, и по запаху я узнала Безумную Эдну. Любопытство выманило ее с кладбища, и она, отыскав меня в толпе, незаметно подошла ко мне. На руках она держала котят, которые, должно быть, сбежали из кошачьего приюта в привычное, безопасное убежище на кладбище.
— Они мне не нравятся, — продолжала Эдна. — Скажи, пусть уходят!
Я пылко объяснила, что меня никто не слушает. Предложила проводить ее и котят до кладбища, от греха подальше. Но Эдна тоже меня не слушала.
— Что они делают? — испуганно спросила она. Котята у нее на руках мяукали и извивались, а она все крепче прижимала их к себе.
Откровенно говоря, у меня не было времени беспокоиться за нее. Полицейские деловито устанавливали по периметру прожекторы; снайперы побежали на соседнюю улицу, откуда можно было попасть к черному ходу, и рассыпались по саду, целясь в кухонное окно. Ник в самом деле плохо знал психологию местных деятелей, раз вообразил, будто соседи испугаются выстрелов и он сможет спокойно убраться отсюда. Вся обстановка вокруг бывшего сквота напоминала последний бой генерала Кастера.
Человек с рупором тем временем заорал:
— А ну, выходи! Руки вверх!
Мистер Пател и дядья, надсаживаясь, кричали на полицейских. Миссис Пател и тетки рыдали. Аша угрожала позвать адвоката. Наверное, у них с Джеем имелся знакомый адвокат. У меня его не было. Я металась туда-сюда, крича, чтобы кто-нибудь позвонил инспектору Дженис. В довершение всего Эдна заверещала громким, пронзительным голосом, как сирена. Она вопила безостановочно, как будто ей не нужно было пополнять легкие новой порцией воздуха.
И все наши усилия ни к чему не привели. Я поняла: надо что-то делать. Если так пойдет и дальше, они непременно застрелят Ганеша по ошибке. Подойти к бывшему сквоту оказалось невозможно — полицейские перекрыли улицу. Но я знала этот квартал лучше, чем они. Я бросилась к кладбищу Эдны и добралась до соседней улицы.
Мне пришлось несколько раз перелезать через стены соседних домов. В первый раз я приземлилась на груду брошенных мусорных контейнеров. Послышался ужасный грохот, но никто его не услышал, а может, не обратил внимания в общем шуме.
Я побежала садами, перелезая через стены, спотыкаясь о старые авоськи и шесты для подпорки фасоли. Как будто преодолевала армейскую полосу препятствий. Я растянула лодыжку, исцарапала руки, но продолжала бежать вперед, к саду за нашим сквотом и месту действия.
Преодолев последнюю ограду, я упала в кусты почти одновременно с тем, как Ганеш выбросил двустволку из кухонного окна. Потом он вылез сам. На него тут же набросились полицейские.
Его швырнули на землю; я испугалась, что он задохнется под их тяжестью. Они все время орали:
— Лежи смирно, красавчик, никакого сопротивления!
А я кричала, что тот, кто им нужен, лежит в доме под куском штукатурки без сознания. Правда, пока полицейские занимались беднягой Ганешем, преступник вполне мог прийти в себя и бежать.
Я попыталась стащить полицейских с Гана, крича:
— Идиоты, вы схватили не того!
Я кричала, пока не охрипла. Поэтому меня тоже арестовали, и нас вдвоем препроводили в участок.
Там начался настоящий бедлам. У нас сняли отпечатки пальцев. У меня возникло чувство дежавю. Я сказала, что мои отпечатки они могут не брать, они у них уже есть — в связи с расследованием убийства, которое произошло в том же доме.
Мои слова взбудоражили их еще сильнее. Они так разволновались, что мне показалось: сейчас их всех хватит удар. По-моему, они решили, что схватили целую шайку городских террористов.
Наконец, приехала инспектор Дженис в джинсах и мешковатом свитере. Под глазами у нее тоже были мешки. Она спасла нас.
Я по-настоящему обрадовалась, увидев ее, и завопила:
— Его нашли? Нашли Ника Брайанта? Он не сбежал?
— Да, Фран, нашли. Ему не дали сбежать, — утешила меня Дженис. — Когда обыскивали дом, он как раз начал приходить в себя. Никакого сопротивления он не оказал.
Я рухнула на стул.
— Слава богу! Значит, все кончено!
— Мне бы не хотелось, чтобы вы заблуждались, — холодно ответила инспектор Морган. — Вам многое придется объяснить… мне!
— Он во всем признался, — сообщила Дженис. Прошло два дня после «Осады Джубили-стрит», так операцию назвали газеты. Дженис значительно успокоилась; даже Парри улыбнулся мне, когда я пришла в участок, и сказал:
— Смотрите-ка, это же наша Энни Оукли![12]
Я по-прежнему испытывала невероятное облегчение оттого, что осталась жива, и не стала хамить в ответ.
Мы с Ганешем сидели в кабинете инспектора Морган. В этот раз нам сразу предложили чаю и какого-то довольно черствого печенья.
Все копы заискивали перед Ганешем — из-за сделанной ими ранее ошибки. Кое-кто даже намекнул на то, что он получит награду за храбрость, а синяки и шишки скоро пройдут.
Ознакомительная версия.
