Ознакомительная версия.
Темнота его союзница. Тогда в Доме Мод сторож даже не ойкнул. Полетел вниз и шмякнулся. Вова сам замандражил. Но деланно безразлично приказал Кондрату спуститься и посмотреть, жив ли сторож.
– Дышит, – испуганно пискнул Репейников снизу, пощупав пульс.
Самурай спустился на первый этаж и, подобно непобедимому Минамото, провел болевой на ногу, лежавшему без сознания сторожу. Потом хотел проверить реакцию на удушение, но побоялся испачкаться кровью.
– Ладно. Уходим.
Кондрат с ужасом следил за действиями Учителя.
Зло было наказано, и, соответственно, восстановлена гармония в его, Самурая, организме. Следовательно, внесена лепта в мировую гармонию. Орел когтит добычу, таков закон природы. Вот почему Вова перестал слышать голос высших сил, боги сочли его способным самостоятельно принимать решения, сочли равным себе. Вот почему дрожит Кондрат при виде Самурая.
Встретишь Учителя – убей Учителя, гласит мудрость Поднебесной…
С этой ночи Вова круто изменился, стал требовательней и агрессивней. Ученики в спортзале стонали под ударами наставника, а посвященных качок заставил являться к нему утром. Во время прогулки парни несли сумку с небольшими макиварами, циновку для медитации и меч, который Самурай наконец смог приобрести.
И странное дело, финансовые дела сами пошли в гору, бордель практически стал Вовиной собственностью.
Убеждение в равенстве с богами крепло с каждым днем, но поганое чувство страха не исчезало?! Колотя макивару, или нанося удары ученикам, Самурай ощущал временное облегчение и, тяжело вздыхая, ворчал – нелегко сносить молчание небес…
Кондрат поежился, хотя в мастерской около печи всегда было жарко. Метровые керамические вазы уже можно было уносить на склад, но Репейников ждал, пока лучше подсохнет краска.
…В то утро ученики как обычно наблюдали за взмахами меча наставника. Надо отдать должное Вове, регулярная работа с мечом привела к приличным результатам. Он неплохо двигался, меняя стойки, а поблескивавшее лезвие катаны летало, словно живое существо.
Ни Вова, ни ученики не заметили, когда появился невысокий седой мужчина в темно-синем, почти черном костюме, в начищенных до блеска туфлях, с небольшим кейсом руках. И только услышав «браво», все трое обернулись к дикой груше, росшей на краю поляны, там стоял этот незнакомец.
Самурай свирепо взглянул на наглеца, посмевшего прервать тренировку, но мужчина, дружелюбно улыбаясь, приблизился к Вове и поинтересовался:
– Вы мастер боевых единоборств?
Легкий акцент выдавал в нем южанина, кавказец какой-то, решил Самурай. Для него южане были все на одно лицо, что армяне, что арабы, что негры. Единственно чем отличались, так это мерой опасности, которую Вова в них видел. Но этот, похоже, безобидный чудик, и Самурай снизошел до общения.
– Мастер никогда не скажет, что он мастер.
Незнакомец, как показалось, с восхищением качнул головой, но последовавший вопрос заставил Самурая насторожиться.
– Можно ли с вами сразиться?
Дружелюбное выражение в глазах седого незнакомца, его расслабленная поза не оставляли никаких сомнений, что в боевых искусствах он полный невежда.
Внутренне расхохотавшись, Вова все же решил проявить великодушие.
– Надо знать правила боя, условия, приемы, иметь оружие. Всего этого у вас нет, а не подготовившись, нельзя вступать в поединок. У меня, например, меч, а вы безоружны.
Вова умолк, решив, что сказанного достаточно, чтобы мужчина осознал идиотизм своего поведения.
Не меняя позы, незнакомец открыл кейс, и Самурай увидел там несколько слесарных инструментов. Выбрав большую отвертку, мужчина захлопнул кейс.
– Это мое оружие. Годится?
Дурачок, решил Вова. Деревенский дурачок. Не стоит связываться. Но, перехватив взгляды учеников, переменил решение.
– Годится. Теперь главное – условия поединка.
– Без правил. Какие могут быть условия в реальном бою?
– До смерти? – не поверил своим ушам качок.
– А как иначе?
Сумасшедший. Точно сумасшедший. Но если отказаться, пацаны решат, что Учитель струсил.
– Хорошо, я согласен, – важно кивнул Самурай.
Он пару раз взмахнул мечом и принял боевую стойку. Оглушу болвана, в крайнем случае, руку отрублю, решил Вова.
Незнакомец поставил кейс и приблизился к противнику, по-прежнему добродушно улыбаясь.
