Ознакомительная версия.
Понимая, что теперь-то уж ей точно не избежать наказания, Мессалина вырвалась из материнских объятий, схватила кинжал и приставила его холодное жало к горлу. Но рука ее дрожала, так и не решившись нанести удар. Тогда трибун, молча стоявший в стороне, пронзил тело императрицы острием меча. Домиция Лепида отвернулась и закрыла глаза. Двадцать три года и вся жизнь! Ее, конечно же, ошибка. Если бы сразу отдала новорожденной наследство Гекаты, все могло бы сложиться совсем по-другому.
Но у матроны Лепиды оставался маленький Нерон. Теперь, когда отношения с Великой Темной Матерью больше походили на вражду, патрицианка просила у Юпитера, чтобы всемогущий сделал императором ее племянника, ибо от власти патрицианка отказываться не собиралась. И, по большому счету, Домиции Лепиде было все равно, кто принесет ей эту власть.
А в это самое время наследство Гекаты – золотая булла в виде крылатой химеры и лунный гребень – удалялось от Рима все дальше и дальше, чтобы вернуться в Иудею и там упокоиться в патриархальной семье Исаака Леви.
Москва, 199… год
Смерть Эльки перечеркнула мою жизнь. Могла ли я подумать, что буду хоронить свою девочку? Даже в самом страшном сне я не переживала ничего ужаснее. Элька мертва! Стоя под черным январским небом, я проклинала себя и его, Ника Цацкеля. Я не должна была допустить! Я обязана была предвидеть! Я думала, он лишь досадная помеха, дурачок, блаженный, и недооценила той разрушительной силы, с которой рвался спасать человечество экстрасенс.
Все пошло не так в тот момент, когда я в первый раз заметила Николая Ароновича. Я сразу поняла, что борец за счастье людей меня в чем-то подозревает. Как подозревает всех и каждого. И, отправляясь после звонка Геннадия Кульбицкого в музей за гребнем, я про себя умоляюще шептала: «Только бы бывшего сотрудника там не было! Только бы не было!» Но этот изворотливый тип, хитрый и расчетливый, и лишь прикидывающийся умалишенным, специально не показывался в музейных залах до тех пор, пока я не зашла в кабинет директора. Ведь параноидальный бред его – не такой уж и бред. Хранители действительно существуют. И я последняя. Теперь уже последняя.
Мне было двадцать пять, когда однажды бабушка присела на край моей кровати и спросила, умею ли я хранить секреты. К тому моменту я немало пережила, сбежав с малышкой Элькой из чеченского села, куда нас в качестве рабынь продал муж-картежник, задолжавший приличную сумму своим партнерам по игре, и думала, что знаю о жизни все. Чудом спасенная крохотная Элька посапывала в своей кроватке, мама с Романом что-то обсуждали на кухне, и я утвердительно кивнула.
И вот тогда я узнала, что много столетий тому назад наш предок по имени Исаак Леви был избран для хранения артефактов. Потомки его, как могли, продолжали оберегать доверенные Исааку сокровища. Но время от времени мужчины нашей семьи давали слабину, влюбляясь в новоявленных Лилит, и передавали им и гребень, и химеру. И вот тогда дочери Гекаты обретали силу и власть. Лу Саломе, Мария Тарновская, Мата Хари – всех и не упомнишь. Но мы, женщины-Евы, всегда противостояли женщинам-Лилит, исправляя за нашими мужчинами последствия их страсти к роковым красавицам и возвращая артефакты в семью.
Так случилось и тогда, когда мой прадед, морской офицер, влюбился в Александру Коллонтай. Не зная, чем поразить возлюбленную, он забрал из семейного хранилища – деревянной шкатулки с тонкой резьбой – гребень и подвеску и, желая видеть Шурочку богиней, щедро одарил наследством Гекаты. Вот тогда-то Коллонтай и стала той самой валькирией революции, о дерзостных свершениях которой и по сей день слагают легенды. Когда до незадачливого предка докатились слухи о бесчинствах его обожаемой Шурочки, прадед понял, что натворил, и, не в силах вынести позора, на глазах возлюбленной пустил себе пулю в лоб. Но перед смертью все рассказал супруге.
Надо ли говорить о том, что после революции жену бывшего белогвардейца сослали на поселение в Магадан, куда она и отбыла с тремя детьми. До самой Великой Отечественной войны проживала моя прабабушка на Севере и преподавала в местной школе немецкий и французский языки, а когда объявили мобилизацию, посвятила подросших детей – сына и двух дочерей, Наталью и Софью, в миссию нашего рода. Старшая из сестер, Наталья, загорелась идеей найти святыни и с этим решением отправилась на фронт. Младшая, Соня, которая позже станет моей бабушкой, осталась на Колыме и по распоряжению Дальстроя, издавшего приказ о формировании стрелкового полка самообороны, до конца войны так и не выпустила винтовку из рук.
