— Да что вы тут городите?! — удивился Турецкий. — Зачем это им нужно было — лезть в правительство? Ведь они столько времени оставались в тени и, кажется, отлично там себя чувствовали!
— Ошибаетесь. Минюст — довольно лакомый кусок. Самое удобное на сегодняшний день силовое ведомство, состоит из Федеральной службы исполнения наказаний и Федеральной службы судебных приставов. Вы представляете себе, какой реальной властью обладают эти люди? Их власть начинается сразу после решения судов и простирается вплоть до могильной плиты, то есть на всю оставшуюся жизнь человека. А «Гамма» ведь, по сути, и есть такое подразделение, наблюдающее за теми, кто проштрафился или вот-вот готов это сделать. Только не с точки зрения государства и закона, а с точки зрения конкретных людей, «Гамму» возглавляющих. А тут свой человек во главе такой государственной структуры — лучшего и желать не надо. Улавливаете наконец, почему я пытался вмешаться?
— Я понимаю ваши мотивы, Валентин Семенович, — сказал Турецкий, — и где-то даже сочувствую вам. Как вы там говорили? Если в тебе постоянно видят только врага, то возникает желание действительно им стать, кажется, так, да? Но я больше ничего не могу для вас сделать. Я пока еще безработный. Но это, видимо, продлится недолго. И если я вас поймаю, а рано или поздно это все же случится, я вас сдам. Мой долг — останавливать таких, как вы. А это будет означать ваш конец. Вас уничтожат. Поэтому лучше просто исчезните.
И тут Турецкий первый раз увидел, как Стасов выходит из себя. Его подбородок дрогнул, а брови взметнулись вверх.
— Послушай, умник, я тоже всю жизнь служу своей стране! Помнишь бумагу, которую я отправил в Минздрав?
— Что-то о волшебной силе мата? Кажется, вы там сообщали, что необходимо основать какой-то «Центр экологического выживания и безопасности».
— Вот-вот! Это не пустые слова. Я — тот самый человек… — Он хотел сказать что-то еще, потом передумал и махнул рукой.
— А что за люди там? — Турецкий кивнул в сторону базы «Гаммы».
— Как вам сказать… Конечно, они не Джеймсы Бонды и не терминаторы. Простые, из плоти и крови человеки. И тем не менее едва ли есть еще профессионалы такого класса. Программа оперативного обучения совершенно уникальна — я-то знаю об этом не понаслышке. Всего сотрудникам преподают два десятка боевых дисциплин. Например: как изготавливать и снимать взрывные устройства, как водить БТР и самолет, как проникать в закрытые объекты. То есть это означает, что азы знают все. А дальше каждый определяется сам — к чему больше лежит душа и тело. В общем, не лезьте вы туда, Александр Борисович, даже не пытайтесь их оттуда выкурить, иначе будет совершенный ад.
Турецкий о чем-то задумался.
— Не выкуривать, говорите?
Фигура Стасова уже растворялась в сумерках.
— Стойте, — закричал Турецкий и в несколько прыжков догнал его.
— Ну что еще?
— Валентин… Эта девушка, сестра Венглинского… Она ведь, кажется, любит вас…
Стасов помолчал.
— Нет, слишком опасно. Моя жизнь ей не подходит.
И они разошлись.
— Победителей действительно не судят? — пробормотал Турецкий. — Посмотрим…
Через несколько минут к нему подошел Денис.
— Вы с кем-то разговаривали или мне показалось?
— Кто тут может быть, кроме нас с тобой и этих типов за забором. Скажи, Денис, ты знаешь, почему победителей не судят? — спросил Турецкий. — Потому что их нет.
— Ну-у, — протянул Грязнов-младший, — у вас вдруг образовался какой-то мрачный взгляд на вещи, Сан Борисыч. Я бы сказал по-другому. Победителей не судят, но… осуждают.
— Тоже неплохо. Спасибо на добром слове.
— Чего там, — хохотнул Денис, — для вас у меня всегда льготный тариф, сами знаете.
— Ты с Максом переговорил?
Денис кивнул.
— Ну а вы чем похвастаетесь?
— Я знаю, что нам нужно. Хороший пожар.
— Чтобы выкурить их оттуда? Сан Борисыч, это наивно, не ожидал от вас.
— Наоборот, чтобы заставить их залечь в нору. Чтобы они думали так, как ты: будто их собираются выкуривать. А мы тем временем вызовем сюда вертолеты.
— А где мы их возьмем?!
— У меня есть один знакомый, он одолжит, — заверил Турецкий. — А пока что скажи: сколько у нас бензина, чтобы на все хватило? Щербак с Филиппом пусть останутся здесь. Надо же кому-то пожар организовать и проследить, чтобы все было как положено.
