Ознакомительная версия.
Антрекот издевательски хмыкнул.
— Искренне рад, что я таким образом могу выступить в роли вестника судьбы, ведь у меня есть чрезвычайно заманчивое и выгодное для вас предложение. Если, конечно, вы не очень заняты и в вашем плотном творческом графике найдется место для него…
Тимоти Роцтол всегда так изысканно вежлив, что я боюсь, не оскорбляют ли его утонченный джентльменский слух мои бесхитростные «здрасьте» и «пожалста». Ну же, не томи, выкладывай, что там у тебя.
— Скажите, Татьяна, вы, наверное, сейчас напряженно работаете над очередной книгой?
— Несомненно. Над книгой, и очень напряженно.
У Антрекота остановилось дыхание. До этого момента он все еще опрометчиво полагал, что честность фигурирует в списке присущих мне положительных качеств.
— И мне не хотелось бы отрывать вас от этого творчества, но, видите ли, ваша книга так успешно разошлась, что у меня появилась идея…
С многочисленными подталкиваниями через труднопреодолимые рифы вежливых форм английского синтаксиса мне удалось в конце концов заставить Тимоти выложить свою идею. Он предложил написать современный детективный роман. Место действия — Москва. Можно отталкиваться от реальных фактов, а можно все выдумать. Главное — чтобы это был детектив и чтобы на обложке стояла моя фамилия и, как прежде, сияла фотография.
— Если в принципе вы согласны… Согласна ли я! Давно я не испытывала такого энтузиазма. Ведь я в очередной раз плотно сижу на мели, и мне не терпится вновь испытать сладостные ощущения при виде того, как пополняется мой валютный счет.
— …то я вышлю по факсу контракт. Сумма гонорара, скажу вам по секрету, будет для вас приятной неожиданностью. Кроме того, мы хотели бы пригласить вас на дни издательства пятнадцатого — двадцатого июня. К сожалению, мы не можем оплатить дорогу, но берем на себя все остальные расходы. Мы хотим собрать вместе всех ныне здравствующих авторов, которые когда-либо сотрудничали с издательством. Как вы думаете, удастся ли вам приехать?..
Когда я положила на место телефонную трубку, Антрекоту пришлось добрых полчаса прятаться от меня, чтобы я не придушила его в радостном порыве ликования.
…Андрей Палыч Зубов, толстый, импозантный, интересный, перехватил меня, когда я летела к Эванжелине поделиться горячей новостью и узнать, не осталось ли у нее свободной заначки в две тысячи долларов, чтобы мне летом отправиться в Англию.
Андрей Палыч мелодично посигналил, и я переместила свое стройное тело на сиденье его черного «БМВ» последней модели с пятью антеннами на крыше и многочисленными суперсовременными наворотами. Мы отъехали в тень, отбрасываемую огромным дубом, припарковались.
Когда день начинается с приятного телефонного звонка, он и дальше разворачивается на редкость удачно. Я была рада видеть Андрея Палыча. Он был интересным собеседником и воплощал в себе ту галантность, которая всегда импонирует женщине, дает ей возможность почувствовать себя тщательно оберегаемым хрупким цветком, украшающим суровые мужские будни.
— Есть проблемы? — спросил Эндрю. — Куда это вы направляетесь с таким целеустремленным видом?
Когда я вижу Андрея Палыча, я задаю себе вопрос: а может ли богатый человек в нашей стране действительно быть таким хорошим и душевным? Неужели его характер не испортился в острой борьбе с конкурентами и государством, жадным до чужих прибылей? Как он сумел сохранить человеческий облик, когда в его руки пришли огромные деньги, деньги, которые в стране тотального беззакония дают гораздо большую власть, нежели в тихих, цивилизованных странах? Или, может быть, он не настолько богат, чтобы почувствовать вкус власти, разрушающей душу?
— Меня пригласили в Англию, и я решила сразу же отправиться на поиски двух тысяч долларов на дорогу туда и обратно.
— Считайте, что ваши поиски увенчались успехом. Извольте, почту за честь оплатить вашу поездку.
— Нет, — решительно отказалась я. — Ничем не заслужила столь щедрого спонсорства.
Если бы нравственные принципы позволяли мне принимать хотя бы половину даров, когда-либо предлагаемых различными мужчинами, я бы давно уже избавилась от необходимости прислушиваться, не отвалилось ли заднее левое колесо у «шестерки», и побила бы все рекорды расточительности. Но какова женская натура! Ведь специально сказала Палычу о двух тысячах долларов, зная, что он их предложит и тогда у меня будет возможность гордо отвергнуть заманчивый дар.
— Спасибо, — повторила я. — В принципе до лета еще месяц, заработаю, не беспокойтесь, спасибо за участие.
