- Губа - из сучар?.. - охнул один из быков.
- Из них!.. - Фома резко повернулся к двум своим бойцам. - Сука подсадная! И под разборку эту нас подставил, чтобы от нас избавиться: либо похоронить, либо посадить!
- Поймаю - убью! - второй бык провозгласил.
- Мы его живьем закопаем, - пообещал Фома. - Теперь поняли, почему я велел вам тихо сидеть? Не хватало еще, чтобы мы все здесь друг друга перебили, а Губа радовался, что все вышло так, как он хотел...
- Так где он теперь-то? - спросил Гришка.
- Дом обкладывает, где же еще? - ответил Фома. - Вместе с Сизым. Мы с Сизым объединились, Сизый три своих бригады выделил, и сам поехал. Потому что вопрос ребром встал: из "органов" она, не из "органов", достанется нам потом дом, не достанется, но сейчас либо мы - её, либо она - нас. А у нас получается то преимущество, что мы теперь знаем, кто она такая, а она не знает, что нам это известно. Вот и выходит, что медлить нельзя. Кончать надо с этой Катериной...
- С Татьяной, - подала голос Зинка. - Их две девчонки, в доме, и ту, которая вам нужна, Татьяной зовут...
Вот тут Гришка и побелел, да и мне поплохело. Татьяны-то в доме уже нет, одна Катерина осталась... И все нам ясно сделалось!
Гришка вздохнул глубоко и проговорил спокойно:
- Значится, так. Берите трупы и проваливайте вместе с ними. Отволоките их в машины, как будто пьяных ведете, и сами прячьте, где там придумаете. А нам здесь мертвяки ни к чему. Ваше оружие мы у себя оставим - не то ещё вздумаете палить по нам, если мы вам оружие вернем.
- Оружие нам надо, - хмуро сказал Николай. - Я ж говорю, мы к Губе и Сизому на подмогу ехали, к вам только по пути завернули, чтобы и наш с вашим батькой вопросец окончательно утрясти...
- Ну, если вам оружие понадобится, - сказал Гришка, - вы быстро его достанете. Хотя я бы на вашем месте в драку не лез. Сам видишь, если Губа свои чекистские цели преследует, то он всех вас там похоронит, и на Богомола свалит.
- Вас тоже схоронят быстрей, чем вы думаете, - бросил Николай, вставая.
- Ну, это наша забота, - ответил Гришка. - Видишь, мы в драку не лезем, а уж сдачи дать - это святое. Не трогайте нас - и мы никого не тронем.
Фома, вроде, что-то сказануть ему хотел, но передумал.
- Тащите мертвяков в машины, - велел он своим быкам. - Под мышки подхватив, так, как будто ноги у них заплетаются.
Быки подхватили покойника, приложившегося затылком о порог, и поволокли к машинам. Потом они доставили туда и второго из своих, и Виталика Горбылкина.
- Хоть этого замочили, - проворчал один из быков. - Больше не придется за ним прыгать по округе, за сучьим потрохом.
Второй ничего не ответил, только на всех нас злобный взгляд метнул, на Гришку особенно.
А Николай-"Фома" в окно поглядел, как они покойников на задние сиденья вповалку укладывают, будто сильно не протрезвевших.
- Вот так, - вздохнул он. - Живите, как хотите... То время, что вам жить осталось.
- Да мы уж этого времени себе отрежем, куску по этак лет в пятьдесят! - сказал я. - Знаешь, как в песне поется: "Помирать нам рановато, Есть у нас ещё дома дела!.."
Николай хмыкнул.
- Тут не все от нашего желания зависит. А с тем знанием, что я вам выложил, вы, можете считать, ходячие покойники. Нельзя таким знанием обладать, и никто вам его не простит. Я, скажем, шевелиться не буду, потому что хоть вы и борзые, и должок вам с лихвой вернуть стоило бы, - он свою распухающую рожу потрогал, потом на машины, где покойники были складированы, кивнул, - но, с другой стороны, вы мне жизнь спасли, вовремя про Губу просветив и не дав в эту драку с Богомолом ввязаться, где, конечно, Губа нас всех со спины перестрелял бы и на Богомола свалил. А я, честно говорю, к смерти не готов. Не то, чтоб так уж боялся, а не готов. Еще пожить хочется, и выпить, и пожрать, и баб поиметь, креолок каких-нибудь в номере "люкс" на берегу ихнего океана с пальмами, и на могучей тачке с ветерком, под мягкую музычку. И ещё много чего хочется. Поэтому с моей стороны удара можете не ждать, мне самому разборки с вами накладней выйдут. Но вас и без меня кто-нибудь положит: или Сизый, или Губа, или "органы", или Богомол этот гребаный, или дружки вон тех двоих, которых вы сейчас урыли... Видите, сколько зубов со всех сторон на вас нарисовано? Будем считать, моя месть в том заключается, что я, все вам рассказав, оставил вас на бомбе сидеть, и эта бомба обязательно рванет.