— Вообще-то они мои подчиненные. — Денис нахмурился, но на самом деле оттого, что не понимал логику Турецкого.
— Отлично, вот и скомандуй им.
Тут отзвонил Макс. У господина Земляникина действительно есть домик — в деревне Смальцево, в двадцати пяти километрах севернее детского лагеря.
— Поехали, — сказал Турецкий.
— Сан Борисыч, — возмутился Денис, — за кого вы меня держите? Земляникин в Москве! И сын его — тоже там.
— Денис, на этой даче сидит не Земляникин, а друг его семьи.
Рассветало. Всю дорогу даже на джипе преодолеть не удалось. Машину снова пришлось оставить.
Смальцево оказалось больше похоже на железнодорожную станцию, и то заброшенную. Единственно, что как-то оживляло картину, — по железной дороге взад-вперед носилась кучка чумазых пацаненков. А так — разруха была полная. Турецкий с Денисом пересекли ржавый железнодорожный переезд — сомнительно, чтобы здесь ходили поезда. Дети перестали бегать по путям, собрались на соседнем дворе и наблюдали за ними. Денис посмотрел на них, нахмурился.
— Не знаю, — сказал он. — Что-то это ни на что не похоже… Разве может она тут жить? Такая столичная тетка, рафинированная…
Дети услышали его слова и тоже насупились.
— Ничего, скоро узнаем, — пообещал Турецкий, — тут не нужно много времени. Она же переводчик, творческий человек, может, ей тут работается хорошо…
По пустырю, заваленному керосиновыми баками и консервными банками, они пробирались к ветхой веранде. Перед спущенными жалюзи на ближнем окне колыхалась прозрачная клеенка.
— Кажется, нам сюда, — сказал Денис, кивая на жалюзи.
Они осторожно поднялись по ступенькам. Турецкий отвернул назад закатанные рукава пиджака и постучался. Ответа не было.
— Ну вот, — уныло прокомментировал Денис. — Вы все надеетесь, что она тут живет?
— Это твоя информация, — напомнил Турецкий. — И потом, кто-то там есть. — Он приник ухом к двери. — Я уверен.
Он снова постучал, и они уловили шуршание платья и легкие шаги за дверью.
— Отойди за угол, — сказал Турецкий, — дашь мне знать, если это она.
Дверь отворилась, и из нее выглянула высокая стройная женщина, на вид лет тридцати пяти. Турецкому показалось, что за долю минуты, пока открывалась дверь, женщина преобразилась, спрятав лицо под маской тупости и скудоумия, — ее глаза как будто помутнели, подбородок отвис, черты расплылись. Когда дверь только отошла от косяка и женщина кинула на них первый взгляд, он заметил, что ее светлые глаза сверкнули злостью и умом. Теперь же она стояла на пороге, бессмысленно мигая.
— Здесь Земляникины живут, — бодро и утвердительно сказал Турецкий. — Мы насчет досрочных выборов губернатора Московской области… так вы Земляникина? Будете голосовать?
— Нет, — сказала она.
— Что — нет?
— Не Земляникина.
— А они дома?
— Нету никого. — Еще немного подумала и повторила боле уверенно: — Никого нету.
— Как вы думаете, когда мы сможем кого-нибудь застать?
.— Не скажу вам, — ответила женщина. — Не знаю.
— Но она же здесь проживает?
— Скорее нет, чем да.
Турецкий пытался уловить, что показывает Денис, но, как назло, встававшее с той стороны солнце слепило глаза.
— Чертовщина какая-то, — бормотал Турецкий. — У меня все указано совершенно точно… — Он положил на согнутое колено папку и стал в ней нервно рыться. — У меня есть карта. У меня должна быть карта. Ее выдают вместе с маршрутом… Где же она?
Женщина вздохнула:
— Ладно, давайте, где там у вас расписаться? Я их домработница, за порядком тут смотрю.
— Чем докажете? — грубовато спросил Турецкий. — Только что же говорили, будто ничего такого не знаете?
— Сейчас. — Женщина пошла внутрь дома, очевидно за документами. А может, за пистолетом, подумал Турецкий, когда подбежавший Денис кивнул: «Она!»
Бондарева отсутствовала пару минут. За это время Турецкий успел проникнуть в дом, оставив Дениса разбираться с «домработницей». Взлетел на чердак, потом обследовал комнаты. Никого тут больше не было. А впрочем… В деревенских домах часто бывают знатные погреба. Когда он отодвигал стол на кухне, а потом половичок, с порога раздались крики:
— А где этот второй… Ах вы, мерзавцы!
Турецкий крикнул:
— Денис, придержи ее пока!
— Стараюсь… — пропыхтел Денис. — Царапается, стерва…