Солнце светило сбоку, бойцы были в равном положении, не считая того, что Вова был предельно собран, а седой мужчина стоял перед ним, как саксофонист на сцене, ожидающий, когда клавишник окончит импровизацию и даст возможность зазвучать его инструменту. Только в руках музыканта вместо саксофона почему-то отвертка.
Внезапно меч Самурая взлетел и опустился на голову незнакомца.
А вот дальнейшее, сколько ни пытался вспомнить Кондрат Репейников, никак не складывалось у него в целостную картину.
Вова мягко завалился на спину, при этом противник Самурая исчез, скрывшись за могучей фигурой качка.
Тело учителя еще судорожно дергалось на траве, а невысокий мужчина уже подхватил свой кейс и растворился среди деревьев.
Только тут оцепенение Кондрата прошло, и он сообразил, что предмет, мешающий видеть лицо Самурая – рукоятка отвертки, вошедшей в горло качка…
Об этом не хотелось вспоминать, но следователь предупредил – Репейникова еще будут вызывать в качестве свидетеля.
Как в старой итальянской ленте
Свалки и мусоропроводы теперь не нужны. Отходы
перерабатываются парламентами, телеканалами и
киностудиями, а головы граждан превратились в надежные
хранилища.
Абрикосов очнулся, но долго лежал без движения, стараясь запомнить события сна.
Он идет по заснеженному городу, несет Лешке пластмассовый детский пистолет – бело-красный. Пистолет купил и попросил передать внуку дедушка.
Иногда на пути встречаются темные фигуры. Завернув за угол, Абрикосов скользит вниз по ледяной горке, по инерции взлетает на заснеженный холм. Зимняя ясная ночь и луна огромная, в полнеба.
Юрий очутился в ветвях какого-то большого дерева: баобаба не баобаба, сосны не сосны. Дерево почти до верхушки заметено снегом и, несмотря на внушительные размеры, вселяет ощущение зыбкости.
В этот миг пластмассовый шарик, которым стреляет пистолет, выпал и провалился в снег, а пистолет стал развинчиваться и свинчиваться, как уж, вырывающийся из рук.
Томкинс, продолжая чувствовать зыбкость окружающего, попробовал ухватиться за ветки, но они обламывались и, ухая в снег, исчезали в белом безмолвном песке.
Вслед за шариком скрылся в снежной крупе ствол пистолета, а сам Абрикосов, цепляясь за обламывающиеся и тонущие в снежных волнах ветви, ощутил неизбежность погружения. С трудом подавил приступ страха.
– Эх, не получилось подарить такой славный пластмассовый пистолет, – сожалел он, продолжая инстинктивно цепляться за уцелевшие ветки, обламывающиеся и исчезающие.
Наконец Юрий мягко сплыл вниз и очутился не в снегу, а в воде, у самых корней дерева, даже как будто по другую сторону баобаба.
Здесь было лето. То есть корни и нижняя часть ствола находились в воде, и краски, сочные, яркие краски: зеленые, голубые, желтые – все разительно отличалось от фиолетового зимнего неба, холодной луны, снега.
Руки, ноги, тело Абрикосова не могли найти опоры, и Юрий попробовал расслабиться, так как ощутил сильную тревогу.
Немного успокоившись, он вдруг заметил, что тело в этом чарующем красками и ощущением непривычной легкости пространстве, двигается, повинуясь мысли.
Желая проверить догадку, Абрикосов мысленно приказал телу плыть вверх и почувствовал, как стал всплывать. «Вниз», и тело послушно, хотя и не очень быстро, направилось к самым корням этого странного подводного фикуса-баобаба.
Перед глазами появились три или четыре пестро-изумрудные рыбки.
– Ого! – поразился Томкинс. – Выходит, я живу-дышу в воде! А что, если попробовать плыть кролем?
Получилось, но руки все время наталкивались на сопротивление воды.
Юрий развернулся вправо и всем своим существом, не видя этого глазами, но, тем не менее, явственно ощутил, что находится на оживленной улице южного города.
Абрикосов подплыл ближе к стеклу, отделявшему подводный мир от залитой солнцем улицы, и остановился, ожидая, пока кто-нибудь обратит на него внимание. Было обидно – разве это не удивительный факт?! – среди рыбок живет-поживает человек, а никто не желает замечать чуда!
Наконец, красивая брюнетка, держа за руку маленького ребенка, то ли мальчика, то ли девочку, перешла улицу и приблизилась к стеклянной стене, отделявшей подводный парк от города.
Брюнетка тепло улыбалась Абрикосову, и он изо всех сил хлопотал лицом, показывая, как мог, радость! Беда заключалась в том, что по мере приближения к «стене» изображение дамы расплывалось, становясь непропорционально-огромным, как в комнате смеха.
Ознакомительная версия.