И, высказавшись так, или приблизительно так (я кое-что своими словами передаю, в точности упомнить его речь, в нерве момента и когда голова другим занята, сложновато было), он вышел из дому, и через минуту обе машины рванули и запылили по нашей дороге, деревню покидая.
- Ой, миленькие! - запричитала Зинка. - И что ж теперь будет?..
- Да ничего не будет, мамка, - ответил Константин. - Это он со зла набрехал. А вот что уходить нам надо отсюда и к девкам спешить, чтобы они без присмотра не оставались, это да.
А Гришка принес две сумки наплечные, из чуланчика, в котором у нас всякое барахло лежало, и шлепнул их на стол.
- По деревне не пойдешь с оружием в открытую, так что в эти сумки его ложи. Ближе к перелеску достанем... Знать бы ещё толком, как с ним управляться, да уж как-нибудь сообразим. Нехитрая наука.
Вот они оружие по двум сумкам запаковали, да и помчались сразу, вперед нас.
- Вы уж своим ходом, потихоньку, подбирайтесь, а нам некогда! - только и крикнули второпях.
А я в окно поглядел, как торопятся они по деревне и к полю за кладбищем, и тяжко мне стало.
- Ой, и что ж теперь будет? - повторила Зинка. - Ведь не простят бандиты Гришке и Константину, что они двух их дружков положили... Ой, сыночки мои, моя кровинушка...
- Да это мы отобьемся, - сказал я. - Меня больше Мишка волнует. Что с ним будет, когда он о предательстве Татьяны узнает?
- О каком предательстве? - спросила Зинка.
Я только рукой махнул.
- Пойдем, матушка.
И пошли мы вслед за сыновьями, а я все думал. Историю, услышанную от Николая-"Фомы", так и сяк вертел. Татьяна, выходит, киллер знаменитейший... Ну, это для меня почти и не стало новостью. Я ж говорю, по ней чуть не с первого взгляда было видно, что убийство ей не в диковинку. Меня другой вопрос занимал. А именно, странность одна, в рассказе проскочившая. Если этот Владимир - из "органов", и Татьяна тоже работает на "органы", то как же они друг против друга схлестнулись? А может, они заодно, и только спектакль для видимости разыгрывают, а на самом деле подстраховывают друг друга? И он только убедил Николая-"Фому", что ночная посиделка у нас нужна им для алиби, а в действительности он Татьяне-богомолихе поле для действий расчищал, чтобы она могла и "братанов" положить, бандитские силы дополнительно обескровив (к тому дополнительно, что она уже учинила, убийц "таджички" перебив), и тело Шиндаря в багажник загрузить - может, и с помощью того же Владимира, ведь он выходил, кажется, то ли отлить, то ли воздуху глотнуть?.. Но тогда, получается, ему нужно было, чтобы милиция тело Шиндаря нашла, и в тюрьму на несколько часов он нарочно пошел, в каких-то своих дальних интересах, ему одному понятных?..
И, подумал я, когда Николай-"Фома" совсем в себя придет и мысли в порядок выстроит, он о том же самом задумается. И эти соображения заставят его подальше от наших мест держаться, не идти на подмогу "Сизому" и "Губе", как он их кличет. Ну, нам оно и легче. Правильно, выходит, что не пришибли его, хоть и стоило, за руку Константина. Если б пришибли, то все бандиты, лично ему подчиняющиеся, могли бы под начало Губы перейти и вместе с ним на нас обрушиться. А так, в нынешних обстоятельствах, этот Фома своих бойцов и близко к драке вокруг нашего дома не допустит. На немалую силу, считай, враги наши ослабнут...
Но, с другой стороны, я ведь видел рожу Владимира, когда Шиндаря в багажнике обнаружили. И для него, похоже, эта находка неожиданностью стала, неприятной очень неожиданностью. И потом, стала бы Татьяна его передо мной разоблачать, а через меня и перед бандитами, подельниками его, если б они рука об руку работали?.. И почему он так странно на весть о том отреагировал, что Татьяна - это Богомол какой-то знаменитый?.. И этот "важняк" из Москвы, который за Богомолом охотится и о котором Владимир ничего не знал, он-то с какого боку тут припека? Ведь странно все с этим "важняком", очень странно...
Словом, с какой стороны ни возьми, нескладушечки-неладушечки получаются.
Я бы, может, и додумался до чего-нибудь путного, несмотря на тарахтение Зинки мне в ухо, язык, понимаешь, баба опять обрела, вот и наверстывала то время, что просидела, его проглотив, но мы как раз к перелеску подошли, и тут, расслышали мы, из-за перелеска хлопок донесся, потом другой, потом удары гулкие, и, вроде, мотор автомобиля рыкнул и затих...
- Батюшки! - ахнула Зинка. - Стреляют!
И припустила вперед, из страха за сыновей все на свете забыв.
А я за ней семеню, кричу ей:
- Ты кусточками пробирайся, кусточками! На открытую дорогу не выходи! Неровен час, пулей заденут!