Андрей Палыч улыбнулся:
— Если бы все женщины были так скромны, как вы. Вот Вероника трясет меня без зазрения совести, как молодую липку. Только что выложил десять тысяч на ее круиз вокруг японских островов. Ладно бы по островам, не так было бы обидно. А то — «вокруг»!
— Не забывайте, что она ваша жена и имеет полное моральное право пользоваться вашим умением зарабатывать деньги.
— В том-то и дело, что я начинаю об этом забывать. Честное слово, с вами я общаюсь чаще, нежели с Вероникой. Пристрастие к путешествиям делает ее практически неуловимой. Кстати, что это вы пешком?
— Машина разваливается на ходу.
Сейчас добрый, щедрый Эндрю великодушно предложит мне в подарок новый «мерседес».
— Но, насколько я помню, у вашего мужа есть еще одна — новый «жигуль», — заметил Андрей Палыч.
При слове «муж» мое слабое сердце будто бы нырнуло в кринку с парным молоком. Как приятно!
— Но Серж скорее позволит мышам выгрызть буковки у его печатной машинки, нежели доверит мне ключи от нового автомобиля!
— Татьяна, — вдруг сменил тон Андрей Палыч на более серьезный, объясните мне, как вы живете?
Я замерла, пораженная внезапностью такого глубокого философского вопроса. Как я живу?
— Я не понимаю, как вы живете? Извините, я к вам не совсем равнодушен. И вот я вас спрашиваю, как вы можете так жить?
Я начала краснеть. Строгий вопрос, заданный осуждающим тоном, почему-то сразу же заставляет искать в себе пороки. И действительно, как ужасно я живу! Жизнь, еще минуту назад казавшаяся мне такой радужной и праздничной, поразила отсутствием крупных целей и бесполезностью.
— Вам, наверное, скоро тридцать, вы нигде не работаете. Вы как легкая пестрая бабочка, прилетевшая на эту землю повеселиться, торопливо собрать пыльцу с двух-трех случайных цветков и исчезнуть в никуда.
Я изумилась. Да, именно это иногда и беспокоило меня ночами хрупкость, незащищенность существования, отсутствие корней и ясных перспектив. Но кто сейчас может с уверенностью сказать, что организовал свое временное пребывание на этой земле с максимальным рационализмом? Пусть я легкая бабочка и порхаю от цветка к цветку, беззаботно разменивая годы, отпущенные природой, и стремясь пробежаться по всей гамме наслаждений, доступных человеку. Но у меня больше шансов сохранить неразоренным сердце, дожить до старости и оставить о себе приятные воспоминания у нескольких людей, нежели у какой-нибудь деловитой, целеустремленной, разумной дамочки, которая содержит фирму, работает от зари до зари, давит конкурентов, внушает чадам, что в жизни всего можно добиться напористым характером и трудолюбием, и, скорее всего, погибнет в расцвете лет от пули наемного киллера, когда ее развернувшийся бизнес случайно вторгнется на чужую экономическую территорию. И если бы Андрей Палыч не стал моим сотоварищем после совместного участия в боях за освобождение Максима и Эванжелины друг от друга, то я бы обиделась: а с какой стати он вмешивается в мою частную жизнь?
— Оглянитесь вокруг. Сейчас такое время, когда закладываются основы не только вашего благосостояния, но и материальной обеспеченности ваших внуков. Стоит упустить момент — и дети ваших детей никогда не будут ходить в привилегированную школу и учиться в престижном университете, туда им будет вход закрыт, как неимущим. Посмотрите на Америку. Страна равных возможностей? Ерунда. Прорваться на обетованные вершины благополучия удается лишь немногим, случайным единицам, основная масса хорошо обеспеченных людей — это те, чье благосостояние было заложено три-четыре поколения назад. А у нас в России теперь именно это и происходит: кто заложит фундамент сейчас, последующие годы и века будет надстраивать в своем здании новые этажи. А те, кто упустит момент, кто не успеет сегодня ухватить удачу за хвост и получить свою долю, обречен на серую скучную жизнь.
— Но все и так уже разделено. И сейчас уже поздно мельтешить и пытаться перепрыгнуть в соседний социальный класс.
— С вашей головой ничего не поздно. Идите работать в мою фирму, и уже через год вам будет что оставить детям, — возразил Андрей Палыч.
— Какие дети! Я уже старушка, — попыталась я свернуть этот разговор. И бесполезно сравнивать нашу страну с Америкой. Вы будете трудиться в поте лица, зарабатывая безбедное существование внукам, а конкурент или просто завистливый сосед-умелец подложит в вашу машину бомбу. И к чему тогда все это? Чем вы богаче, тем в нашей стране опаснее жить, тем больше шансов встретить очередной день рождения под тенистой березкой на кладбище.
Ознакомительная версия.