В сорок четвертом до Магадана докатился слух, что Наталья вышла замуж за своего боевого командира. Он кадровый офицер Красной Армии, к тому же состоит в родстве с ближайшей соратницей Коллонтай по революционной борьбе. Это было уже кое-что, ведь сама Александра Михайловна находилась вне пределов досягаемости хранителей. Обладательница наследства Лилит до самой победы пребывала на посту посла СССР в Швеции. А после, разбитая инсультом, Коллонтай вернулась в Москву на специальном военном самолете и поселилась в выделенной государством квартире на Калужской улице. Третий из детей царского офицера, брат моей бабушки, последовал за Александрой Михайловной в Швецию, дабы не выпускать новую Лилит из виду. Завел семью, детей, успешный бизнес, но помнил и о деле. После окончания войны он предпочел остаться за границей и оттуда наблюдать за дальнейшим развитием событий.
С Натальей же приключилась беда. Проживая после войны вместе с мужем в военном гарнизоне, бабушкина сестра тоже пристально следила за жизнью Коллонтай, размышляя, как приблизиться к заветной цели. И тут подвернулся удобный случай – ее мужа-майора уволили за пьянство из рядов Советской армии. Теперь, когда больше не было крыши над головой, семье с пятилетним ребенком был уготован только один путь – к матери майора, ибо вырос разжалованный вояка в военном училище и другого жилья не имел. Гертруда Яновна встретила родственников без особой радости, но пожить пустила. А когда майора ранили в пьяной драке у винного магазина, выхлопотала для невестки место уборщицы у Коллонтай. Но обаяние зла сыграло с Натальей жестокую шутку. Окунувшись в мир русских суфражисток, хранительница вдруг уверовала в истинность их учения и, не устояв перед сомнительными теориями, сама вдохновилась идеями Лилит. И отдала Котю в детдом, закончив свои дни в алкогольном дурмане.
Бабушка Соня прилетела из Магадана, чтобы забрать племянника к себе. В холодном северном климате мальчик долго болел, пугался малейшего шума и верил, что за ним обязательно придет старуха с железными зубами, живущая у него под кроватью и съевшая маму. Имя «Котя» приводило ребенка в неописуемый ужас, и малыша перестали называть так, как звала мать, именуя, как записано в метрике, Романом.
Окруженный любовью и заботой, дядя Рома выздоровел, оттаял душой и увлекся музыкой. Его двоюродная сестра, моя мама, тоже училась играть на фортепьяно, но особых успехов не достигла. В отличие от Ромы, которого рекомендовали к поступлению в институт имени Гнесиных. Дед наотрез отказался переезжать из Магадана в столицу, но бабушка, хоть и осталась без поддержки супруга, все-таки перебралась в Москву, забрав с собой обоих детей. Бабуля устроилась в вечернюю школу учительницей иностранных языков и сняла комнату в коммуналке, со временем ставшую нашим родовым гнездом.
Гало, свечение вокруг Луны в виде знака бесконечности, в тот год потрясло многих любителей астрономии. Не осталась в стороне от этого феномена и бабушка, внимательно следившая за публикациями специализированной прессы в ожидании рождения новой Лилит. Хранительница навела справки и выяснила, что в момент яркой вспышки в ночном небе над Сокольниками в районном роддоме на Стромынке родилась только одна девочка, названная родителями Таней. Уже на следующий день после приезда в Москву бабушка свела тесную дружбу с мамой девчушки, и Танюша, как родная, вошла в нашу семью. И только бабушка знала, что своенравное дитя с медными косичками и есть очередное перерождение дочери Темной Богини, и с помощью Романа, очарованного малышкой с первого момента их знакомства, надеялась держать дочь Гекаты под контролем.
Все вышло так, как бабушка хотела. Ставший богатым и знаменитым, Роман сделал Танюше предложение, и та охотно его приняла. Но вскоре натура возобладала над разумом. Татьяна пришла к выводу, что жить с одним мужчиной, когда вокруг столько возможностей, – невыносимое мученье. И вот, томимая скукой, она разыграла свою смерть. Дядя Рома не находил себе места, но бабушка, зная, что молодая жена не умерла, а просто-напросто сбежала от семейной жизни, не посмела открыть ему правду. Она и маме моей ни словом не обмолвилась об уготованной нам миссии, считая ее слишком мягкой. А вот меня, девушку с крепкими нервами и трезвым умом, способную противостоять реальной опасности, бабуля посвятила в детали этой истории.
Ознакомительная версия.
